Визитная карточка

Скрипка вместо валерьянки

Музыкально-педагогические вариации

– Ой, извините! Опоздала! Но вы не представляете, что со мной произошло. Иду по подземному переходу и вижу: стоит бабулька и продает платки. Это были не простые платки – воздушные. А один – небесно-голубого цвета. Я подумала: надо же, как красиво они, наверное, летают… Вхожу в вагон и вдруг понимаю: это НАШ платок, из спектакля. А поезд уже тронулся. Пришлось обратно ехать. Думаю – лишь бы бабулька не исчезла. Бегу по коридору. Стоит! Я деньги сунула, платок почти выхватываю из рук: летает или нет? Действительно, летает. Иду я назад и ясно понимаю, как нужно ставить эту самую сцену нашего музыкального спектакля… Тут обнаруживаю, что размахиваю платком и напеваю. Разве что не танцую. Люди даже оглядываться стали… Да посмотрите, как летает! Правда, здорово?

Мне это напоминает любимый мультфильм детства “Паровозик из Ромашкова”. Этот паровозик все никак не мог вовремя до станции доехать: то ему надо было рассвет посмотреть, то весну встретить… И дилемма была всегда очень определенная: опаздываешь на полчаса на станцию или – на всю оставшуюся жизнь.

Мы познакомились семь лет назад, и с тех пор каждый год тридцатого августа я молюсь: пусть Татьяна Анатольевна никуда не исчезнет, не передумает, не растворится в воздухе. Пусть она снова придет к нашим детям, чтобы заниматься с ними музыкой.

Все дети должны жить с Музыкой. Хорошо, если Музыки много. Ею должна быть пронизана вся жизнь. Она вводит человека в мир гармонии. Она дарит ему свет. Музыкальность живет внутри каждого человека. Только в нашем мире она почти не требуется. Поэтому музыкальное прячется где-то в самых глубинах, словно в заваленном разными вещами чулане. Но в ребенке до нее еще можно дотянуться, можно разбудить, поднять на поверхность.

“Каждый ребенок – музыкант!” – так называется программа музыкального воспитания, которую придумала Татьяна Анатольевна Ракитянская. Не избранные одиночки, а КАЖДЫЙ РЕБЕНОК. Каждого нужно учить музыке. И не просто разговорами заниматься, а дать ему в руки настоящий музыкальный инструмент, показать, как можно говорить языком звуков. Этим первым инструментом будет флейта – нежная маленькая флейта, способная стать продолжением человеческого голоса, человеческого дыхания.

Но ведь мало взять флейту в руки. Надо суметь вдохнуть в нее жизнь. Надо сделать ее говорящей, родной для ребенка. Как это у Татьяны Анатольевны получается – загадка. Точнее, тайна.

Вообще все, что связано с музыкой, всегда окружено ореолом таинственности, волшебства. Не почувствовать это невозможно, даже если ты трижды атеист. Но я иногда ловлю себя на мысли, что ведь мы – те, которые работают рядом с ней, – оказываемся причастными к этому лицедейству. Мы ведь что-то такое видим, чего вообще-то в обычной жизни не бывает.

Как-то предлагаю детям игру: “Я называю предмет, а вы говорите “живое-неживое”. Начинаем:

– Стол!

– Неживой!

– Дерево!

– Живое!

– Пианино!

– Живое!

– Пианино?

Настаивают:

– Живое!

– Но почему?

– Так в нем же музыка живет! А музыка – живая!

Работники музыкальных школ на все эти фантазии смотрят с нескрываемым скепсисом: что-то вы начинаете откуда-то не оттуда. И с нотной грамотой запаздываете… Это против правил академической школы!

– Но ведь дети импровизируют! Они при помощи своего незатейливого инструмента уже способны выражать настроение! Разве не это цель обучения музыкальному языку?

Натянуто соглашаются:

– Некоторые дети весьма способны. Надо будет посоветовать родителям записать их в музыкальную школу.

Татьяна Анатольевна почти в гневе: “Они ничего не понимают! Вместо живого музыкального чувства – сплошной околомузыкальный тренинг! Кому это надо? Вы посмотрите, как улетучивается из детей непосредственность восприятия музыки после их семи лет “академизма”! А сколько из них захотят подойти к музыкальному инструменту во взрослой жизни?

Короче, если поторопиться с нотной грамотой, можно опоздать на всю жизнь!

Вообще ее страстные инвективы в адрес сложившейся системы обучения в музыкальных школах напоминают подвиги Дон Кихота: “Ну что они мне все твердят: “Скрипка – серьезнейший инструмент! Всем нельзя!” Да к их сведению, скрипка прежде всего – народный инструмент. А потом тот, кто чувствовал, как дрожит на его плече скрипка, не только научается слышать ее в оркестре, он еще и курс психотерапии проходит. Вы понимаете, как полезно для нервной системы играть на скрипке? Пусть даже просто на открытых струнах?”

Да меня-то что убеждать? Конечно, психотерапия. Если ее проводит гениальная Татьяна Анатольевна. И гитара – психотерапия. И виолончель… Жаль, что на арфу у нас денег пока нет. Вот была бы всем психотерапиям психотерапия!

– …Вы знаете, что со мной вчера произошло? Иду я по подземному переходу… (Я думаю: так, опять подземный переход – сейчас будет что-то). Иду я по подземному переходу и слышу… Что, вы думаете, я слышу? ЗВУКИ ГУСЛЕЙ! Не гитары, не скрипки даже, а гуслей! Меня просто понесло в сторону музыки. Вижу – сидит молодой человек в русской рубахе и поигрывает. Он не просто так играет. Он что-то про эти гусли понимает, он что-то знает… Я стою, не могу с места сдвинуться. В какой-то момент он вдруг начинает поглядывать в мою сторону и хмуриться: “Вы уже битый час стоите. Прохожих распугиваете, зарабатывать не даете!” Я обрадовалась, что он со мной заговорил, и спрашиваю: “Откуда вы умеете на гуслях играть? У меня такая мечта, чтобы мои дети этому тоже научились. Вы приедете к нам в школу выступать?” По его взгляду было видно: решил, что я сумасшедшая. Но это только в первый момент… Мы проговорили два часа. Он приедет. На следующей неделе. Он даже былины умеет. Помните, мы мечтали про былины? А еще он поможет нам заказать детские гусли…

Почему-то с ней так часто бывает: помечтает-помечтает, а оно возьмет и сбудется.

– Таня! Скажите честно: вы иногда тоскуете по результату? Ну думаете иногда, что все может оказаться “коту под хвост”? Вот сегодня на концерте – не дети были, а ангелы. Поют по-итальянски. А завтра во дворе столкнешься с ними – мат-перемат стоит. И думаешь – не послать ли все к черту? Не поверхностны ли все эти итальянообразные украшения? Если до нутра не доходит и второй натурой не становится?

– Так это судьба такая учительская. Результат – когда еще до него доживешь? Но ведь это не может пропасть совсем. Ну НЕ МОЖЕТ! Только это очень медленно прорастает. Потом когда-нибудь, через много лет, наши дети станут взрослыми. И родятся у них свои дети. И они вдруг вспомнят… Может, даже не вспомнят, а испытают смутное беспокойство: кажется, моему ребенку что-то нужно… Музыке его надо учить! Вот что! И с их ребенком уже все будет по-другому. Вообще-то если люди и смогут когда-нибудь понять друг друга, то только при помощи музыки. Потому что в людях, в детях заложено, что каждый из них – МУЗЫКАНТ.

стречаю Татьяну Анатольевну, счастливую и задумчивую, вернувшуюся с московского конкурса “Учитель года”:

– Татьяна Анатольевна! Какое ощущение после конкурса? Самое главное?

– Жюри улыбалось! И вы знаете, почему?

– Вы их обаяли?

– Дело не в этом. Люди хотят музыки… И я отчетливо поняла: правда – за нами!

Марина АРОМШТАМ,

учитель 109-й школы

Москва