Выйти на конфликт

Детям бывает сложнее договориться между собой, чем со взрослыми

Центр социологии образования Института управления образованием провел очередное крупное исследование, связанное с проблемами девиантного поведения в подростковой среде. В нем приняли участие около 5000 человек, которым предложили ответить на большое число разно­образных вопросов. Ученых интересует, насколько взаимосвязаны конфликты в школе, семье и между учениками; как реагируют учителя, родители и одноклассники на употребление алкоголя и наркотиков, курение, использование нецензурной лексики и так далее. Другая же сторона опроса – отношение к здоровому образу жизни, занятие в кружках и секциях, профессиональные планы, ценностные ориентации. Предварительные результаты комментирует руководитель Центра социологии образования Института управления образованием Российской академии образования, академик РАО, профессор Владимир СОБКИН.

– Владимир Самуилович, можно ли сказать, что тема конфронтации детей как друг с другом, так и со взрослыми становится все более и более актуальной именно потому, что конфликтов и агрессии стало больше?
– Если судить о статистике по росстатовским сборникам, то проявления агрессии, не связанные с преступностью, вообще не фиксируются нигде. Там представлены только зафиксированные факты, связанные с осуждением участников преступлений. Поэтому и статистика получается относительно спокойная, она не только держится на уровне, но и по определенным показателям даже снижается. А вот те проявления, которые не выходят на уровень юридически фиксируемых показателей, например агрессия, связанная с буллингом среди подростков, заставляют задуматься.

За последние годы в Интернете появилось много исследований, связанных с толерантностью, девиациями и т. п. Мы сделали анализ публикаций в психолого-педагогических изданиях, и оказалось, что в России их в последнее время ежегодно публикуется более 200 – против 10‑15 в год в начале нулевых. То есть тема подростковой агрессии весьма актуальна и интересует многих, причем именно в последние годы.

– Я так думаю, самый главный вопрос в анкете связан с причинами конфликтов?
– Да, это очень важный момент, который задает определенный контекст всему остальному. Из разнообразных причин можно выделить около 15. Например, с учителями по поводу учебы конфликтуют 76,8% детей, с родителями – 55,1%, а с одноклассниками – 13,7%. То есть проблема учебы как конфликтная ситуация воспринимается наиболее острой именно в отношениях с учителями и родителями, а отнюдь не со сверстниками (13,7% – незначительный процент). Важно, что по поводу межличностных отношений дети предпочитают разбираться внутри своего круга, у них не особенно принято выносить конфликт за его пределы, обращаясь к учителям и родителям, – стукачей и ябед не любят. А еще очень важная установка у детей направлена на то, что, по мнению ребенка, он должен сам научиться решать свои проблемы.

Также ученикам был задан вопрос, знают ли учителя о драках в школе. По их мнению (более 40% ответов, что очень много), учителя вообще не знают о драках; примерно столько же считают, что учителя в курсе, но не знают причин; и только порядка 10% знают и понимают происходящее. Поэтому сама по себе теневая, скрытая от взрослых, жизнь школы – очень сложная проблема.

– Но что такое конфликт? Ведь дети могут драться, не считая драку конфликтом, для них это соревнование, кто сильнее. А взрослые порой могут назвать конфликтом даже то, что им не является.
– У нас было несколько вопросов, помогающих людям самим дать определение, что такое конфликт, который может возникнуть между учителями и учениками. И это очень важно для понимания того, что проблема напряжения в семье и школе – разные сферы социально-психологического взаимодействия. Например, различие характеров тоже является серьезной причиной конфликтов. Среди учителей этот момент называют 21%, среди родителей 38%, а среди одноклассников – 57%. То есть межличностные отношения в меньшей степени связаны с отношениями «ученик – учитель», в большей – «ученик – родители», но основная проблема – это все-таки отношения внутри ученического коллектива, то есть «ученик – ученик».

Различие интересов также может стать причиной конфликтов между учениками и учителями (14%), учениками и родителями (35%), одноклассниками (45,6%).
А если рассматривать оскорбление личности как причину конфликта, то с учителями это возникает в 7% случаев, с родителями – в 5%, а вот с одноклассниками – в 33,7%.

– Мне всегда казалось, что взрослые более ригидны, а тут получается, что они гораздо лучше умеют подстраиваться под детей, в то время как подростки куда более нетерпимы относительно друг друга.
– Просто учитель умеет держаться в рамках социально-ролевых отношений, он способен соблюдать дистанцию, хотя, бывает, и срывается. Но в целом учителя соблюдают педагогическую этику. А вот в подростковой среде очень много конфликтов, связанных с межличностными отношениями, ценностными ориентациями. Так, например, в младших классах сквернословие как причину конфликтов с учителями называют 4%, с родителями – 4%, а с одноклассниками – 12%. Обозвал один человек другого нехорошими словами – и вот тебе конфликт. Но если взрослые еще могут держать себя в рамках установленных норм, то у детей с этим проблема.

– А вот интересно, в последние годы школьные коллективы стали гораздо более пестрыми в плане наличия детей из самых разных республик. Является ли это причиной повышения количества конфликтов на межнациональной почве?
– Вы знаете, нет. На самом деле всего 1,8% школьников отметили в своих ответах данный момент. То есть даже курение является большим поводом для конфликтов (порядка 3%), чем принадлежность к другой национальности. Правда, что касается курения, то с возрастом ситуация меняется. И если в начальных классах дети еще готовы соблюдать нормативы поведения, то в пубертатном периоде ломаются устои и правила.

– «Я теперь взрослый, мне можно»?
– Это следствие некоего деформированного представления о взрослости, когда подростки начинают сквернословить, курить и вести себя развязно, будучи уверенными, что это делает их похожими на старших авторитетов. Для них девиации – это форма взрослого поведения. И ребята думают, что если будут так поступать, то автоматически зачислят себя в иную возрастную категорию. Кстати, если вспомнить «Детство. Отрочество. Юность» Льва Толстого, то автор там очень хорошо показал, как его литературный герой попытался показать себя взрослым, для чего решил накупить табаку, сходить в ресторан и выпить вина. Как вы помните, глава так и называется – «Я взрослый».

– Влияют ли на степень конфликтности социальный статус, успеваемость, позиция в классе? Например, как часто участвуют в драках отличники и двоечники, лидеры и изгои?
– На самом деле тут не все так однозначно. Дерутся и те и другие. Просто мотивация у отличников может быть совсем иной, нежели у двоечников. Хотя, конечно, по такой причине, как различия интересов, дети с высокой успеваемостью чаще конфликтуют, чем слабо успевающие. А если взять другой тип конфликта – нарушение общественного порядка, то каждый восьмой высокоуспевающий школьник более нормативен и вступает в конфликт по поддержанию социальных норм в классе. С низкой же успеваемостью дети по этому поводу мало конфликтуют, для них это не слишком значимая причина.

– В конфликте между учителем и учеником одна из сторон всегда считает, что инициатором конфликта является другой. Хотя тот может вообще не знать об этом.
– Да, это очень важный сюжет. У нас в анкете есть такой вопрос – кто выступал инициатором конфликтов. И кто является жертвой, агрессором или свидетелем. Но это уже из блока вопросов, связанных с толерантностью.
Другой вопрос – как вы поступаете в ситуации конфликта. И вариантов ответов тут довольно много: активно отстаиваю свою точку зрения; понимаю, что мнения могут расходиться и каждый может быть по-своему прав; веду себя сдержанно; стараюсь сгладить конфликт; стремлюсь, чтобы другие приняли мою точку зрения; выслушиваю мнения других, будучи готовым изменить свою точку зрения; намеренно высказываю противоположную позицию, дабы вызвать столкновение. Оказалось, что мальчики чаще аргументируют свою позицию в конфликте. И чем старше, тем больше детей выбирают стратегию, связанную с аргументацией позиции, причем различия между семиклассниками и десятиклассниками весьма существенны. То есть с возрастом наблюдается интеллектуализация отношений, уход от чисто импульсивных моментов в сторону трезвых рассуждений и аргументов.

– Значит, чем ученик умнее, тем менее он импульсивен, более рационален и самостоятелен?
– В том числе. Лидеры (точнее, те дети, которые считают себя таковыми) активно отстаивают свою точку зрения, среди них почти каждый второй (40%) выбирает именно такую тактику поведения. А вот среди тех, кто чувствует себя одиноким в классе, большинство ведут себя пассивно, они готовы изменить взгляды под воздействием других.

При ответе же на вопрос о конфликтах с преподавателями 36,9% детей говорят, что с учителями у них нет конфликтов. Вроде бы благостная картина… С другой стороны, это ведь означает, что у остальных они есть!
Почти каждый четвертый школьник (22%) не выражает своего недовольства, поскольку не хочет осложнить отношения с учителем. Носят конфликт в себе 7,6% детей. Активно выражают свое несогласие с чем-либо 14%. Осуждают преподавателя в кругу друзей 8,6%. Каждый десятый (9,1%) обращается к родителям, если возникает конфликт с преподавателем. И менее 1% готовы вый­ти на более высокий уровень, обратившись с жалобой к директору школы и дальше. А 0,8% просто прогуливают предмет, выражая таким образом свое отношение к данному преподавателю.

Причем обращаются к родителям с возрастом все меньше. И девочки идут на подобный шаг в пять раз чаще, чем мальчики. А вот готовность активно выражать свое недовольство, наоборот, от класса к классу растет. И мальчики здесь в лидерах.

– А почему с возрастом готовность высказать протест растет, как вы думаете? Это родители им внушают, что надо не молчать, а высказать недовольство? Или это их общество и СМИ накручивают? Или это закономерно вообще для всех времен и народов?
– У нас в исследовании девиации обсуждаются не только по социальным индикаторам. Есть еще и то, что «вшито» в программу исследования – проблема жизненной позиции подростков, ценностных ориентаций, оптимизма-пессимизма по отношению к будущему, четкость жизненных планов и так далее. Этот блок вопросов как раз и позволяет ответить на ваши вопросы. Но, соглашусь, современная ситуация сильно влияет на происходящее. Раньше в случае конфликта ученика с учителем родители обычно были на стороне педагога. Сейчас же, что бы ни случилось, виноват учитель. В том числе потому, что появилось множество возможностей намеренно вынести сор из избы, с помощью диктофонов или видеокамер.

Люди почему-то решили, что если поставить в классы видеокамеры и позволять родителям наблюдать за учебой в режиме реального времени, всем будет только лучше. Хотя на самом деле это разрушает «интимные» отношения между учителями и учениками на всем протяжении занятия. Я не склонен идеализировать наших учителей, однако стремление полностью раскрыть образование обществу, дабы уберечь детей от произвола грубых и язвительных педагогов, воспринимаю как преступную наивность. Именно поэтому надо оценивать содержательные социокультурные цели образовательных реформ, психолого-педагогические способы их достижения, а не их внешнюю красоту и изящность, выраженную в формальных показателях, часто не имеющих к сути дела никакого отношения. Кстати, напомню: о том же самом, об открытости школы, говорили педагоги еще в СССР, но они подразумевали при этом, что управление образованием должно стать не чисто государственным, а общественно-государственным. И именно в этом состоит принципиальная разница в понимании открытости.

– В таком случае, если это требование не соблюдается, логично предположить, что и конфликтов в системе должно стать больше. Не так ли?
– Как говорится, этот факт имеет место быть. Если с учителя постоянно требуют и загоняют его в угол, он неминуемо переносит свое напряжение на детей, срывается, те переносят заряд агрессии в семью, а родители возвращают ее бумерангом опять в школу… Для социологии образования циркулирование агрессии в системе образования – это крайне важная и весьма актуальная тема, которую необходимо исследовать, изучая конкретные ее проявления.

– Задам, возможно, очень бестактный вопрос: каковы результаты ваших исследований, помимо того что вы просто констатируете положение дел? Ведь, насколько я понимаю, если есть реальная проблема и вы пишете о ней на протяжении многих лет, предъявляете ее научному сообществу в цифрах и фактах, то головное министерство просто обязано принять это во внимание и постараться изменить ситуацию. Были ли приняты какие-то решения, направленные на снижение конфликтов в системе образования, по пересмотру структуры взаимоотношений в образовательной среде?
– Ну… Это работает несколько иначе. Управленческие решения чиновники принимают, руководствуясь очень многими моментами, в том числе и данными различных исследований, хотя это далеко не единственный и порой не самый значимый фактор. Тем не менее говорить о проблемах необходимо, сообщать обществу о их наличии важно. «Вода камень точит» – в этом отношении я оптимист. Решения в образовании принимаются на разных уровнях, не только чиновниками, но и другими участниками образовательного процесса – учителями, родителями, учениками. Более 100 лет назад великий социолог Эмиль Дюркгейм по поводу образовательных реформ писал о том, что реформа останется на бумаге, если ее цели не примут учитель и общество.

Мне, например, очень важно, что те или иные соображения относительно вариантов реализации образовательной политики, которые я высказывал, в том числе на страницах «Учительской газеты», нашли полное понимание и отражение в распоряжениях руководства страны и министерства в плане увеличения количества бюджетных мест, смягчения условий приема детей в вузы и так далее в связи с пандемией коронавируса. Поэтому заниматься всем этим, безусловно, нужно, ибо результат должен рано или поздно трансформироваться в правильные управленческие решения.

Вадим МЕЛЕШКО