Верю – наши дети вернутся в кино. Владимир ГРАММАТИКОВ

Вопреки утверждению, что первый блин непременно получается комом, «первая попытка» диалога со зрителем сразу и надолго вознесла Владимира Грамматикова к высотам небывалым. Его «Усатого няня», чуточку ироничного, чуточку утопичного, но бесконечно доброго и светлого, страна оценила по достоинству: в течение года на просмотрах фильма была зафиксирована цифра – 53 миллиона человек.

Но самое любопытное в этом фильме, как замечает Владимир Александрович, его собственное, легкое, веселое, полупророческое напоминание системе образования о пустующих вакансиях мужчин-воспитателей, мужчин-учителей. «Усатый нянь» повлек за собой череду картин столь же успешных, сколь и разных. И подумать только, что автор этих замечательных картин поступал во ВГИК… пять раз.

– Владимир Александрович, на чем срезались?

– Всякий раз по-разному. Однажды со шпаргалкой поймали на сочинении… Но в основном мастерство я всегда проходил хорошо, а буксовал на общеобразовательных дисциплинах, несмотря на то что моя фамилия – Грамматиков. Все друзья уже говорили: Володя, ты известный актер, снимаешься часто, зачем тебе это? Однако в итоге все получилось, и поскольку все в жизни компенсаторно, то симпатия зрительская пришла ко мне после первой же картины – «Усатый нянь».

– Вы были в числе почетных гостей первого Международного фестиваля детского аудиовизуального творчества «Надежда», прошедшего недавно в Петербурге. Насколько, на ваш взгляд, подобный фестиваль своевремен?

– Организация «Надежды» мне созвучна и понятна, потому что вот уже шесть лет я руковожу фестивалем визуального творчества для детей «Орленок», и очень рад тому, что на севере у нас появился собрат. Сегодняшние технологии таковы, что дети спокойно могут заниматься созданием мультипликационных фильмов. Почему не открывать для них возможности делиться творчеством со своими сверстниками? Необходимость и важность мероприятия я также вижу в том, что никто сейчас не учит детей медийному языку. Требуя читать Пушкина, Тургенева, Толстого, мы обучаем их русскому языку, а вот медийный язык преподавать некому, хотя дети сейчас воспринимают мир через медийное пространство: телевизор, интернет. Весь информационный поток, как правило, движется через эти створки. И выходит, что ребенок находится в хаосе. Да, интернет – окно в мир, но этим окном надо учить пользоваться, ориентировать ребенка на понимание: чего он хочет и как это суметь найти. Эти вопросы – дальнейшая жизнь фестиваля.

– Говорят, произведения для детей надо писать так же, как для взрослых, только еще лучше. Применимо ли это к кинематографу?

– Безусловно. На мой взгляд, все дело в искренности. В желании делать что-то искренне. Так получилось, что с уходом Валерия Приемыхова, Динары Асановой закончились кинематографисты, которые искренне хотели помочь подросткам. Сейчас нервная, трудная тема подростков испытывает жуткий вакуум не потому, что проблем этого периода нет, а потому, что никто не хочет ею заниматься. Наши дети сегодня совершенно брошены, хотя у них огромное количество вопросов, требующих ответа. Им просто говорят: вы, девушки, – все путаны, вы, юноши, – все наркоманы, у вас на уме одни дискотеки и секс. Но это не так! Нельзя на уровне государства отворачиваться от детей. Да, с ними сложно общаться, но предавать их – подписывать приговор себе. И только искренне желая помочь, можно вести диалог с детьми, иначе они хлопнут дверью и уйдут. Но такие фильмы, посредством которых можно было бы говорить с ребятами на их языке, сейчас не снимаются. Правдивые, подлинные, о сегодняшнем дне юного человека.

– Почему же вы их не снимаете?

– Хороший вопрос. Я разрабатываю сценарий о современных Ромео и Джульетте, где рассказывается история о том, как приехал в Москву парень из провинции, полюбил дочь банкира, она полюбила его. И все люди, все обстоятельства говорят им о том, что абсолютно исключен в этой жизни их союз. Но вопреки всему они остаются вместе. К сожалению, сценарий пока не прописался, поэтому он временно отложен.

– На съемочной площадке трудно работать с детьми?

– Нелегко, но есть и свои радости. Например, ни один профессиональный актер не даст такой неожиданной реакции, как ребенок. От первого всегда знаешь, что ждать. Ребенок же импровизирует, принимает непредсказуемые решения и тем иногда ставит режиссера в тупик.

– Например?

– Ну взять хотя бы «Усатый нянь». Там два мальчика, что пасту ели в туалете, «просекли», что снимают крупным планом тех, кто говорит что-то, у кого «есть текст». И вот: я репетирую кадры, когда Сережа Проханов выходит из детсада на прогулку. Репетирую раз, репетирую другой – все нормально. Говорю, будем снимать. Первый дубль, хлопушка, группа выходит и вдруг к Проханову направляется круглолицый, кучерявый Олег Корхин и громко предлагает: «Не хотите закурить?» И вынимает сигарету. И все это в кадре! Я кричу: «Стоп! Олег, откуда у тебя сигарета?!» Отвечает: «А что, я не могу угостить свою няню сигаретой?» Я: «Этого нет в сценарии!» Он: «Но это возможно. Я его угощу, а вы меня снимете крупным планом». Представляете, как он точно все рассчитал! Я его чуть не выпорол. Короче, ничего, кроме неприятностей, у меня в результате не было.

– У творческих людей принято интересоваться творческими планами.

– Я с удовольствием отвечу, и, думаю, читателям как потенциальным зрителям это будет интересно. Есть новый проект – первая экранизация произведения писательницы, которую я считаю очень глубокой. Лидия Чарская – писательница конца ХIХ века была суперпопулярна, думаю, все подростки читали ее «Дневник гимназистки». Случилось так, что четыре года назад я делал картину «Маленькая принцесса» по произведению Фрэнсис Бернет, но по разным причинам фильм не состоялся. А я как-то настроился на это время, на эти интонации. Стал ходить в Ленинскую библиотеку в поисках материала, и, что удивительно, через 28 лет снова попал в третий читальный зал, где светили прежние лампы, стояли прежние столы и работали, к моей величайшей радости, прежние служительницы. Так ходил три-четыре дня, пока не обратилась ко мне одна из старушек. «Я вас вижу который день, что вы ищете?» Я объяснил. Она подумала и отвечает, есть, мол, такая писательница – Лидия Чарская, и совсем неудивительно, что вы ее не знаете, поскольку ее произведения переиздаваться начали только с 1986 года. И старушка порекомендовала мне ее почитать. Я прочел «Сибирочку». Пришел в восторг. Передал ее известному драматургу (зрителям он знаком по сериалу «Петербургские тайны») Вадиму Зобину. Он тоже пришел в восторг. И так возник телефильм из десяти серий.

– Что же привело вас в восторг?

– Особые интонации и человеческие судьбы. Видите ли, моя позиция заключается в следующем: сегодня телезрителя удивить остросюжетным сериалом невозможно. Последняя пуповина, что соединит нас, – это эмоции, чувства, переживания. Этот фильм полностью построен на эмоциональных связях.

– Российские телефильмы стали появляться, а когда будут российские кинофильмы – хорошие и разные?

– Они и так есть, только показывать их негде. Ушла культура посещения кинотеатра. Раньше поход в кино в выходные был традицией, сейчас она исчезла, потому что с экрана на людей льется плохое кино. Но в последнее время молодежь стала возвращаться в кинотеатр, и это обнадеживает. Жаль только, что все заполонено американскими фильмами. Необходимо на законодательном уровне выделять квоты и финансировать свое хорошее кино. Французы в этом отношении прекрасный пример: они сохранили кинематографическую культуру за счет большого налога (60% с билета в казну) с проката любого иностранного фильма. У них телепоказ иностранной продукции не превышает 20% эфира. Но это решение – государственное, нам такое пока не удается принять. Но я надеюсь, что, в кино наши дети вернутся. Они хотят смотреть фильмы о себе. Мало того, они их будут снимать. Пусть нескоро, но все-таки будут.

Наталья АЛЕКСЮТИНА