Виктор ШАРКОВ:

На вопрос, кто такой Виктор Федорович Шарков, ответить не так-то просто. Доктор технических наук, действительный член Академии инженерных наук РФ имени А.М.Прохорова и Российской академии космонавтики имени К.Э.Циолковского, член Европейской академии естественных наук, профессор, ведущий инженер Троицкого института инновационных и термоядерных исследований… Сам он о себе говорит так: «Я простой инженер-физик. Экспериментатор, но с аналитическим складом ума». Значительную часть своей жизни Виктор Шарков посвятил борьбе с так называемой туфтой в науке.

– Можно несколько слов о себе? Где родились, учились?
– Я родился в 1946 году на Дальнем Востоке. Отец был военным, поэтому мы часто переезжали с места на место. «На гражданке» осели в станице Невинномысской, откуда родом мои казацкие предки. В ранние школьные годы был круглым отличником, типичным «ботаником». В 16 лет пришел в спорт, занимался прыжками в высоту, футболом, многоборьями. Это очень повлияло на мою дальнейшую жизнь, закалило мой характер.
Еще я был активным комсомольцем. Мечтал о мировой революции, воспитывал уличных хулиганов, отвечал за дружбу с кубинцами, которые у нас, на Ставрополье, доучивались.
После окончания ставропольской школы с золотой медалью поступил сразу в два московских вуза: на физфак МГУ и в МИФИ. Окончил МИФИ с красным дипломом по специальности «экспериментальная ядерная физика». Но попутно натворил много разных «безобразий». В частности, на третьем курсе возглавил студенческую бузу в МИФИ 25 мая 1967 года. За это «крупное хулиганство» с баррикадами в Москворечье и победными битвами с милицией меня – «левого хунвейбина с кличкой Че Гевара» – отправили «для промывки мозгов и перевоспитания» на исправительные работы. За ударный труд осенью «реабилитировали», и я вернулся к учебе.
– Участие в студенческом бунте как-то повлияло на вашу дальнейшую судьбу?
– После окончания МИФИ с красным дипломом меня на свой страх и риск (ведь у меня были проблемы по пятому пункту анкеты) взял на работу в секретный Курчатовский институт (бывший ИАЭ) Евгений Павлович Велихов, тогда еще молодой член-корреспондент Академии наук, и в нем я проработал полвека. Здесь заочно отучился в аспирантуре Физтеха. За короткое время дослужился до «генеральских» должностей, но обычная карь­ера меня не интересовала. Мне нравилось работать упертым экспериментатором в необычных научных темах. Одновременно по поручению академика Велихова я руководил Аналитическим бюро по изучению проблем развития науки и стратегическим прогнозам, был ведущим экспертом по высоким технологиям от Средмаша и ЦЭТ МГУ. Мы занимались экспертизой (верификацией) различных научных проектов, в том числе исследовали пограничные эффекты. Ведь, если мы не можем сегодня объяснить какое-то странное явление, это не значит, что его нет. Например, я предметно изучал вихревые эффекты в генераторах, где силы Кориолиса преобразуют энергию вращения Земли в нагрев воды.
Постепенно у меня как-то сама собой образовалась куча дополнительных профессий и научных званий: по экономике (парижский диплом по стратегическому маркетингу), новым методам управления (ризоматическая логика развития науки), авторскому праву в области венчурных исследований… Есть ученые степени в области философии и трансперсональной психологии. У меня более 150 научных трудов, 45 патентов. Был удостоен Инженерной премии РФ, Премии имени И.В.Курчатова I и II сте­пе­ней, почетных званий «Ветеран атомной промышленности» и «Изобретатель СССР». Опубликовал более 30 книжек, читал лекции в разных странах мира…
– А как вы, Виктор Федорович, стали заниматься темой научной туфты? Откуда вообще взялся этот термин – «туфта» и что он означает?
– По поводу термина есть разные версии. По одной из них он возник во время строительства Беломорканала. Там работали зэки, и некоторые из них были очень умными людьми. Перед ними ставили невыполнимые задачи – проделать огромные объ­емы работ в короткие сроки. За это обещали скостить срок заключения. Если бы они не выполняли план или делали приписки, то пошли бы под расстрел. Поэтому они самовольно «улучшали» строительные технологии, скажем, заменяли дорогой наполнитель бетонных смесей на землю или песок с землей. Это увеличивало выработку сразу на 200‑300%. Но иногда просто объявляли, что работы выполнены. Проверяющие строителей начальники тоже были заинтересованы в выполнении планов, поэтому бодро рапортовали наверх о том, что все сделано. Так родилось выражение «гнать туфту».
Что же касается расшифровки слова «туфта», то один из вариантов – это «техника учета фиктивного труда». «Благодаря» преступной туфте во время блокады советские боевые корабли, находившиеся в Белом море, не смогли помочь Ленинграду. Потому что проектная глубина Беломорско-Балтийского канала была 15 метров, а реально там было всего 5 метров.
А сейчас я расскажу об одном из самых возмутительных видов научной туфты, с которым мне непосредственно пришлось столкнуться, – лазерной туфте. Тема моей диссертации была посвящена созданию мощных лазеров на ядерных двигателях самолетов. В 70‑90‑е годы военные лазеры делали в основном на потоках высокотемпературной плазмы. А я делал вообще без плазмы, «на выхлопе» двигателя. Стоимость создания такой установки была в тысячи раз дешевле, чем плазменной. Но плазму академикам надо было из карьерных соображений куда-то пристроить, вот ее и «осваивали» для стратегических лазерных пушек.
Однако горе-строители газоразрядных лазеров не учитывали низкого оптического качества (неоднородности) газовых потоков активной среды. Излучение уже на выходе из установки неизбежно содержало мелкомасштабные быстрые аберрации, световой луч на расстоянии около 1 километра полностью разваливался. Законы физики категорически не позволяют исправить эту беду.
Академики знали про это, но лгали, что дальнобойность лазера может быть более 1000 километров. Были построены самолет с туфтовыми лазерами мегаваттной непрерывной мощности, крейсер, космический аппарат «Скиф»… Между тем, когда попытались с корабля «Диксон» выстрелить из лазерной пушки в мишень на крымском берегу (я находился на этом корабле), не удалось поджечь даже бумажку с расстояния в 1 километр! Так что наши лазеры оказались просто лампочками. А ведь их строительство стоило миллиарды долларов, тысячи специалистов получили госпремии, а сотни стали академиками РАН!
– Неужели люди не понимали, что происходит?
– Прекрасно понимали! Лучшие умы «копали канаву от забора до обеда», а их начальники с этого кормились. Эксперты, которые занимались верификацией проектов, тоже. Такого размаха коррупции история не знала!
– Насколько я знаю, вы пробовали вывести авторов лазерной туфты на чистую воду?
– Да, ведь я прекрасно видел, какие результаты давали эксперименты на полигонах. И вот я построил графики дальнобойности лазерных систем, которые включил в свою докторскую диссертацию. И отправил эти материалы в Арзамас-16 академику Юлию Харитону. Через какое-то время Юлий Борисович вызвал меня к себе и сообщил, что они там все проверили, мол, представленные мною результаты опытов касательно лазерной туфты подтвердились. Харитон оказался единственным человеком в советской науке, рискнувшим прекратить эту грандиозную аферу. Он лично написал обстоятельный положительный отзыв о моей диссертации. Но на защите его учитывать не стали, заявили, что я якобы коварно обаял академика. Мальчишка обманул великого Ю.Б.?! Потом протокол защиты целый год не отправляли в ВАК, а меня гнобили, отправили в электрослесари. В конце концов я сам обратился в ВАК, и в итоге через шесть лет мне все-таки присвоили ученую степень доктора наук, только технических. К этому времени СССР распался, и грандиозный обман с лазерной туфтой перестал быть опасным для генералов от науки.
– Фантастическая история!
– Да, и именно после этого я занялся изучением коррупции в науке. Научная коррупция – вещь довольно специфическая и хитроумная. Когда чиновники воруют, то все просто – это чистая бухгалтерия. А тут выделяются деньги из бюджета на какие-то проекты, выписываются государственные премии, а за что их дают, какая от этих проектов польза, непонятно.
Бывший директор ГНЦ ­ТРИНИТИ В.Д.Письменный придумал много туфтовых проектов для личного обогащения. Его за это впоследствии судили, причем по тяжким уголовным статьям, но приговорили к условному наказанию. Позднее он получил американский вид на жительство. Сейчас он (главный секретоноситель в институте!) живет с семьей в США, очень богат… Парадокс в том, что Вячеслав Дмитриевич талантливый человек, меценат и герой Чернобыля. А может, и не парадокс вовсе? В своей книжке «Мориарти российской науки» я пытаюсь понять этот феномен.
Бороться с туфтой мне помогают бывшие сокурсники по МИФИ. В нашем выпуске были два министра, зампред Газпрома, несколько генералов… Через них я запрашивал нужную информацию.
– Насколько я знаю, вы отслеживали туфту и в других сферах, не только в лазерной?
– Ну вот еще пример – метро под Серпуховом. Дело было в конце 80‑х – начале 90‑х. В Москве транспортный коллапс, новые линии и станции метро не строились. А я был помощником депутата Московской городской Думы. И вот приходит к нам начальник Метростроя и начинает требовать каких-то наград, мол, они там план перевыполнили. Сначала никто не понимал, что они строили, стали шептаться, может, военные проекты какие-то… Выяснилось, что выстроили в чистом поле, в Протвино, где находится Институт физики высоких энергий, туннель длиной 22 километра. Это больше, чем кольцевая линия Московского метрополитена. По проекту это должен был быть ускоритель частиц, коллайдер. Копали в ужасных условиях, там гранит, да еще меди разворовали на миллиард долларов. Вбухали в проект 5‑8 миллиардов долларов. Это десять годовых бюджетов Академии наук. А потом оказалось, что якобы неправильно рассчитали параметры, и теперь этот коллайдер стоит заброшенный. По нему можно за 500 рублей на машине покататься. В прямом смысле слова зарыли деньги в землю.
Или взять премию по физике «Глобальная энергия», которую власти хотели уравнять по деньгам с Нобелевкой. Выяснилось, что в течение многих лет члены жюри, академики, присуждали ее друг другу…
– А совсем свежую туфту можете припомнить?
– Давайте возьмем космическую сферу. Не так давно решили провести эксперимент по имитации полета на Марс. Пять человек на полгода заперли в институте на Хорошевке, якобы там были воссозданы условия космического корабля. А меня как эксперта, члена Академии космонавтики, послали к ним с проверкой. Приезжаю я туда и вижу, что никакой имитацией космического полета там и не пахнет. Даже радиации нет. Какой смысл в таких экспериментах? А ведь денег угрохали много.
На мой взгляд, чтобы осуществлять полеты в дальний космос, необходимо решить две технические проблемы: нейтрализовать воздействие радиации на космонавтов и найти замену ракете. У ракет на 1 грамм полезной нагрузки приходится 10 тонн топлива. Пришло время строить двигатели другого типа.
Я считаю, что мы должны в первую очередь изучать свою собственную планету. К примеру, Земля вращается, а почему бы не использовать силу этого вращения на нужды человечества? Ведь таким образом можно было бы получать энергию, причем источник бесплатный и экологически чистый…
– Давайте обратимся к теме образования, ведь через 10‑15 лет в науку придут те, кто сейчас учится в школах. В наши дни действует программа «Академический класс». Предполагается, что из детей будут воспитывать ученых. Насколько это, по-вашему, реально?
– По-моему, надо для начала понять, какие специальности станут актуальны в будущем. Готовить специалистов следует под завтрашние требования. Существует огромная армия системных администраторов, которые еще совсем недавно были востребованы, но сегодня становятся фактически безработными. Надо спрогнозировать, какие профессии будут востребованы через десяток лет.
Должна быть изменена сама система обучения. Педагогов следует разделить на две категории. Первая – это собственно учитель в классическом, привычном для нас смысле. И вторая – это гуру. Кстати, в переводе слово «гуру» означает «тяжелый камень». Помните, в сказках герои оказываются перед таким камнем, лежащим на перепутье дорог? То есть ученикам предлагаются разные варианты деятельности, а выбирать они должны сами. Для меня таким гуру стал Сатья-Саи-Баба. Когда я к нему ездил в Индию, он сказал по поводу современного обучения и науки такую фразу: «Делай что угодно, только не лги».