На чтение: ≈ 13 мин.Татьяна Устинова, автор 25 детективов, входит сегодня в число наиболее популярных российских авторов, работающих в этом жанре. По ее книгам снято множество фильмов. Комфортно Татьяна Устинова чувствует себя и в роли ведущей ток-шоу Пятого канала «Жизнь как жизнь». Первым романом писательницы стал детектив «Персональный ангел», а последний роман «Жизнь, по слухам, одна» она недавно представила в петербургском книжном клубе «Буквоед». По словам автора, только две книги она писала долго: романы «Жизнь, по слухам, одна» и «Близкие люди». Новое произведение писалось целый год, и Татьяна Устинова связывает это с мистическим воздухом Петербурга.
– Детектив есть детектив, – признается она, – его написать «шедеврически» невозможно. Это не эпохальное полотно, но тем не менее я потратила на его создание двенадцать месяцев. Маялась, ненавидела книгу, потом любила, ненавидела героя, потом опять любила его. В общем, что только с этим романом у меня не было. Хочется надеяться, что читатель это оценит. По крайней мере, когда я его писала, мне было что сказать.
– Татьяна Витальевна, что нового произошло в вашей жизни?
– На Пятом канале вышел проект, который называется «Жизнь как жизнь», он идет раз в неделю по воскресеньям. Мне очень нравятся люди, что работают на этом канале. Я человек телевизионный и сразу понимаю, кому хочется работать, кому нет. На этом канале всем хочется работать, и у всех это получается. Все делается с энтузиазмом: ищется герой, приводится в студию, ставятся камеры и свет … Телевизионное производство – это моя любовь, и поэтому я всякий раз испытываю восторг от фразы режиссера мне в ухо: «Мотор!» Этот всплеск эмоций придает мне сил.
– Успешная писательница и успешная телеведущая, что для вас интереснее сегодня?
– Конечно, писать. Но вообще интересно все. Например, недавно я ездила на Камчатку, спала в палатке и ходила на медведя. Не для того, чтобы его убить, а чтобы на него посмотреть. Это все страшно интересно! А писание текстов – это потребность такая, причем говорю не из кокетства. Я поражена жутким недугом, который называется графомания. Это такое устройство мозга, что не писать я не могу. Если на данный момент не сочиняю детектив, то пишу статью в журнал «Стори», «Огонек». Если этим журналам сегодня не нужны от меня статьи, то я пишу какие-то обрывки, черновики, эссе. Без этого я жить не могу, а без камеры могу.
– Когда по вашей книге экранизируется фильм, сильно он отличается от оригинала?
– Да. Как небо и земля. Подчас я не узнаю, что это за произведение, пока не прочитаю титры внизу «Фильм по роману «Большое зло и мелкие пакости». Что-то мне нравится больше, к примеру, «Седьмое небо» или «Мой личный враг», а что-то мне совсем не нравится. То же «Большое зло и мелкие пакости». Хотя его снимал прекрасный человек, профессионал, продюсер Игорь Толстунов, который создал еще «ТАСС уполномочен заявить…». Я смотрю на экран и вижу, что бедный милиционер, который живет в романе в московском пригороде в старом разваливающемся доме, вдруг «переезжает» в особняк с камином! Я спрашиваю: Игорь Александрович, как это возможно? Если человек не берет взяток, у него решительно не может быть особняка с камином! А Игорь Александрович отвечает: надо создавать новую эстетику. Этого я не понимаю. Нужно создавать эстетику, в которую мы бы сами верили.
– Как происходит создание книги?
– Прихожу в комнату, сажусь за ноутбук и начинаю писать. Дойду до точки и, когда не знаю, что писать, смотрю в окно, думаю о высоком, ругаю детей за то, что они опять принесли из школы двойку, даже если они принесли пятерку. Ну а если серьезно, то нельзя сказать, как пишу. Просто пишу. Конечно, существует какой-то изначальный план, иначе потом не свести концы с концами. Но я написала 25 детективов, и не было ни одного из них, чтобы этот план не полетел к черту с самого начала. Хотя он состоит, как минимум, из 85 пунктов. У одного американского критика есть чудесное замечание: когда детективный автор решительно не знает сам, как раскрыть преступление, он пишет, что убийство совершил бродяга. Я так стараюсь не писать, хотя есть романы, когда убийство совершает бродяга.
– Были ли предпосылки к тому, что вы посвятите этому творчеству всю жизнь? И помните ли ваш первый писательский опыт?
– Мне очень нравилось писать с тех пор, как я научилась водить ручкой по бумаге. Меня за это ругала бабушка. С ее точки зрения, это было дурацкое времяпровождение, лучше было учить химию или английский язык. А у меня в детстве был стол с выдвижным ящиком. Перегнувшись через ящик, я обычно писала историю, и если бабушка заходила, я эту историю в ящик смахивала и закрывала его животом. И начинала читать химию. Потом я, конечно, человек, безудержно фантазирующий. Достаточно увидеть в машине детское кресло, собаку или то, как добрый молодец нежно подсаживает дряхлую бабульку в «Мерседес», и уже ничего не останавливает. Фантазия бежит впереди меня. Поэтому я не могу водить машину.
А первый писательский опыт я приобрела, когда меня выгнали с работы. Роман «Персональный ангел» создавался в 1999 году. И с того времени в моей манере писать ничего не изменилось.
– То есть раз и навсегда вы знаете, как писать детективы?
– На это трудно ответить. Я, конечно, знаю, что существует схема детектива: кровавое преступление, запутанное расследование, потом феерический финал. Наоборот никак нельзя. В соответствии с этой схемой я и пишу. Но сказать, что стопроцентно понимаю технологию написания, не могу. Конечно, бывают задачи, которые я себе ставлю, к примеру, написать убийство без убийства, начинать каждую главу со слова с «И», каждую часть уложить в десять страниц, но это авторские задачи.
– Сюжеты, повадки героев, самих героев выдумываете?
– Нет, подсматриваю. Особенно подсматриваю мужчин, потому что сама никогда не была мужчиной и не знаю, как они думают, принимают решения, на что обращают внимание, на что не обращают.
– Выбирая имена героев, вы чем-нибудь руководствуетесь?
– Магия имен – это целая история. Я старательно их придумываю. Есть имена и особенно фамилии, которые мне нравятся фонетически. Есть сочетание букв имени и фамилии, которое приводит меня в восторг. Если это реальное сочетание, я спрашиваю разрешения воспользоваться ими у человека. К примеру, Анастасия Сотникова, Дмитрий Ключевский. Как-то меня спросили, пользуюсь ли я для этого справочником имен? Нет, хочется, чтобы человек был новым.
– Татьяна Витальевна, кто для вас авторитет в литературе?
– Я люблю многих. Из классиков Гончарова, Бунина, Александра Островского. В его пьесах такие образы, такая красота, такие картинки русского быта!
– Вы очень энергичный человек, есть какие-то повышенные обязательства на будущее?
– Во-первых, я хочу получить Нобелевскую премию по литературе, написав драму. Во-вторых, написать сценарий для Стивена Спилберга, чтобы он поставил его в Голливуде и обязательно на английском языке, и даже знаю, в каком платье я поеду получать «Оскар». А еще я хочу научиться кататься на горных лыжах, свозить сыновей на Камчатку, потому что там совсем другой мир, и хочется, чтобы парни это увидели.
– Насчет парней. Мама то на Камчатке, то на телевидении, то за компьютером…
– На самом деле это вопрос серьезный. Я всю жизнь переживала из-за того, что я плохая мать, потому что воспитанием детей занимаются бабушка и дедушка. Мое воспитание детей всегда шло наскоками. «Что ты сегодня читаешь, сынок?» – «Тихий Дон». – «На какой ты странице?» – «На 16-й». И эта 16-я страница длится уже год. После этого у нас начинается беседа, почему надо читать «Тихий Дон», в чем его романтика, революционный пафос, а ребенок утверждает, что его не интересуют проблемы казачества, потому что он родился в 1991 году. После этого к обсуждению данной проблемы подключаются все, и мы с папой начинаем гудеть, как важно образованному человеку знать «Тихий Дон». На этом мое материнство заканчивалось. И меня это очень удручало. Но однажды моя подруга, у которой тоже два сына и которой я плакалась, какая я плохая мать, сказала: наши дети должны понимать, что наша жизнь такова и другой быть не может. Самое главное, что они всегда с тобой. Мы стараемся компенсировать недостаток общения тем, что когда есть возможность поехать куда-либо вместе с детьми, опрометью бросаемся это делать.
– В таком темпе жизни удаются простые человеческие радости: поваляться с книжкой, испечь пирог?
– Если бы не это, все пропало бы. Иногда я просыпаюсь в полном счастье, что мне не надо в офис. Моя работа позволяет мне не ездить на нее каждый день.
– Вы человек, умеющий над собой иронизировать. Это достоинство?
– Я считаю, что, как только всерьез начинаешь относиться к себе: да, я большой русский писатель, журналист или художник, тут тебе приходит конец. Везде должен находиться повод, позволяющий смеяться над собой.
– Татьяна Витальевна, когда пишете роман, задумываетесь о том, будет ли книга иметь успех?
– Когда пишу, нет. Окуджава как-то сказал: каждый пишет, как он дышит. То есть дышу при написании я свободно. Паника начинается, когда отдаю рукопись в издательство. Тут уж начинаю переживать, для кого я это написала? Прочитает ли хоть один человек? И если прочитает, понравится ему это или нет?
Санкт-Петербург
Татьяна УСТИНОВА
Выбор читателей
Комментарии