Виктор МЕРЕЖКО:

Известный сценарист и режиссер Виктор Мережко сегодня живет на две столицы. Причем работать над новым материалом автор предпочитает в Санкт-Петербурге. В эксклюзивном интервью «Учительской газете» Мережко рассказал о том, почему он выступает за государственную идеологию в кино, почему, по его мнению, кинематограф сейчас катится в пропасть, и об установках, которые помогли добиться успеха в жизни.

– Виктор Иванович, следили ли вы за тем, что происходило в этом году в Каннах?
– По одной причине: туда поехала короткометражка Санкт-Петербургского института кино и телевидения, почетным профессором которого я являюсь. На конкурс отобрали дипломную работу студентки вуза, поэтому я прислушивался, получили что-то или нет.
– То есть обычно Каннский кинофестиваль вам неинтересен?
– Мне кажется, что кинематограф как таковой катится в пропасть. Компьютеризация, стриженый монтаж убивают настоящее искусство. Русский человек привык смотреть, любоваться, страдать, наблюдать за душевным состоянием персонажей, а не за клиповой системой фильмов. Почему режиссер из Южной Кореи получил награду в этом году? Корейцы все-таки пытаются не подчиниться американизации. Сталин говорил, что кино не только и не столько искусство, сколько идеология, эту мысль я исповедую до сих пор. Вот мы целиком лежим под американской идеологией. Убит кинематограф, остались сериалы с однотипными сюжетами. Катя из провинции приезжает, устраивается официанткой, но она красивая. В нее влюбляется богатый, но он подлец. Она накачивает губы и все, что можно накачать… Такая схема. И начинается эта мутотень, которая эксплуатируется на всех каналах. Это стыдно, это непозволительно.
– Это правда, что вы не смотрите сейчас фильмы?
– Почти не смотрю. Хотя время от времени я все-таки должен смотреть фильмы как председатель правления Дома кино. Например, когда худсовет дома заседает, главный редактор предлагает нам определенный набор картин для изучения. Тем не менее стараюсь смотреть как можно меньше наших фильмов.
– Именно наших?
– Из зарубежных смотрю в основном классику, ту, старую, вроде картин «Однажды в Америке» или «Запах женщины». Обожаю Аль Пачино: великий, конечно, актер. Жалко, что быстро сошел на дешевую продукцию Де Ниро. Деградация актеров – общемировая проблема. Невольно вспоминаешь Николая Крючкова, Олега Стриженова, Георгия Юматова…
– В фильмах по вашим сценариям плеяда выдающихся артистов: Олег Табаков, Людмила Гурченко, Нонна Мордюкова, Олег Янковский… Сейчас нет таких актеров?
– Нет, сейчас, как в великом фильме Вайды, все на продажу. Я говорю об этом без злорадства, без ненужного нытья. Тенденция такова, что и актеры мельчают, да и режиссеры начинают эксплуатировать одни и те же образы, пользуются накатанным. Каналам нужны звезды. В советском кино у нас была единственная звезда – Любовь Петровна Орлова, потом ей пыталась подражать в чем-то Людмила Гурченко, не до конца успешно. Орлова была настоящей кинозвездой, но в целом звездой тогда было как-то неловко кого-либо называть.
– Насколько теплые взаимоотношения складывались у вас с актерами?
– Моя дочь – крестная дочь Георгия Юматова, а крестный отец моего сына – Олег Павлович Табаков. Такая семейственность. С Михалковым было очень интересно работать: яркая личность, незаурядная. Сейчас он ищет свой материал.
– Хотя в обществе к нему относятся неоднозначно…
– Я по этому поводу с ним не беседовал, потому что в последнее время он перенес несколько операций. Возможно, еще и достаточно болезненно переживает неудачное интервью у Дудя. Ведь он привык быть народным любимцем. Но человек он умный, трезвый, уникальный. Мы сохранили дружеско-приятельские отношения. Фильм «Родня» во многом имел такое название, потому что и мы жили как родня. В моем сценарии картина должна была называться «Была не была».
– Почему современный российский кинематограф так сильно проигрывает советскому? Проблема в системе или в образовании?
– И в образовании тоже, но я связываю это с тем, что кинематографом сегодня не занимается государство. Почему Сталин лично принимал каждый фильм? Он понимал, что фильм идет в народ, а народ нужно воспитывать. Была идеология, которая в том числе влияла на кино. И благодаря этому он построил великую страну. Страна после 1945 года была разрушена на 2/3. Представляете, какие ресурсы были необходимы, чтобы ее восстановить?! Нужно было воспитывать нового человека. Сталину удалось это сделать. До сих пор существует понятие «советский человек». А хмельной Ельцин установил запрет на государственную идеологию в Конституции. Для меня как человека старой советской закалки это странно и непостижимо. Я родился в очень бедной семье, но смог в полной мере реализовать себя, чего-то добиться в жизни.
– Были ли у вас случаи, когда ваш сценарий резали или не пропускали?
– Всего один сценарий – «Перпеты-мобиля Степана Бобыля», который Госкино зарубило. Но я потом быстро написал из него пьесу «Пролетарская мельница счастья». Никто ее не читал, но все решили, что у произведения с таким названием не может быть проблем с содержанием. Работа была рекомендована к ХХV съезду партии как пьеса для театров. Она потом хорошо пошла по стране. В целом я человек счастливой судьбы. Фильмы по моим сценариям увидели свет и пользовались популярностью. Хотя, когда был снят фильм «Полеты во сне и наяву», студия Гос­кино Украины утверждала: «Цэ не наше кино». Песенному, лирическому и миролюбивому украинскому характеру сложнее было понять человека, который непонятно чего хочет и ждет от жизни. Картину спас Филипп Тимофеевич Ермаш, председатель Государственного комитета СССР по кинематографии, которому я всегда ставлю поминальную свечку. Фильму сначала дали низшую, третью, категорию. Потом мы получили Госпремию СССР, нам дали первую категорию. В среднем фильм в то время стоил 400000 рублей. Тогда существовало понятие «авторские», после выхода фильма выплачивали хорошие деньги. Советская власть любила талантливых людей и не обижала. Государство держало под контролем и идеологию, и кинематограф. Сейчас тоже появляются фильмы на военную или спортивную тему, но это разовые акции патриотического толка, которых явно недостаточно, чтобы поддерживать национальный дух, нравственность.
– А если бы ввели цензуру, кто бы решал, каким должен быть фильм?
– Я за цензуру, но за цензуру нравственную, то есть я против однополой любви и мата в кино. Есть ряд режиссеров, например Звягинцев, которые показывают Россию падшей, грязной, вонючей, пьющей. И чем гаже картина, тем больше наград режиссер получает в Каннах, в Венеции. Я не хочу повторять слова Маршала: «Не нравится Путин – уезжай из страны». Я говорю, что нельзя мой народ, талантливый, для Запада непостижимый, показывать скотом. Мой народ этого не заслуживает, мой народ умеет вовремя собираться и демонстрировать силу, организованность и талант.
– Насколько вам близок ваш герой Сергей Макаров?
– Я совсем другой человек. В этом герое портрет моего старшего брата Володи, он умер достаточно молодым. Это его жизнь. Я наблюдал за ним, талантливым человеком, и огорчался, что он не может себя найти. Яркий человек без своего пути. Он занимался литературой, был офицером танковых войск, боксером, работал инженером, много раз был женат.
– Пересматривала перед интервью фильм «Родня» и подумала, что у меня уже таких женщин, как главная героиня, в окружении нет…
– Таких женщин можно встретить на юге России – эмоциональных, открытых, простых и наивных. Главная героиня внешне похожа на мою тещу, а ее характер списан с сестры моей мамы – прямолинейный, жесткий, скандальный, честный, в чем-то очень верный. В честь тети я и назвал главную героиню Марусей.
– Как вы взаимодействуете с режиссерами, насколько они могут поменять ваш сценарий?
– Я пишу сценарии как крайне организованную структуру. Если кто-то попытается из этой структуры вытащить кирпичик, то структура рухнет. Мои сценарии крайне редко переписывались. Но, например, в фильме «Родня» Михалков достаточно произвольно трактовал некоторые сцены, добавив в них фарсовость. Поначалу мне это не понравилось, но потом я принял его стиль, понял, что это будет интересно. Эта картина не традиционна ни для Михалкова, ни для меня. Сценарий к фильму «Полеты во сне и наяву» Балаяну сначала вообще не понравился. Он же предложил взять на главную роль не Михалкова, под которого я писал сценарий, а Янковского: нужен был более инфантильный образ. И получилось абсолютное попадание. Фильмы «Родня», «Полеты во сне и наяву», а также сериал «Сонька Золотая Ручка» считаю своими лучшими работами.
– Один из последних ваших сценариев для сериала про Сталина…
– Да, я уже написал его, 24 серии…
– Вы написали сценарии ко многим мультфильмам. Какими, на ваш взгляд, должны быть мультфильмы?
– Они должны быть сказочными, поучительными, нравственными, должны детей воспитывать, а не пугать. Жесткий монтаж современных мультфильмов способен превратить детей в невротиков. А ведь мультфильм – это самая первая ступень воспитания гражданина нашей страны. Ребенка нужно воспитывать в нравственности, достоинстве и в покое. На Союзмульт­фильме работали художники, а не компьютерщики, был худсовет, который утверждал сценарий. Я случайно попал на Союзмультфильм, когда был уже известным сценаристом, мне предложили написать сценарий на «Царевну-лягушку». Мне так понравилось, что я вдруг сам стал ребенком. Писал и вспоминал себя в детстве. Я написал первый сценарий, он понравился руководству Союзмультфильма, и меня понесло. Старался каждую сказку переосмыслить, добавить в нее больше юмора. Мне посчастливилось написать сценарий для советско-японского мультфильма «Приключения пингвиненка Лоло», который до сих пор очень популярен у детей и у взрослых.
– Правда, что вы не любите путешествовать?
– Правда, за границей мне скучно, я не хочу видеть, как деградирует Европа, как размывается культура Франции или Бельгии мигрантами. Еще в советское время я видел, как белые там становятся меньшинством. Ездить по России люблю. Меня попросили быть президентом Всероссийского Шукшинского кинофестиваля. Я счастлив, что там, на Алтае, я увидел другой народ – красивый, доброжелательный, знающий себе цену. Меня сильно впечатлило, когда на закрытии фестиваля в прошлом году у памятника Шукшину на горе Пикет собрались 50000 человек. Все эти люди приехали поклониться блистательному Василию Макаровичу. В этом году ему исполняется 90 лет.
Я очень хочу побывать на Сахалине, на Курилах, мне очень интересна моя страна.
– В интервью Дмитрию Гордону вы рассказывали забавную историю о том, как пытались взять комментарий у Шолохова, а он вас отправил на известные три буквы. Меня в ней поразило то, что вы не побоялись трижды подойти к титулованному, игнорирующему вас писателю. Это свойство вашего характера? Что в целом помогало и помогает вам в жизни добиваться успеха?
– Мы жили бедно: четверо детей в семье. Родителей по чисто русской традиции называли на «вы». Мы переехали на Украину, потому что там в то время можно было жить сытно в отличие от юга России. Над нами смеялись, говорили, худы и страшны. Хотелось выбиться, я чувствовал, что единственный способ выбраться – это переть, не безоглядно, а понимая, что у тебя есть шанс. Я всегда говорю молодым: «Никогда не оглядывайтесь назад, живите сегодня и завтра, не жалейте ни о чем. Сегодня будет лучше, а завтра будет еще лучше». С таким намерением надо жить. Не тормозить.