На чтение: ≈ 6 мин.Директор Балаковского центра реабилитации несовершеннолетних Маргарита Тополева пригласила нас в приют «Забота» на День матери. В дом призрения, как говорили в старину…
– Рома, подойди сюда. Мы тебя сфотографируем, – попросила Маргарита Константиновна коренастого мальчика лет двенадцати в новом пиджаке с плечами на вырост. Впрочем, ростом мальчик был, может, и меньше двенадцати лет, да серьезностью лица старше.
– Он очень хорошо рисует, – добавила директор, погладив воспитанника по плечу. – Становись рядом. Где портрет твоей мамы?
Рома внимательно рассматривает развешанные по стене альбомные листки с женскими лицами, выискивая нарисованное им. Портреты разные. Некоторые неумелые. Много красивых. У каждого лица что-то свое. Вот очень симпатичное со специфическими миндалевидными глазами, все в этом портрете соответствует эстетике автора с восточной фамилией.
– Что же ты никак рисунок не найдешь? – пошутил фотограф, видя затруднения мальчика. – Маму свою не узнаешь?
– Да я забыл уже, какая она… Так рисовал… – серьезно сказал Рома. – Вот…
Он указал на один из лучших портретов и стал рядом. Серьезно и деловито, как перед фотосъемкой на Доску почета.
– Хоть портреты и разные, – вздохнула Маргарита Константиновна, когда мальчик ушел, – да глаза на них у всех одинаковые – грустные. Надо праздник открывать, речь говорить. А что говорить? Для всех детей День матери – праздник, а праздник ли этот день для наших детей, у которых… У одних нет матери, а у иных, думаешь, лучше и не было бы. Нет, какая она ни есть, для маленького ребенка мать – его единственная, любимая. Вон мальчик за столиком. Мама уехала в Москву, на заработки. Ну и… «заработалась» там. Дети в приюте. Брошенные. А он только интонацию про мать услышит не такую, кидается на защиту: маму не тронь!
За расставленными в зале столами сидели дети в новых праздничных одеждах. Вели себя сдержанно, без обычного детского гомона и дурачества. Среди них – человек пять скрывающих смущение, неудобно чувствующих себя здесь матерей. Одна бабушка. Довольно крепкая, с широкими плечами всю жизнь физически работавшего человека.
Директор Маргарита Тополева тихонько шепчет мне на ухо: «Есть у нас телефон доверия. Круглосуточный, для подростков. Звонят много. Однажды позвонила девушка в два часа ночи: «Не хочу жить!» И наш психолог говорила с ней, убеждала, что любые проблемы если и неразрешимы, то преходящи.
Тем временем на сцене началось действо. Василиса в русском сарафане – премудрая и прекрасная, улыбчивая и краснощекая, с ласковым певучим голосом и добрым лицом в старинной избе рассказывала прибаутки, пела песни и плясала. Вызвала из-за русской печки бородатого домового, задавала вместе с ним загадки, угощала детей конфетами. Дети в зале сначала сдержанно смотрели представление, слегка улыбались. Но, очень быстро втянувшись в игру, стали азартно тянуть вверх руки, чтобы ответить на загадки.
– Вон того привезли к нам, сущий волчонок был, – продолжает директор. Злой на весь мир, без мата разговаривать не мог. Обогрелся, подобрел… Их же надо всех в детство вернуть! А однажды пришла девочка, большая уже. Почти взрослая. Я, говорит, домой не вернусь, что хотите со мной делайте. Вызвали мать. Поговорили они холодно, никак не называя друг друга…
Из зала на сцену выходили дети в костюмах, представляли сказку про теремок. Выбежала крохотная мышка в сереньком костюмчике с едва слышным голоском, ростом – мне чуть выше колена. Выпрыгнула зеленая лягушка. Гордо вышел петушок – чуть больше мышки, но очень уверенный в своих силах мальчик. Высокородная лиса, наверное, родственница серебристого песца царской фамилии, дефилировала по сцене, подчеркнуто благородно оттопырив в разные стороны ладошки и высокомерно глядя в потолок, потому что смотреть на бродягу-волка было выше ее достоинства. Вышел медведь, грозно заревел хриплым голосом…
– Есть ли у нас спонсоры? – отвечает, отрывая взгляд от сцены, Тополева. – Есть. Мало, правда. Тут недавно по телевизору показывали передачу о конкурсе красоты. Вот у него – да, огромный список спонсоров…
Помня школьные спектакли, я ждал, что дети от зрителей засмущаются (приютские ведь!) и отбарабанят текст. Но… Ни капли смущения на лицах актеров – все вели себя на сцене естественно, согласно ролям. Жизнь научила? В конце представления запели общую песню. С радостными лицами, с мечтательными глазами.
Анатолий КОМИССАРЕНКО, врач, Балаково, Саратовская область
Выбор читателей
Комментарии