Владимир ОРЛОВ:

– Рецепт писательского успеха? Такого просто нет! Прогнозировать сейчас, какая книга станет ╚властительницей дум╩, – совершенно невозможно. К сожалению, сегодня у людей просто нет потребности в серьезной литературе. Желающих читать ╚элитарные книги╩ мало, и у них, как правило, нет денег. Большинство довольствуется газетами и журналами. Но интерес к серьезной литературе вскоре вернется. Это просто неизбежно – все в жизни идет циклами.

…Владимир Орлов не рассчитывал на такую реакцию в отношении ╚Альтиста Данилова╩. Думал, что это простая вещь – о судьбе музыканта, писателя, вообще художника. О его отношениях с самим собой, с Богом, с творчеством. Но, видимо, обществу в то время нужен был именно такой герой, так совпало. Орлов стал ╚модным╩, ╚на слуху╩. Второй роман от него уже ждали. Но с ним он немного опоздал, написал в 1986-м, а напечатал в 1988-м. В самый разгар политизации общества. Роман ╚Аптекарь╩ ставили между пастернаковским ╚Доктором Живаго╩ и ╚Жизнью и судьбой╩ Гроссмана. Да, видно, книги о политике были нужнее и важнее, чем размышления о вечном, о любви. Выйди ╚Аптекарь╩ годом раньше, возможно, он вызвал бы такой же резонанс, как и ╚Альтист Данилов╩. Так что на судьбу книг влияют настроения в обществе, не зависимые от писателя. Хотя многие, к примеру Виктор Ерофеев, Эдуард Лимонов, пытались в свое время даже вывести общую формулу успеха, определить, какая книга будет модной. Строили модели, как понравится читателю.

Те, кто читал у Орлова лишь ╚Альтиста Данилова╩, думают, что он романтический мистик. Так, кстати, определял свое направление в литературе Михаил Афанасьевич Булгаков.

– Когда писал ╚Альтиста╩, я специально запрятал подальше Булгакова, – говорит Орлов. – Конечно, было обидно слышать: ╚Альтист╩ – повторение Булгакова. Ведь даже если взять похожую ситуацию, все равно каждый творческий человек воплотит ее по-своему. Прототип ╚Данилова╩? Да, есть! У меня приятель в Большом театре играл на альте. Он, кстати, очень гордился ╚прототипством╩, рассказывал всем о наших отношениях и даже перегибал палку. Прямо-таки подражал моему вымышленному герою во всем. ╚Аптекарь╩ и ╚Шеврикука, или Любовь к привидениям╩, написанные позже, связаны с Останкино. Все они в какой-то степени созданы в одной интонации. Все – импровизирован ные. Теперь моя задача – измениться. Новая вещь, над которой я сейчас завершаю работу, ╚Бубновый валет╩ – повествование от имени совершенно не похожего на меня человека. Там нет никакой фантастики. Это события 1967 года – я тогда работал в ╚Комсомольской правде╩, в отделе писем. Так что в центре романа – общество тех лет и, конечно, история любви. Герой – историк, с чуждой для меня канцелярской, грубой лексикой, но потом я смог влезть в его ╚шкуру╩. Обстоятельства загоняют парня в угол, и все-таки он находит силы и мужество сохранить человеческое достоинство. Название само за себя говорит. ╚Бубновый валет╩ – хлопоты. ╚Хода нет – ходи с бубей!╩ Вообще все мои книги о людях, которые могут за себя постоять, – кто творчеством, кто плутовством.

…А начинал Орлов с реалистических вещей. Первая книга называлась ╚Соленый арбуз╩. Писатель тогда еще работал в ╚Комсомолке╩. Он отдал журналистике десять лет. Надо было раньше уходить, сетует он, тяжело совмещать литературу и журналистику. Газетное дело очень сковывает. С другой стороны, объездил всю страну, еще студентом попал в Сибирь, и ╚Соленый арбуз╩, и ╚После дождика в четверг╩ – о Сибири. Разные люди, разные встречи. Орлов работал в отделе писем – сколько человеческих историй прошло через его руки!

Творческая мастерская

У каждого писателя свои маленькие хитрости, свои способы погружения в художественный мир. Ныне многие работают на компьютере, рассуждая: чего зря изводить бумагу? Некоторые надиктовывают свои тексты на диктофон, есть возможность – пользуются услугами секретарей. Творчество – дело интимное, требует уединения, хотя кто-то умудряется писать в переполненных электричках, в метро или в шумных кафе. Владимир Орлов пишет обычной ручкой, на обычной бумаге, а потом перепечатывает. Перепечат ка – второе сочинение, утверждает писатель, как правило, много приходится сокращать, переписывать два-три раза, а то и больше.

– Ни к каким стимуляторам не прибегаю – не пью кофе, не курю. Главное – желание писать. Больше люблю ╚протяженные вещи╩, чем рассказы. Они сразу созревают в голове, и писать уже неинтересно. Роман… Зачастую сам не знаешь, чем закончится! К примеру, Сервантес хотел написать сатиру, начитавшись ╚рыцарских романов╩. А получился двойственный образ – с одной стороны, Дон Кихот раздражает своей глупостью и приносит вред окружающим, с другой – бесконечно трогателен своей верой в идеалы. Он частенько выражает мысли автора. Благодаря этой двойственности роман и существует в веках. Иногда думаешь – зачем писать? А перечитал Сервантеса и понял – писать надо обязательно. Хотя бы для себя. У меня перерыв был два года, а потом возникло жуткое желание работать. Чувствуешь, выходит какая-то энергетика. И тут уже не останавливаешься – тянет и тянет к письменному столу.

– Владимир Викторович, что в современной литературе вас больше всего тревожит?

– Грустно, что хорошие книги не читают. Вот три года назад вышли последние романы Юрия Нагибина – очень неплохие. А кого ни спросишь – никто не читал. Издательства же раскручивают детективщиков и писателей второго ряда. Много говорят о Пелевине. Мое отношение к нему? Очень талантливый человек, но способен лишь на какие-то отрывки. Потом, наверное, ему просто становится скучно. И он бросает все на полуслове. Ему поддерживают имидж легенды. В наше время такого не было. Без ╚промоушенов╩ и рекламных трюков жили – текст говорил сам за себя. Как быть читателю? Никакого рецепта нет. Руководствуйтесь личным вкусом и здравым смыслом.

Читатель

И через тысячу лет людям будет интересно взаимоотношение творческого человека с окружающими. Условия жизни, безусловно, изменились, но внутренний мир личности остался прежним. Орлова привлекает мистика в сплаве с реальностью, сатирическое отношение к себе и действительности. Альтист Данилов – настоящий мужчина. Он совершает поступки, он не размазня, не слабый человек, как Мастер у Булгакова. Михаил Афанасьевич безысходно пессимистичен. ╚Альтист Данилов╩ убеждает – выход есть всегда из любого положения! Талантливый творческий человек никогда не утратит своего достоинства. В то же время Данилов – тонко чувствующий человек. Это в обыденном мире. То, что Орлов наградил своего героя демоническими способностями, – лишь желание выбраться из скучных пут обыденности. У него есть любимое дело, он холоден, рассудочен, и в то же время он бесстрашен. Не случайно Орлов не раз повторяет: ╚Помни! Боящийся несовершенен в любви!╩ В книге нет четких границ – где плохо, где хорошо – читатель сам домыслит и додумает. Данилов не такой, как все, он не скатывается к серой массе, он – личность!

Читатель, растерявшийся среди книжных развалов, рискует потерять вкус и довольствуется суррогатом. Обожествляет примитивных, расчетливых героев, ни о чем не задумывающихся. Возможно, прав философ Швейцер, утверждавший еще в середине XX века – чем выше уровень технического развития цивилизации, тем ниже культура. Владимир Орлов – оптимист, он верит – время серьезной литературы обязательно придет, и ╚Альтист Данилов╩ не будет забыт, к нему обязательно снова вернутся. Обратите внимание на рассуждения самоубийцы Коренева, растерявше гося перед жизнью. Он похож на Мастера Булгакова. Он струсил, отступил: ╚Чем погасить мой душевный мятеж? Чем утолить его? Успокоением в славе? Или в любви? Славы не будет. Любить женщину, как она достойна того, я, видно, уже неспособен. Боящийся несовершенен в любви. Любить жизнь, людей? Но я в ознобе перед натиском мира…Я зябнущий от его напора…╩

Данилов не боится боли, возможно, потому, что он наполовину демон, демон по договору, как он сам себе говорит. Страх он побеждает! А боль… Чем больше он становится человеком, тем она сильнее. ╚Буду терпеть, – думает Данилов. – Да и какой был бы я артист без ощущения боли…╩.

Наша литература всегда была не успокаивающим или снотворным средством, не только эстетическим удовольствием. Она была поводом к размышлению, примером, образцом для подражания. У Орлова нет назидательности, нет скучной прямолинейности, но его Данилова до сих пор называют идеалом мужчины. Он далек от мистики сегодняшних романов – бессмысленной и устрашающей, леденящей душу. Жизнь Данилова – тяга к совершенству.

К нему будет всегда стремиться простой смертный.

Светлана РУДЕНКО