На чтение: ≈ 12 мин.Время – понятие растяжимое. В один день совсем не старой женщины – 90-летней Ирины Акимовны Чуяновой – непостижимым образом укладывается целая эпоха.
– Смотри-ка, я еще ничего девка, когда причешусь, – смеется Ирина Акимовна, глядя в маленькое зеркало. Густые до сих пор волосы она расчесывает по несколько раз в день, иногда вздыхая: «Совсем не та шевелюра, что прежде». И тут же опять подшучивает над собой: «Слава богу, хоть не облысела к 90-летию. А то хороша была бы в новом платье да с проплешинами. В кои веки обнова появилась. Остальное – старье. Шкаф полный, а надеть нечего. В нем же все чуть не с пеленок. Не могу я вещи выбрасывать, трудно доставались. Когда в учительский институт поступать приехала в 44-м, первый раз оделась тепло – выдали по ордеру военную фуфайку с валенками. До дыр износила». Отец Ирины Акимовны когда-то вместе с родителями переехал в Омскую область из Белоруссии. Отслужил в армии, пошел «в наймы» – батраком. Построить для своей большой семьи сумел только саманную избушку, крытую камышом. – Повезло, думал, не раскулачат его, как деда, у того-то пятистенок был, – вздыхает Ирина Акимовна. – Говорили ему: «Уезжай, Аким Игнатьевич». А куда с такой оравой – 11 детей, беднота голимая? Забрали в 30-м. Выслали в Иркутскую область, нас туда же на поселение товарняком отвезли. Потом его на Беломоро-Балтийский канал этапом погнали, а нам домой вернуться разрешили. Отец вернулся через два года, бумажку с красной полосой привез за хорошую работу. Большая семья рано осиротела – очередными родами умерла мама. Пасли скот, таскали мешки с мукой, 9-летняя Ирина по вечерам бегала в няньки за 4 километра. К 1937 году жизнь стала налаживаться: отца назначили начальником тока. Ненадолго, впрочем. – Как взяли его, старшие в город подались, а мы, младшие, втроем остались. Я за маму, мне 13 было. Родных много, но боялись нас – дети «врага народа». Тетка огородами проберется, принесет постряпушки какие. А мы все писали – и Сталину, и Берии: где наш папа? Нам врали: без права переписки. Какая там переписка, если 22-го числа пришли, а 23-го расстреляли. Это уже после реабилитации нам в сером доме сказали. Только не вернули ничего – ни фотографий, ни наград отцовских. Помню, медаль у него была «За спасение» – когда унтер-офицером служил, угораздило его кого-то из царской семьи спасти. Вот и весь «враг». Почему-то вот его снимочек остался, а маминых ни одного. А так на нее посмотреть хочется, на живую. Фотографии Ирина Акимовна перебирать не любит. Скопилась их полная тумбочка. В основном с профессией связанных: педагогического стажа у нее 54 года! Школьных мало – в 1946 году, когда начала работать в деревеньке Любинского района, некогда позировать было, вела географию, биологию, химию, рисование, физкультуру. Для домоводства купила с зарплаты швейную машинку с ножным приводом, тогда еще диковинную: хотела девчат на новой технике учить. Через год уже директором назначили, а в 1960-м пригласили руководить кабинетом географии Института усовершенствования учителей. Тогда 25 стран с командировками объездила. Даже в Японии была, цветущую сакуру видела. Вспомнить приятно, но… – Было и прошло, без того дел немало, – Ирина Акимовна хлопком альбома «закрывает» воспоминания. – В обед спать не ложусь. Это совсем древность – спать-то днями. А я жить хочу. Газеты выписываю, с коллегой бывшей меняемся, она живет недалеко. Книги приносит. У меня тетрадка специальная, туда выписки делаю – цитаты, стихи. Сейчас Андрея Дементьева учу. Каждый день, чтобы мозги не засохли. Новую поэтессу недавно открыла – Елена Тахо-Годи: «Как будто в комнату вошел и тут же вышел, вот и вся жизнь: зеркальный сон, цепочка чисел…» Телевизор Ирина Акимовна недолюбливает. Смотрит исключительно по делу – новости, передачи о моде, современные фильмы: «О чем-то надо с молодыми говорить, а то заскучают со мной». Молодые – две внучатые племянницы с детьми – приезжают раз в месяц: из Новосибирска до Омска путь неблизкий. Пыль из старых ковров вытряхнут, шторы снимут, окна перемоют. Раз в неделю приходит соцработница с продуктами. Полагается, правда, трижды в неделю, но Ирина Акимовна ее жалеет: – Хорошая женщина, да неудобно мне. У нее 12 человек таких. Сама не справлюсь, что ли? Пол помоет, а остальное уж я сама, на табуреточке ползая, – пыль протираю, цветы поливаю. На улицу только вывести некому. Одна не могу – лестницы крутые, перед домом даже лавочки нет. А просить стесняюсь, до меня ли им? На улицу в последний раз удалось выйти в ноябрьские. Помогли полицейские. Как-то утром раздался звонок в дверь: мастер, мол, электросчетчик проверить надо, что-то недоплачиваете. Ирина Акимовна рассердилась – да когда это она недоплачивала? – Квартиру-то нам на двоих с младшей сестрой Глафирой давали. Она инвалид – руку на железной дороге потеряла. Девочку родила, вместе и воспитывали. Я зарабатывала, Глафира на хозяйстве. И Леночки моей уже нет, и сестра два года назад ушла. А заполнять квитанции я толком и не научилась, и все боюсь недодать чего-то. Пока Ирина Акимовна ковыляла за документами, «мастер» прошелся по дому, разыскал кошелек… Как позже выяснилось, обокрал он шестерых, но опознать его смогла только Ирина Акимовна: – Привезли в полицию, поставили передо мной троих. Знаю я вас, знаю, говорю! Негодяй вы, молодой человек! У меня в кошельке 10 тысяч было – сестре на памятник. Я на смерть-то не коплю. Другие заботы – то одна племянница в ипотеку ввязалась, то другая кредит взяла. Молодым трудно сейчас, так пусть живут, похоронят уж как-нибудь. Видит Ирина Акимовна, почти как зоркий сокол. В очках читает, когда шрифт мелкий. Если покрупнее, старается глаза тренировать. Вложила она в них два года назад 40 тысяч. Можно было бесплатно операцию сделать, но предупредили, что получится «по-стариковски»: телевизор увидит, а читать не сможет. А без книг-то ей как? Настояла, хотя пугали давлением. Еще два месяца ездила в больницу на такси. Социальной машиной только раз в неделю можно бесплатно пользоваться, да и то пока ее допросишься. – Сама ползала, так сильно надо было, – улыбается, вспоминая свои кульбиты на лестнице. – А таксисты тоже люди разные. Один к порогу подвезет, другой за воротами высадит. Увижу мужичка какого, пошучу: «Давно за настоящего рыцаря не держалась». Помогают! По молодости вышла замуж ненадолго, потом некогда было – работа сильно увлекала. И семья – Глафира да Леночка, всю жизнь я им за мужика была. Грыжу нажила. Операцию делать врачи не хотят, ждите, говорят. А чего мне ждать? Врачей Ирина Акимовна не жалует. Был у них участковый доктор – молодой, внимательный, но ушел в частную клинику. Сейчас из поликлиники медиков не вызывает:- Они разные все время. И что, каждому буду болячки перечислять да живот показывать? Нет, так точно помру. Лекарства покупаю, обходятся дорого – 3-5 тысяч в месяц. Пенсию, к счастью, добавили – за годы, за войну, за инвалидность. Ем мало, кухня у меня безотходная. Даже картошку стараюсь в мундире варить. Вот только конфеты люблю. Нельзя мне сладкое, но все равно покупаю – гости придут, на их радость посмотрю. На всякий случай в холодильнике фирменный рулет собственного приготовления. Вкусный! Мне понравился, и гости – не такие уж редкие – хвалят. На месте Ирины Акимовны давно работает другой географ, «очень душевная» женщина – и сама забегает, и сотрудников присылает, и подарки от коллег из других городов передает. Ирина Акимовна разворачивает шаль: – Оренбургская! Ира Баринова передала, редактор журнала «География и экология в школе XXI века». Теперь профессор, а когда в командировку к нам в институт приехала, совсем девчонкой была. А вот соседки захаживают нечасто. Некомпанейская Ирина Акимовна. Сплетничать не любит, в Бога не верит. «Молодые» пенсионерки немножко завидуют «богатству» 90-летней женщины. – Да мне не скучно – я с книгой. А их жалко, конечно. Всю жизнь впроголодь, и сейчас несытно. Только мое-то богатство не в деньгах. Живет Ирина Акимовна в одной комнате, хотя их в квартире три. Старая машинка, советская стенка, полка с книгами… На юбилей подарили новые табуретки – старые развалились. Маршрут с их помощью изучен досконально: из зала в крошечную кухню с допотопным комодом и холодильником «Саратов». Деревянный пол по «дороге жизни» пробороздили не канавки – колеи.- Ремонт нужен, – она ловит мой взгляд. – Не знаю, осилю? Хотя вот счетчики недавно на воду поставила. Говорю своим: «Вы сильно-то на квартиру не разбегайтесь, у них срок годности 12 лет. Вот и я погожу столько же!» Омск, фото автора
Выбор читателей
Комментарии