Всяк сущий язык

…Встречи в дороге случайны и быстротечны, никого ни к чему не обязывают. Без имен и адресов. На европейских шоссейках, как и в обыденной жизни, все выверено, уточнено, обставлено и расцвечено разрешающими и запрещающими знаками. Нередко, правда, после тщетных попыток разобраться в их пусть азбучных, но трудноусваеваемых для меня истин, однако чаще всего из-за задора, любопытства, нужды в общении я уточнял направление у местных жителей. В их ответах, жестах, напутствиях очень многое – и традиции, и колорит языка, и национальный характер. Чаще всего это, правда, лишь краткое уточнение направления.

Мне не надо долго объяснять, чего я хочу, просто называю город. «Дритто!» – уверенно и весело вскидывает руку итальянец, будто указывает не только прямое направление, но и такой же победный путь в жизни. А если он еще добавит при этом «браво!», совсем радостно становится, усталости как не бывало. Испанец по этому поводу скажет: «Диречо!» Тоже воодушевляет. «Ту друа!» – с наигранным артистизмом пропоет француз, легким воздушным взмахом ладонью обозначая прямой путь. Хотелось бы, конечно, и так проехать-прожить. «Просто» и «прямо» в польском языке почти синонимы (по крайней мере, в отношении дороги). Это уже почти жизненное кредо. Иди прямо, живи просто, и тебе будет всегда сопутствовать удача. От словенского «десно» веет родной славянской стариной (десница – правая рука, вектор силы и святой правды). Кстати, и словенское дорожное пожелание «Живемо!» сразу понятно и весьма насущно. Тут же после него с особенным удовольствием благодарю: «Хвала!» Пронзает душу бодрящее французское «Бон кураж!» – пожелание удачи. Подъем (даже взрыв!) душевных сил, настрой на победу, ощущение превосходства своей воли, желание утвердить ее, стремление поступок поставить выше намерения (пусть для этого и не хватает сил) – все это элементы куража. Без него в долгом и утомительном путешествии не обойтись. Как на долгом и тоже иногда утомительном жизненном пути…

Так в чужеземье я постигаю языки. Спрашиваю дорогу, приветствую встречных, благодарю за помощь и угощение, восхищаюсь, досадую, выражаю непонимание. И все это с помощью минимального набора слов. Подготовка к путешествию включает в себя и пополнение словарного запаса чужого языка, на котором придется общаться. Иногда это десяток-другой расхожих обиходных слов. Говорят, что крат­кость – сестра таланта. В чужеземье путник краток не потому, что он талантлив. Обстоятельства такие. Просто у него нет в запасе лишних слов. Но нужно выразить мысль и добиться понимания, используя скудный набор иноземных слов. А это уже талант. В чужеземье нередко язык прежде ума выискивает выгоду для человека. И слово, вовремя, веско и точно сказанное, бывает ценнее туго набитого кошелька. Из своего опыта вольного путешественника я пришел к выводу, что человеку для общения с себе подобным существом необходимо не так уж много слов. Речь не о пустой болтовне, когда язык может даже стать твоим врагом, а о самом насущном – крыше над головой, пище, медицинских услугах, болезни, ремонте техники, транспорте.

Нередко твой вразумительный ответ или вопрос, понятный чужеземцу, позволит изменить ситуацию в твою пользу. Мы хотим, чтобы нас поняли. Это главное в чужой стране (в своей, кстати, тоже). И мучительно подбираем слова. Важны, в конце концов, не они, а смысл, который хотим донести. Это бывает трудная работа – так скомпоновать десяток слов, что удалось запомнить, в таком порядке их расположить, чтобы собеседник понял твою проблему. Но деваться некуда, ты вновь и вновь пытаешься это делать. Так вырабатывается умение решать любую жизненную проблему с помощью тех средств (часто минимальных), которые имеешь. Причем решать быстро и эффективно.

Чужой язык, как чужой огород – видит око, да зуб неймет, но так хочется полюбоваться и даже вкусить запретный плод! В чужеземье слышит ухо, но мозг неймет, но так хочется все-таки и понять, и самому воспроизвести услышанное. Хотя бы ради любопытства, тренировки. А то и насущной необходимости. Очень часто мы раздражаемся, устаем от пустопорожних речей, обилия слов, которые по отдельности вроде бы и понятны, но истинный смысл сказанного, его суть трудно уловимы. Чужая речь иногда удобна тем, что к ней не надо прислушиваться, напрягаться, улавливая смысл. Все равно ведь ничего не поймешь. В чужой языковой среде ты можешь, ничего не понимая и ни во что не вникая, раствориться, достигнуть даже кристальной чистоты (и пустоты!). Интересное само по себе состояние. Но порой и тревожное. А можешь просто расслабиться. От тебя не ждут точных и быстрых ответов, и ты не ожидаешь понимания. Меня, например, ритм и мелодика чужой речи иногда даже успокаивают, создают вполне терпимый и даже в чем-то способствующий внутренней свободе, собственным размышлениям звуковой фон. Это как шум несильного дождя, журчание ручья, плеск волн, шорох листвы, потрескивание костра.

Если же все-таки удается уловить смысловые нюансы чужого языка (иногда это могут быть даже отдельные слова) или вдруг обнаружить, пусть отдаленное, но все же сходство со словесными парадигмами родного наречия, то это еще одна возможность понять народ и его культуру. Недаром народ в старину называли «языком». Нередко слова на чужом языке (чаще всего родственном) – это еще и возможность под другим углом взглянуть на знакомый предмет, по-иному осмыслить некоторые явления, уловить их скрытую доселе еще одну смысловую грань. Как-то в Чехии, проезжая вдоль кукурузного поля, я соблазнился близостью (чуть ли не на расстоянии вытянутой руки!) тугих початков. Уже хотел вывернуть один, как вдруг увидел табличку на обочине с надписью «pozornost». Запретный плод, конечно, сладок, но он все-таки запретный, потому как чужой. Сорвав этот плод, позором я себя, наверное, не покрою и не вызову гнев хозяев поля, но все же не совсем удобно… Тем более если тебя предупредили. Я отдернул руку и покатил дальше. Через несколько километров на обочине рядом с каким-то несуразным, но довольно грозным на вид техногенным сооружением попался на глаза щит с точно такой же надписью. Тут до меня дошло, что чешское pozornost от слова «зреть», означает оно не что иное, как «внимание». Впоследствии я понял, что это дорожное предупреждение об опасности, которая может поджидать путника. Через несколько километров, правда, я все же угостился початком. Каюсь. В Словении меня озадачивали такие надписи, как «hud pes» или, скажем, «hitri servis». Вроде все понятно – «худой пес», «хитрый сервис». Но почему собака должна быть худой, в смысле плохой, а сервис обязательно хитрым? Перевод все поставил на свои места: hud – это злой, а hitri – быстрый. Что ж, действительно зло – это худо, плохо, а хитро… Что ж, это иногда тоже быстро, с выдумкой.

В Индии обычно из лимонов выдавливают сок и пьют лимонную водичку. А корки вроде лишние, торговцы охотно от них избавляются. Набив ими карман, я жую их по дороге, время от времени сплевывая мякоть. Стараюсь есть побольше чеснока. Тем более что название его на хинди – «ласун» – легко легло в память. Так на Украине называют переборчивого едока, лакомку, сладкоежку. О вкусах в климатическом и кулинарном азиатском беспределе спорить бесполезно. Я наслаждаюсь мятным леденцом (конфетный запас у меня всегда с собой), с таким же удовольствием грызу натертый чесноком сухарь, запивая его сладким чаем. Чеснок для меня – утреннее лакомство. В то же время своеобразный желудочный оберег. Так вот слово (и оно тоже!) изменило отношение к привычному продукту.

…Но бывает и по-другому. На чужом языке, азы которого освоил, иногда проще и понятнее выразить мысль, что вдруг возникла, вертится в голове и не дает покоя. Поэтому случаются и разговоры. За чашкой кофе в придорожном кафе, со скучающим торговцем на обочине, со сторожем, полицейским, у которого спросил дорогу, с дамочкой, на которую положил глаз, с дальнобойщиком, который подхватил тебя на крутом подъеме. Темы, как правило, произвольные, по настроению, ситуации. Они, правда, у каждого разные – и настроение, и ситуация. Одно неизменно – желание обмениваться мыслями, общаться, выражать словами свои чувства. Если уж «лес бормочет у окна в ночной дреме», «шепчутся деревья», «звезда с звездою говорит», то для человека возможность выговориться, излить душу – это насущная потребность, пусть и не изначально природная, но сегодня, пожалуй, это уже одно из определяющих свойств человеческой натуры. И, возможно, главный нерукотворный памятник ей в подлунном мире и есть «всяк сущий в ней язык».

Владимир СУПРУНЕНКО, фото автора