“Все во всем, все в малом” Evolutio и Creatio – мнимые антиподы

Проблема соотношения и противостояния эволюционной теории и креационизма, имеющая долгую историю, не потеряла своей актуальности и даже более того – стала острее. Для любого из нас, воспитанного в контексте эволюционной (шире – прогрессистской) парадигмы, это так и выглядит.

Обозначение, маркирование этой проблемы как в философии, биологии, астрономии, так и отражение ее в идеологии, сводится либо к радикальному дистанцированию одной позиции от другой, либо к гибридным вариантам.
Несмотря на чрезмерную демонстрацию этого противостояния (как объективность) и высшее биологическое образование (субъективность), могу позволить себе усомниться в изначальном факте радикального дуализма “evolutio” – “creatio”.
Немаловажно, что в самом определении эволюции изначально кроются тенденции к различным трактовкам понятия. Термин “эволюция” (развертывание), введенный в XVIII веке Шарлем Боннэ, в современном глоссарии обозначает учение об истории развития органического мира, утверждающее происхождение всех видов организмов от ранее существующих путем изменений. В зависимости от школы, изменения происходят либо медленно (накопление мутаций), либо скачкообразно.
Развертывание не предполагает четкости изначальной позиции откуда началась жизнь?
Основные варианты ответов: сотворение из Ничего (Айн Соф), согласно авраамическим религиям; самозарождение в первичном “бульонe”- теории Опарина, Лепешинской etc.; панспермия С. Аррениуса.
Существующая биологическая парадигма утверждает материалистическую сказку о бульоне из аминокислот и нуклеотидов, дальнейшая судьба которых состоит в бесконечном усложнении организации (вплоть до Homo sapiens), несмотря на нарушение второго закона термодинамики.
Собственно эволюционная теория (тихогенез) в лице Дарвина и создателей СТЭ – Синтетической теории эволюции (дарвинизм плюс менделизм) – вытеснила на периферию науки номогенез – “незаконнорожденное дитя” эволюционизма. Номогенез подразумевает изначальную Волю Творца, спонсирующего дальнейшее развитие (Ж.Б. Ламарк), или жестко закрепленную схему эволюции (Л. Берг, А.Любищев).
В целом в лагере эволюционистов идет постоянный “передел собственности”, свойственный для всей науки и жизни как таковой. Квинтэссенция внутренних разборок состоит в определении и степени доминирования эволюционных факторов. Естественный отбор Дарвина – Уоллеса, как проявление и результат степени адаптивности наследственных изменений, противостоит, с одной стороны, наследованию благоприобретенных признаков Ламарка, с другой – своей незначительной роли в концепции Любищева.
Современный креационизм, как антиполюс эволюционной теории, подразумевает спектр от религиозных воззрений о Сотворении до концепции постоянства видов живых организмов и их многообразии как результате Творения.
Надо отдать должное креационистам (Гиш, Йоки и др.), убедительно использующим научные методы (статистику, теорию вероятности) в борьбе с противником. Плюс термодинамику.
Х.Дж. Моровиц, например, указывает на возможность самопроизвольного коагулирования частиц вещества в тело бактерии в соотношении 1 к единице со 100 млрд. нулей и т. п., что почти равно невозможности. Астроном Р. Ястров отрицает эволюцию человеческого интеллекта как результата беспорядочных изменений в мозговых клетках наших предков. Даже сам Френсис Крик, один из авторов модели ДНК, вынужденно признает, что в настоящее время происхождение жизни кажется почти чудом.
Теологический аспект, так или иначе, изначально присутствовал как в теории священника (!) Чарльза Дарвина (Происхождение видов путем естественного отбора, 1869), так и Альфреда Уоллеса (статья в 1858 г.). Различия были лишь в степени “курирования” Творцом эволюционного процесса. Но в целом теолого-эволюционный мезальянс не устраивал современников, особенно протестантов англиканской церкви, кальвинистов и подобных им радикалов. Не устраивает и сегодня.
Парадигма просвещения активно использовала рациональную, атеистическую компоненту дарвинизма, низводя ее до крайней редукции – человек произошел от обезьяны. Хотя Дарвин в своей книге “Происхождение человека и половой отбор” (1871) говорит об общих с обезьянами предках. И, кстати, палеонтологические находки семьей Лики в Южной Африке останков древних людей и человеко-обезьян, а также яванский Homo erectus Р. Дарта, вкупе с теорией Дарвина, в конечном итоге сыграли на руку идеологам прогресса и сторонникам южного происхождения цивилизации. Так что, несмотря на упреки Дарвину в заимствовании “борьбы за существование” у Т.Р. Мальтуса (см. “Опыт о законе народонаселения и его воздействие на улучшение общественного благосостояния”, 1798), и в перенесении практики выведения пород на процесс видообразования, его эволюционное учение внесло значимую лепту в процесс доминации англосаксонских идеологических и социально-политических ценностей во всем мире.
В астрономии и астрофизике дела с “материалистической” эволюционной теорией обстоят еще хуже. Безусловно, астрофизики состоят в некоем заговоре, осью которого является категория “Начало”. П. Девис, А. Сендидж, Ф.Хойл, А. Пензиас и Р. Уилсон и другие в разной форме пытаются не отвечать на вопрос о начале эволюции Вселенной, отсылая “к попам”. Подспудно же подразумевается, что любая модель (Большой взрыв, мультицикловая Вселенная и пр.) опирается на тезис: “Вселенная возникла волевым актом сознательного Творца”.
Таким образом, эволюционизм в “чистом виде” присутствует лишь в школьных и студенческих учебниках да в советской материалистической науке, тогда как у отцов- основателей он изрядно “подпорчен” креационизмом.
Эволюционные воззрения на мир достаточно известны и прописаны в учебниках по дарвинизму. В разной степени и качестве они присутствуют у ряда античных авторов, не образуя цельной эволюционной системы (в которой не нашлось бы места греко-римскому пантеону богов).
Большое внимание обращается на якобы квинтэссенцию античного диалектического мировоззрения в лице Гераклита из Эфеса, имевшего неосторожность сказать, что все течет, все изменяется. (Невольно берет гордость за уровень IQ людей античной древности, которые, безусловно, “превосходили” “варваров” и “дикарей”, но, правда, – не дотягивали до уровня современного человека. Посему и относимся мы к антикам с некоторой долей снисхождения, слепо следуя штампам эволюционной идеологии).
Как человек традиции, Гераклит особо подчеркивал, что все повторяется посредством взаимопревращения элементов (стихий), несмотря на изменения. В целом же мир один и Вселенная конечна. Т.е., выражаясь современным языком, он был приверженцем циклической модели, естественной и понятной в традиционном обществе. Материалист Тит Лукреций Кар в трактате “О природе вещей” рассматривает идею развития природы как возникновение качественно новых состояний. Начальный мир возник сам собой – спонтанно; спонтанно же и самосовершенствуется. Правда, видимый мир все-таки находится в упадке и приближается к гибели.
В целом, эллинизм представил ряд естественно-научных систем, в которых идеи развития в разных пропорциях сочетались с идеями неизменяемости мира, идеальные конструкции – с материальными. Это позволяет рассматривать эллинизм как деградацию какого-то иного, нежели креационизм, мировоззрения.
В постаристотелевскую эпоху идея эволюции оформилась лишь в XVIII – XIX веках как трансформизм, постулирующий превращения видов организмов. Трансформизм реализовался в персонах Ж. Бюффона, де Майе, М. Ломоносова, К. Вольфа.
Выраженный креационистский подход к природе прослеживается у Демокрита в его механистических построениях атомарного мироздания, но полноценный и аутентичный креационизм представлен авраамическими религиями, в первую очередь иудаизмом. Основная особенность доктрины креационизма состоит в неснимаемом качественном противоречии Криэйтора и Креатур.
Логика отношений Творец – Творение такова, что Создатель имеет право контролировать то, что создал (этот принцип в дальнейшем отражается в законах о собственности). Кроме того, Создатель не вложил в людей способность к умению управлять самими собой независимо от Него, что вынуждает их постоянно инструктироваться у Главного. “Не в воле человека путь его…” (Иеремия 10:23). Получив же относительную свободу воли (какие плоды можно есть, какие – нет), люди воспользовались ею как абсолютным качеством, проявив несогласованную с “начальством” инициативу. В итоге изгнанные из Эдема, потерявшие божественное совершенство люди могут лишь воспроизводить несовершенных себе подобных, или, выражаясь языком биологии, увеличивать генетический груз.
Императив иудаизма здесь однозначен: человечество деградирует, удаляясь от источника жизни (Псалом 35:10). Т.е., креационистская доктрина постфактум утверждает инволюционный характер дальнейшей судьбы человечества. Чем дальше, тем хуже. Такая категоричность присуща лишь иудаизму. Христианство и ислам, не являясь чисто креационистскими доктринами, дают возможность восстановить совершенство посредством духовных практик, “подвигов” в ожидании Спасителя.
Ветхозаветный контекст, в русле которого развивалась (или деградировала?) католико-протестантская цивилизация Запада, амбивалентен. Эта амбивалентность выражается в разных ипостасях религиозной составляющей западной цивилизации. “Духовно мы все иудеи”, – провозгласил очередной папа, выражая суть западно-европейского менталитета, сложившегося как искусственный гибрид иудаизма и христианства, плодами которого накормили весь мир – в виде реформации, просвещения, прогресса.
Двойственность отразилась (как отмечает Р.Генон) и в разделении функций западного христианства. Церковь, Ватикан приняли к выполнению экзотерическую роль, а тайные ордена (гностические организации) как компенсацию – эзотерическую.
Подобным образом представляется и пара креационизм – эволюция. С точки зрения иудаистских конструкций постэдемическое состояние есть состояние инволюции, ухудшения, а не эволюции. Но дело в том, что Создатель дает время до принятия окончательного решения Суда. Этого времени оказывается достаточно, чтобы попытаться самим построить те или иные социальные, культурные, научные системы и наполнить ими Историю. Инволюция и эволюция, словно две разнонаправленные свастики, встречаются в точке человек, оставляя за собой, с одной стороны, сумерки духовной деградации и ухудшения среды, с другой – шлейф из иллюзий о развивающемся интеллекте и усложнении организации систем.
Полноценный креационизм в истории (согласно исследованиям А. Дугина) постепенно деградирует, порождая механицизм и позитивистскую науку, и в конечном итоге отрицает себя в форме рационализма и атеизма. Существуя актуально во всех своих аспектах.
Эволюционная теория как позитивистская доктрина является (парадоксальным образом) инволюционным вариантом креационизма.
Начальное отчуждение Творца от своего Творения отразилось, как эхо, в отрицании единства всего сущего, в расчленяющей логике аналитического ума, в построении искусственных безжизненных схем и моделей (отрицающих друг друга), в абсолютизации позитивного, материального, рационального. В отчуждении и последовавшем отрицании Творца своим Творением.
Истинное же противостояние креационизму находится в другой системе координат, тотальным антиподом креационизма является манифестационизм (от лат. Manifestatia – “проявление”) – воззрение, согласно которому мир есть продолжение Бога как раскрытие его качеств по всем метафизическим направлениям. Творец и Творение тождественны друг другу, слиты в Единое посредством иерархий между миром Проявленного и Непроявленного. Все существует вне постановки вопроса о неизменности или развитии. Многообразие – это не результат и не процесс, это разные формы проявления Одного. “Все во всем, все в малом”- сказал Сиддхартха Гаутама, проявив свои эманации спустя 25 веков в физике торсионных полей.
Мир и его Причина – Едины!
Сергей НОВОПАШИН