На чтение: ≈ 12 мин.Последствия потери элитных кадров сказываются не сразу. Однако в длительной перспективе страна, лишенная науки и инженерии, обречена в современном мире на жалкое существование.
СтатфактПодготовка одного ученого обходится России в 30 тысяч долларов.
Самое распространенное мнение об «утечке мозгов» состоит в том, что наши ученые уезжают за хорошей жизнью. Подразумевается исключительно материальная сторона: высокие зарплаты, просторные дома, новые машины. И, конечно же, миллион тех повседневных мелких удобств, которые отличают комфортную и сытую американскую или европейскую жизнь от российской. Но здесь надо расставить точки над «i». Так, в материальном отношении жизнь в Америке хороша лишь для немногих. В США распределение доходов крайне неравномерно. Учитывая это, можно представить, какой достаток будет иметь вновь приехавший сотрудник, которому уготована низшая ступень в любой из профессиональных иерархий. Зарплата ученого в Америке колеблется от 36500 до 74880 долларов в год в зависимости от специальности. Кроме того, надо добавить, что даже у тех, кто получает прилично, но живет крупном городе, реальный достаток не так уж и высок. Например, в Нью-Йорке, Сан-Франциско или Сан-Хосе на сто тысяч в год семья из трех человек может рассчитывать на скромную жизнь. Из зарплаты в Америке приходится делать существенные вычеты не только на прямые налоги, но и на медицину, которая здесь дорога, на обучение детей и многое другое, с чем россиянам сталкиваться не приходится. Так, дома здесь покупают в кредит с большой рассрочкой, обычно лет на 30, и выплачивать за них приходится полторы-две стоимости. В общем, в материальном отношении жизнь для эмигранта или временного рабочего в Америке может оказаться и не такой уж сладкой. Так что на деле многие едут не столько за благами, сколько за их видимостью. Тем более, что вывести из страны купленное – машины, подчас подержанные, вещи, драгоценности практически невозможно. Таможенные сборы на российской границе превышают стоимость всего заработанного.
Но гораздо больше ученых покинули страну от невозможности самореализоваться в России. Те, кто идет в науку, изначально ставят нематериальные ценности выше материальных. Для таких людей престиж и возможность заниматься интеллектуальной работой гораздо важнее. Очевидно, и едут они не «за колбасой». Другое дело, что ниже определенного уровня достатка эти люди тоже не могут опускаться. Нельзя делать работу на «Нобелевку» и при этом экономить на спичках.
Впрочем, наши ученые, работающие на Западе, сталкиваются с многими профессиональными проблемами. Хотя общие фонды, отводимые на науку, огромны, их использование в каждом конкретном случае практически не оставляет свободы для научно-технического творчества. А это как раз наиболее весомый фактор в самореализации ученого. Грантовая система ориентирована на конкретные цели, и получение гранта – это своего рода контракт на проведение строго определенной работы. А наука трудно поддается планированию и зачастую прорыв происходит вовсе не на том направлении, которое намечалось на начальных этапах. Рамки, в которых приходится отчитываться за гранты, всегда очень узкие. Это и порождает у работающих за рубежом специалистов чувство неудовлетворенности. На психологическом уровне многие рассматривают свою научную деятельность в Америке как своего рода «шабашку», при которой пополняется карман, но теряется квалификация. Грантовая система не позволяет молодым ученым взять быстрый старт. Чтобы получить деньги, нужно иметь репутацию, а ее чаще всего приходится высиживать.
Публикации в российских научных журналах мало что значат на Западе. Есть, конечно, и исключения, но они лишь подтверждают правило. Что же на деле означает положение новичка? Унизительное отношение начальства. Многие научные работники с ученой степенью с удивлением обнаруживали, что начальник-американец «проверяет тетрадь», то есть каждый день просматривает лабораторные записи сотрудника, давая при этом оценки качеству и – главное – количеству работы подчиненного. Вот такое неожиданное испытание нервов на крепость для кандидата или даже доктора наук. Если же вдруг захотелось отдохнуть от таких проверок, то отпуск составляет две, максимум три недели и взять его можно тогда, когда это позволит научный руководитель. Конечно, «проверки тетрадей» практикуются не во всех научных заведениях, но они отражают всеобщую тенденцию: интеллектуальные достижения сотрудников не считаются их собственностью, а распоряжаться ими на свое усмотрение имеет полное право тот, кто платит зарплату. В некоторых случаях это и заставляет русских ученых вспомнить истоки американской культуры, строившейся на своих начальных этапах на рабовладении.
Еще одной непривычной и малоприятной особенностью западной науки является практически полное отсутствие неформализованного научного общения. В научной карьере действуют законы рынка и всякий коллега рассматривается прежде всего как конкурент. Такое положение дел ведет к отсутствию критики и анализа до полного завершения работы и ее публикации. О своей работе, пока она не закреплена статьей или докладом за автором, даже не заикаются, боясь, что кто-то другой «уведет» идею. Поэтому не формируются в Америке эффективные научные коллективы и школы.
Говоря о гигантских капиталовложениях в науку на Западе вообще, следует иметь в виду, что средства эти используются далеко не самым лучшим образом. Большая их часть из-за ограничений в профессиональном общении и системы патентов, изымающей часть информации из свободного доступа, идет на изобретение колеса. Все это нужно учитывать тем, кто планирует организацию науки в России. Это слабые места в западной системе, и если в них российская наука окажется более свободной и гибкой, то такие качества станут сильнейшим фактором в удержании и возвращении лучших специалистов.
Понятно, что научно-технический фронт советских масштабов нынешней России не по силам. Но это не означает полного отказа от науки. Не все определяет материальный достаток. Когда люди чувствуют, что нужны своей стране, что достойная жизнь им обеспечена как признание их интеллектуальных и творческих достижений, они не спешат прощаться с родиной навсегда. Увы, в России этого пока нет. Учитывая бюджетные ограничения, реальным было бы создание целевых программ в науке и технике. Такие программы могли бы помочь сконцентрировать ресурсы и обеспечить на узком участке достаточное финансирование, а значит, и относительно высокие (по российским масштабам) зарплаты и приемлемый уровень оснащения. Эти программы, кроме того, могли бы вывести Россию в число лидеров на определенных участках научно-технических разработок. Гордость даже за одно достижение, но такое, которое можно легко продемонстрировать и которое было бы понятно всем, включая и неспециалистов в данной области, могла бы стать тем центром кристаллизации, вокруг которого российская наука обрела бы утерянный престиж.
Какие условия необходимы, чтобы научные работники вернулись в Россию? На первом месте стоит достойная зарплата. При этом люди, как правило, не требуют конкурентных с Западом заработков, понимая, что это нереально. Достаточным называют такое вознаграждение за научно-техническую работу, при котором есть возможность содержать себя и семью.
Не менее важный фактор – убежденность в том, что государство серьезно настроено по отношению к науке и устройству жизни вообще. Иными словами, необходим длительный период стабильности в политике и экономике, чтобы убедить людей, что возвращаются домой они не для того, чтобы через несколько месяцев оказаться без работы и денег. Необходимы примеры, и примеры доказательные, того, как ученым в России удается стабильно и благополучно жить и работать.
Отъезд за границу означает в личной судьбе неверие в возможность реализовать себя в своей стране. Это очень серьезный диагноз обществу, поставленный сотнями тысяч самых образованных и энергичных людей. По большому счету самым страшным для них оказались, видимо, не плохие материальные условия, а отсутствие порядка и организующих общество идей. Привыкшие мыслить логически, эти люди увидели в новой России лишь хаос, отсутствие всякой политической воли у власти и способности к самоорганизации у населения. Это скорее всего и является самым серьезным барьером к возвращению.
Дмитрий КРЫЛОВ, доктор биологических наук, Вашингтон, США
Выбор читателей
Комментарии