Владимир Коренев:

“Хочу напиться на свадьбе внука!”

– Владимир Борисович, банальный вопрос – как вы стали артистом?

– Это, наверное, самый сложный вопрос. С одной стороны, все произошло достаточно обыденно. А с другой – уже позже, когда я задумывался об этом, то понял, что, наверное, в случившемся есть некая предопределенность, “рука судьбы”, что ли… Учился в школе в маленьком провинциальном городке Измаиле, который в свое время Суворов отбивал у турок и в котором нес службу мой отец – по профессии военный. Преподавание в школе проходило на двух языках – русском и украинском. Но ни тот, ни другой язык никто толком не знал. Все мы говорили на чудовищной смеси, некоем малороссийском сленге. …Неожиданно отца перевели служить в Таллин, замечательный готический город с большими культурными традициями. Я пошел в школу, в пятый класс. Меня посадили за последнюю парту, и вдруг я почувствовал, что ничего не понимаю из того, что говорят ребята, учителя. Появились комплексы… Но я решил не сдаваться. В моем доме на первом этаже была районная библиотека для взрослых, и старушка-библиотекарша, видимо, из сострадания к моей “тунгусской темноте” разрешила мне брать книги. Читал я запоем и вскоре догнал сверстников.

В нашей школе был театральный кружок, который вел актер Таллинского драмтеатра Иван Данилович Россомахин. Этот человек настолько сумел всех нас увлечь театром, что после окончания школы 12 кружковцев стали профессиональными артистами. И какими! Лариса Лужина (которая, кстати, сидела со мной за одной партой), Виталий Коняев, Игорь Ясулович… В те годы пиетет театра был необычайно высок. В общем, к моменту окончания школы вопрос о выборе профессии передо мной не возникал. Поступил в ГИТИС. Моими учителями были замечательный актер и режиссер Г.Конский и народная артистка СССР О.Андровская.

– Расскажите о ваших первых ролях…

– Начинал с кинематографа, хотя я театральный актер и театр люблю гораздо больше, нежели кино. Будучи на последнем курсе института, я снялся в “Человеке-амфибии”.

– После роли Ихтиандра вас, вероятно, стали воспринимать как актера определенного амплуа?..

– Мне начали предлагать роли романтических героев. Приходилось отказывать, ибо я боялся заниматься “самотиражированием” и в дальнейшем играл характерные роли, в основном отрицательных персонажей. Были и комедийные роли.

– На Западе даже единственная удачно сыгранная роль в кассовом фильме материально обеспечивает актера на всю оставшуюся жизнь. После выхода “Человека-амфибии” вы, вероятно, решили все свои материальные проблемы?

– Когда я уезжал после съемок, то остался еще и должен Ленинградской киностудии. Они мне переплатили 35 рублей, и я вернул их по почте. Конечно, моя актерская популярность помогла мне заработать какие-то деньги. Я ее нещадно эксплуатировал, выступая на выездных концертах, и благодаря этому успешно проскочил период безденежья, который бывает практически у каждого начинающего актера. А вообще-то я очень спокойно отношусь к деньгам.

– Давайте поговорим об актерском ремесле. Работа над ролью… Что для вас важно, первостепенно?

– Несмотря на то, что я в жизни достаточно “неупорядоченный” человек, в отношении работы проявляю немецкую аккуратность и пунктуальность. В день спектакля я просто обязан хорошо себя чувствовать. Должен быть в форме. Стараюсь не переедать, не волноваться. Но это отнюдь не означает, что мои близкие в этот день должны ходить передо мной на цыпочках. А поскольку играю часто (до 20 спектаклей в месяц), то форму приходится держать постоянно. К сожалению, есть один недостаток – много курю.

Во время спектакля энергия теряется, но если он удался, то энергетика зала тут же возвращается к тебе. Получается своего рода энергетический круговорот. А потом все же игровая стихия не должна уходить из нашей профессии. По этому поводу мне как-то рассказали историю, происшедшую с известным американским актером Дастином Хофманом. Он снимался в картине с Лоуренсом Оливье, который был значительно старше. Съемки продолжались двенадцать часов. Хофман взмок и был похож на выжатый лимон. А Оливье, напротив, выглядел бодрым, шутил, улыбался. И Хофман, не выдержав, спросил коллегу, как ему удалось сохранить силы. “А вы играть не пробовали?” – последовал ответ. Вообще после спектакля долго отходишь. Возбуждение очень сильное. Мы сразу не расходимся, минут 30 остываем. Прихожу домой, но долго не ложусь спать. Что-то читаю, думаю о прошедшем спектакле. Успокаиваюсь к ночи. Засыпаю часа в два, а в семь уже на ногах – нужно вести внука Егора в детский сад. Пяти часов сна мне вполне хватает.

– Вы честолюбивый человек, творчески азартный?

– Во мне совершенно отсутствуют две вещи – зависть (даже в хорошем смысле этого слова) и честолюбие. Может быть, это происходит оттого, что популярность пришла ко мне довольно рано. Что касается творческого азарта, то он, безусловно, наличествует. Как говорил мне один из моих учителей: “Знаешь, в чем твоя задача на сцене? Переиграть партнера, сыграть лучше. И аналогичная задача должна быть у него. Вот тогда получится хороший спектакль”.

– Приходилось ли вам в жизни использовать актерские способности?

– Практически нет. Я не люблю актеров в жизни. Актерством нужно заниматься на сцене. Знаете, когда-то давно актеры Московского Художественного театра прибыли на свои первые гастроли в Петербург. На вокзале их встречали газетчики, рецензенты. Как им представлялось, на перрон должны были выйти вальяжные люди в шубах с бобровыми воротниками и зычными голосами, которые тотчас же должны ехать к цыганам, пьянствовать, буйствовать и т.п. На самом деле мхатовцы выглядели совершенно обычно и никак не выделялись из общей толпы. И пишущая братия была потрясена этим фактом. Но самое большое потрясение они испытали на спектакле. На следующий день критики писали о том, что мхатовцы ничего не играют, у них все, как в жизни. Для самих актеров это был высший комплимент.

– В спектакле “Мужской род, единственное число” вместе с вами на сцене играет ваша дочь Ирина. Что вы испытываете, наблюдая за ее игрой?

– Я горжусь ею. Она по-настоящему способный человек. Ее профессиональный выбор во многом был предопределен. Я – актер, жена – актриса (Алла Константинова, актриса театра им. Станиславского. – Прим. А.Г.). На гастроли мы всегда брали Иру с собой. Она в театре с четырех лет. У нас в доме постоянно бывали замечательные актеры, режиссеры. Дочь дышала театральным воздухом. И плюс ко всему, наверное, сказались наши родительские гены. Если вы помните, в нашем обществе существовало своеобразное отношение к династиям. Были уважаемые династии, например, сталеваров, хлеборобов. А наряду с этим династия, предположим работников торговли, считалась “подозрительной”. Примерно так же воспринималась и династия актеров. Но это восприятие людей неумных, недалеких. На самом деле дети, растущие в актерских семьях, очень хорошо знают, сколь тяжел этот труд и как зарабатываются деньги.

– Сегодня книжные прилавки заполнены актерскими воспоминаниями. Не пробовали ли вы написать мемуары?

– Одно издательство предложило мне это сделать. Мы заключили договор, мне предложили хороший гонорар. Все это выглядело очень соблазнительно. Я взял тетрадочку и уехал на дачу. Начал писать… Вроде бы даже неплохо получалось. А потом, как-то вернувшись в Москву, я остановился. Дело в том, что, перебирая свои альбомы по живописи, я наткнулся на знаменитый автопортрет Ван Гога. С отрезанным ухом, помните? Страшный автопортрет. Человек пришел к полному фиаско в своей жизни, потерпел полную катастрофу. И в то же время нашел мужество поведать миру жестокую правду о себе. Я долго рассматривал этот портрет и вдруг понял, что такую правду, до которой поднялся Ван Гог, я о себе написать не смогу. Без сомнения, я прожил достаточно интересную жизнь. В ней было общение с разными людьми: с Хрущевым и Ландау, дружил с Гагариным… Если обо всем об этом написать, то да, наверное, это будет интересно. Но, как мне представляется, мемуары должны быть о другом. В общем, пока я прекратил это занятие. Не готов.

– Скоро у вас юбилей – шестьдесят… Ощущаете ли вы бремя прожитых лет?

– Говорят, что вернейший признак старости заключается в том, что человек начинает жить своим прошлым. Я живу настоящим. И будущим. Хотите, скажу вам свое сокровенное желание? Хочу напиться на свадьбе внука!

Александр ГУШАНСКИЙ