Владимир ПЕТРОСЯН, министр Правительства Москвы, руководитель Департамента социальной защиты населения: Не нужно тратить время на дискуссии, нужно работать

​Тема образования детей с ОВЗ действительно очень важна и нужна. При этом надо заканчивать дискуссии о том, нужно это, не нужно, нужно обучать или не нужно обучать. Время необходимо потратить на то, как это все сделать быстрее, полезнее для всех нас.

Что касается Правительства Москвы, то для нас вопросы образования и реабилитации инвалидов, тем более детей, стали приоритетом. Начиная с 1998 года Правительство Москвы разрабатывает специальные программы, направленные на социальную интеграцию инвалидов в наше общество. К сожалению, в Москве проживают 1 миллион 200 тысяч инвалидов, сейчас число детей-инвалидов приближается к 30 тысячам. Когда я принимал департамент, было 26 тысяч. Число трагическое, оно растет и, естественно, дает нам импульс, для того чтобы думать, размышлять, продвигаться вперед в вопросах социальной реабилитации детей-инвалидов.Проблема образования детей-инвалидов – прерогатива Департамента образования, но мы работаем в тесном контакте, сегодня в городе работает 252 дошкольных учреждения компенсирующего вида (в 2016 году их будет 270), 66 школ коррекционного типа, дистанционным обучением охвачены 830 (к 2016 году будет 3,5 тысячи) детей-инвалидов. На сегодняшний день 96 детских садов, 874 школы и 40 колледжей работают в инклюзивном режиме.Что стало препятствием для развития инклюзии? Это в первую очередь создание безбарьерной среды и элементарная доступность наших московских школ для детей-инвалидов. Да, за эти годы очень многое сделано, по официальной статистике, 81 процент московских школ полностью или частично приспособлен для того, чтобы в них могли обучаться дети-инвалиды.Мы очень часто начинаем размышлять о том, что у нас школы старой постройки, что у нас детские сады старые и их невозможно технически приспособить для детей-инвалидов, но это просто оправдание – мы сами себя успокаиваем. На самом деле есть опыт, например, Берлина, куда мы очень часто выезжаем. Там школы намного более старые, конструктивно, может быть, сложнее, чем наши, российские школы, но они приспосабливают их для обучения детей-инвалидов, потому что есть стремление к этому. Мы очень часто начинаем рассуждать, что у нас не совпадают требования с требованиями наших пожарников, технической инспекции. Но когда мы начинаем рассказывать это нашим коллегам из зарубежья, они улыбаются и говорят: «Владимир Аршакович, а не легче ли вам как министру сесть с главным пожарником города или страны, с главным инспектором, который ведет технадзор, и сразу решить все эти проблемы на месте, придумать новые нормы, которые бы устраивали абсолютно всех, а не были бы препятствием для создания безбарьерной среды в вашем городе?»Конечно, очень трогательны и очень обидны слова детей-инвалидов, которые говорят, что не хотят идти в общеобразовательную школу, потому что их там обижают. Да, у нас есть в школах специальная программа толерантности, мы ведем уроки доброты, но мы еще только находимся на этом пути, нам нужно не останавливаться, нужно еще идти и идти. Пока мы не воспитаем толерантность в наших детях, в самих себе, ничего не получится. Что говорить о детях, если родители здоровых детей говорят: «Я не хочу, чтобы мой ребенок сидел и ел за одним столом в детском садике с больным ребенком»?Вопросы толерантности сегодня не только вопросы школы, это и вопросы средств массовой информации, нашего телевидения. Вместо «Дома-2» нужно показывать, как работают педагоги с детьми-инвалидами, развивать толерантное отношение нашего общества к этим детям. А мы сейчас стараемся все переводить только на образование и на соцзащиту. Пока доступная среда не станет задачей номер один в вопросах реабилитации инвалидов, их интеграции в общество, никакого толерантного отношения тоже не будет. Для того чтобы появлялась толерантность, дети должны постоянно жить в такой среде, они и мы тоже должны чувствовать, что инвалиды такие же, как мы, что они могут быть вместе с нами на автобусной остановке, в поликлинике, в магазине, в центре, в других учреждениях. А если инвалид будет заперт в своей квартире в хрущевке на пятом этаже, не будет иметь элементарной возможности выйти на улицу, все наши разглагольствования о толерантности, о том, как нужно их любить, уважать, заботиться о них, просто повиснут в воздухе и не будут никому нужны.Мы приспосабливаем среду, делаем ее доступной, тратим на это деньги, устанавливаем конкретные планы по приспособлению всех наших учреждений, всех учреждений – и образования, и культуры, и соцзащиты, и здравоохранения, то есть всей нашей городской инфраструктуры, – и идем вперед. Но когда мы говорим об инклюзивном образовании, это не только приспособление школы и ее доступность, это еще и серьезные вопросы подготовки кадров, учителей, которые могли бы развивать эту инклюзию. Учитель подчас не знает, как вести урок в классе, в котором сидят вместе здоровые дети и ребенок с ДЦП. Я сам очень часто сталкиваюсь с этой проблемой, например, мне задают вопрос: «Вы понимаете, мы за 45 минут не укладываемся. Нам для того, чтобы с мальчиком с ДЦП продолжить работу, нужно как минимум два урока по 45 минут. Как нам быть?»У нас сегодня в городе 81 реабилитационная площадка. Мы приняли хорошую программу на пять лет вперед, почти 150 миллиардов город закладывает на социальную интеграцию инвалидов. Но нужно межведомственное взаимодействие, поэтому в Москве работают вместе здравоохранение, соцзащита, образование, культура.Однако у нас есть проблемы: например, Бюро медико-социальной экспертизы должны работать с нашими школами, с центрами психолого-педагогической помощи детям и родителями инвалидов, с нашими учреждениями образования и здравоохранения. Но сейчас они сейчас сами по себе идут, а мы сами по себе, хотя должны теснейшим образом взаимодействовать.Еще одна проблема – у нас в России всего 600 коек для реабилитации вообще инвалидов-колясочников. И доколе мы будем тратить огромные деньги и посылать наших детей лечиться, оздоравливаться за рубежом?! Реабилитация должна быть продолжительной, непрекращающейся, а у нас что получается? В этом году мы ребенка послали отдыхать в Венгрию, в Германию, в Израиль, на следующий год я его уже не посылаю, потому что у меня на очереди другие дети стоят, то есть идет прерывание процесса реабилитации. Мы вкладываем деньги в развитие баз за рубежом. Почему мы здесь, в России, не развиваем наши реабилитационные базы, для того чтобы наши дети, страдающие ДЦП, могли получать реабилитацию здесь, в России? И мы наши же деньги вкладывали бы в развитие наших центров.