Время новелл. Процедура экзамена и его смысл

Итак, повторюсь.Понимаю, что аналогия, к которой я сейчас прибегну, спорна. И все-таки. Как проходит судебный процесс? Есть обвиняемый. У нас обвиняемый – ученик, пришедший с апелляцией. Есть обвинители. У нас это эксперты, которые проверили его работу и вынесли свой вердикт. Есть суд, у нас это два эксперта, которые рассматривают апелляцию. Но суд у нас состязательный, и у обвиняемого есть право на защиту. У нас же ученик при обращении беззащитен. Он пришел с родителями. Но они не профессионалы. И как он может противостоять двум опытным профессионалам, да еще заранее не подготовившись (он ведь не знает о претензиях к его работе)?

Между тем проблема решается элементарно. Я согласен с тем, что то, что я сделал, итоги моей работы, проверяют другие. Но почему я лишен права защищать своего ученика и, если хотите, самого себя? Нужно установить такой порядок, при котором учитель ученика или другой учитель из той же школы, если это сочтут возможным и необходимым школа и родители (но ни в коем случае не проплаченный адвокат со стороны), смогут защищать интересы своего ученика при его апелляции. Естественно, если они не согласны с оценкой его работы, а не приходят выканючивать лишний балл. А то, как мне рассказывал наш учитель истории, сидят на апелляции два кандидата наук, и против них ученик, как кролик перед удавами. Я согласен с тем, что работу учителя проверяют внешние эксперты. Но учитель при этом не должен быть исключен из процесса аттестации. Процесс рассмотрения жалоб ученика должен носить состязательный характер.  Новелла третья Вновь обращусь к тому, что рассказывал «Московскому комсомольцу» новый глава Рособрнадзора Сергей Кравцов: «Не забыты и нарушения на экзаменах. Рособрнадзор будет рекомендовать регионам установить при входе в ППЭ рамки металлоискателей. Но если кто-то все же протащит мобилу и с его (а разве «мобила» не женского рода? – Л.А.) помощью попытается получить подсказку, пожаловаться легко сможет каждый. Причем так, чтобы не подставиться самому, вызвав гнев заинтересованных организаторов ППЭ. С 2014 года каждый пакет с индивидуальным заданием будет содержать «Вкладыш сообщения о нарушениях на ЕГЭ», где каждый ученик экзамена сможет описать творящиеся там безобразия, а затем, не привлекая внимания, вложить его прямо в КИМы и сдать вместе с работой. Информация пойдет прямиком в федеральный (или региональный – это пока не решено) центр информации. И сразу будет взята «в работу»: «засветившиеся» ППЭ возьмут под усиленный контроль». Ну прямо как у Пушкина в «Полтаве»: «Зачем он шапкой дорожит? Затем, что в ней донос зашит». Ну вместо шапки вкладыш. Пока скажу только об одном: история хорошо знает, что в эпоху доносов всегда случаются ложные доносы, чтобы рассчитаться со своими супротивниками. Мне, скажем, сделали на экзамене замечание, так я напишу, какой у них на экзамене был беспорядок. Меня отвергла девочка, так вот я напишу, что она списывала. Когда эта новелла была прочитана учителями, меня в школе спрашивали: «Вот вы учились в школе в сталинское время. Скажите, такое там было?» Я учился не только в школе в сталинское время, но и в институте, и первый мой год работы в школе как учителя совпал с последним годом жизни Сталина. Многое было в это время. И многое я помню из того, что было и со мной, и при мне. Я поступил в школу в 1937 году. Хорошо помню, как в классе под руководством учителя мы замазывали чернилами в учебнике портреты Блюхера и Тухачевского. Тяжело пережил, как меня с моей золотой медалью, проштудированной монографией Ц.Степаняна «Развитие В.И.Лениным и И.В.Сталиным учения К.Маркса и Ф.Энгельса о коммунизме», с журналом «Вопросы философии», который я начал читать, не приняли на философский факультет Московского университета. Меня на собеседовании спросили, сколько мыслей в такой-то речи товарища Сталина. Я назвал три, а оказалось, что там их шесть. Я помню аресты на факультете в год, когда я поступил в институт. Я помню, как из библиотеки изымали учебник русской литературы XVIII века, написанный арестованным в Ленинграде Г.Гуковским. И уже не забуду дело врачей. Но чего не было – того не было. А ТАКОГО не было. Это абсолютная новелла. И можно даже брать патент на нее. Помните, как сказано у русского поэта? «Вот наш патент на благородство». Во время мониторинга ко мне в класс вошла классный руководитель. Мы разговаривали. Но нас резко оборвала ученица: «Вы мешаете нам писать». – Прости. Ученик, конечно, должен быть защищен на экзамене. И в пакете  с КИМами должен на всякий случай лежать бланк с заявлением на имя председателя экзаменационной комиссии. Но если мы хотим, чтобы экзамен проходил честно, то и все на нем должно быть честно, открыто, прозрачно. Потому что если  можно «так, чтобы не подставиться самому», «не привлекать внимание организаторов», то почему нельзя так, чтобы не подставиться и не привлекать внимание организаторов, положить шпаргалку в бюстгальтер или ботинок? Если честно – то честно. Если прозрачно – то прозрачно. Если открыто – то открыто.