Василий ЛАНОВОЙ: От заикания меня вылечили украинские песни

Павел Корчагин в одноименном фильме, капитан Артур Грэй в «Алых парусах», Вронский в «Анне Карениной», Иван Варавва в легендарных «Офицерах»… Эти роли сделали Василия Ланового кумиром миллионов. Сам себя Василий Семенович представляет скромно: «Я актер Государственного академического театра имени Евгения Вахтангова, в котором служу почти 60 лет. 62 года снимаюсь в кино. 16 января мне исполнилось 82 года… Думаю: о ком все это? Оказывается, обо мне…» Детство будущего знаменитого актера, народного артиста СССР пришлось на годы Великой Отечественной войны. О себе и о родителях, о том, что пришлось пережить в войну, о приходе в актерскую профессию и о любимых ролях рассказал нам сам Василий ЛАНОВОЙ…

Василий Лановой родился в Москве, но о своих корнях никогда не забывает.- Мы украинцы, – говорит он. – Мои родители Лановый Семен Петрович, Ланова Агафья Ивановна из села Стрымба Кодымского района Одесской области. Это между Винницей и Одессой. Там они занимались сельским хозяйством. Но в 1931 году на Украине начался страшный голод, и отец поехал в Москву – так же, как и сейчас в Москву съезжаются подрабатывать из разных городов и даже из уже бывших республик СССР. Отцу нужно было тащить семью. А через год к нему приехала и мать. Они оба поступили на химический завод №754 на окраине Москвы.Работа на этом производстве не прекращалась и в войну. Родители Василия Семеновича трудились на вредном предприятии все страшные военные годы, в результате стали инвалидами.- Мама рассказывала мне, – вспоминает актер, – что на следующий день после начала войны, 23 июня 1941 года, в их цеху вручную стали разливать противотанковую жидкость Молотова – страшно вредную и жутко опасную… Маму я похоронил инвалидом первой группы, отца – второй. И всегда говорю: это вклад нашей семьи в общую большую Победу страны над фашизмом. Невиданную цену заплатили люди того поколения. Как воевали, как работали, как выстояли – просто фантастика! Они будут вечным примером невероятного мужества!Василий Лановой – председатель попечительского совета масштабной патриотической акции «», участники которой 9 Мая идут колонной и несут портреты своих родственников, участвовавших в Великой Отечественной войне. Акция зародилась в Томске почти пять лет назад, а в 2014-м дошла до Москвы. Теперь же охватывает сотни городов, и не только в России, но и за рубежом.- Я уже не первый год в Бессмертном полку несу портреты своих родителей. И буду это делать, пока могу, – говорит Василий Семенович. – Полк этот воистину безбрежен. Гигантское число людей погибли ради Победы, трудились в тылу, вернулись с фронта. Это связь времен, поколений, родной крови… Хочется, чтобы наша молодежь обязательно относилась к той войне, к Дню Победы – святому и большому празднику – с почтением. Ведь как сказал когда-то Пушкин: «Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие».- У Николая Михайловича Карамзина в его «Истории государства Российского» есть очень подходящая ко мне фраза: «Дети войны быстрее взрослеют и быстрее начинают видеть разницу между правдой и кривдой». Я и мои сестры – типичные дети войны. Когда она началась, мне было семь лет, младшей сестре – четыре года, старшей – десять… Мама каждое лето из Москвы отправляла нас в родную Стрымбу – к бабушке и дедушке. В пути, в поезде, нас сопровождал кто-то из родственников, или вагоновожатая за нами присматривала. 20 июня 1941 года мы сели в поезд, 22 июня он прибыл на нашу станцию. Мы вышли из поезда в пять утра и увидели в небе сотни самолетов – они летели бомбить Одессу… Каждый год побыть с нами в деревне приезжала и мама, обычно недели через две. Но тогда мама не приехала ни через две недели, ни через год, ни через два… Мы с бабушкой и дедушкой ничего не знали о родителях, а они ничего не знали о нас… Мама смогла приехать только через три с половиной года – в конце 1944-го. А пока мы жили с бабушкой и дедушкой, наш дед – мы звали его дид Иван – заставлял меня гонять воробьев, чтобы они не клевали лен, который он посадил. Я и гонял, работал так. И однажды я, как всегда, занимался этим делом, слышу, сестра кричит мне: «Василь! Василь!» Я ей: «Чего?» «Мамка прийхала!» – радостно она мне. «Не бреши!» – не поверил я. «Ей богу!» – кричит она в ответ. Я бросил воробьев, помчался в сторону станции, по дороге обогнал одну сестру, вторую… Прибегаю, а там уже полсела собралось. Вижу, два вола тянут арбу, высокую такую, а на ней сидит какая-то худющая черная тетя – черные волосы, черные глаза… Я пробегаю мимо. Не узнал. А мне Петро, один из селян, кричит: «Василь! Куды ж ты побег? Це ж мамка твоя прийхала…» Схватил меня и забросил прямо маме в руки. А она меня прижала и не отпускала от себя до вечера. Вот такая у нас была встреча – чисто кинематографическая. Даже трудно представить, что такое бывает.Мальчишкой за годы войны Лановой переживал и другие события, которые, как сам говорит, остались в его памяти навсегда и которые, кстати, не прошли даром для его будущей профессии.- Однажды мой дид Иван привел кобылу – худую, спотыкающуюся, кривобокую, – рассказывает Василий Семенович. – Прислонил ее к забору, потому что сама она ровно стоять не могла, и сказал мне: «Василь, вот тебе кобыла, будешь на ней пасти колхозных коров». А я спрашиваю: «Дедушка, а где же у нее седло?» «Вот москали, – усмехнулся дид Иван. – Так будешь ездить! Ничего с тобой не случится!» Я и ездил. И замечательно, надо сказать, научился. Хотя кобыла моя иногда заваливалась в разные стороны… но благодаря этому на съемках фильмов «Павел Корчагин», «Анна Каренина», «Офицеры» я держался в седле, скакал, даже падения с лошади делал сам. Дублеров там не было…Когда я снимался в «Анне Карениной», а съемки проходили в Одессе – от нашего села в 160 километрах, мне позвонил председатель: «Василий Семенович, ваш дид Иван ходит гордый такой. Говорит всем: «Це ж мой Василь там снимается!» Заедьте до нас…» Я пообещал заехать. Приезжаю, иду к дому и вижу дида Ивана, а за ним – полсела. Подойдя ко мне близко, он говорит громко – так, чтобы слышал не я, а сзади идущий: «Василь, а Василь, вот если б ты голым задом на той кобыле не елозил, фиг бы ты графа сыграл!..»Бывали во время войны в жизни будущего актера и трагические случаи.- У нас в хате стоял немецкий майор, – вспоминает Василий Семенович, – толстый такой. Он всегда смотрел на нас, детей, и начинал плакать, показывал нам фотографии своих троих сыновей и плакал еще больше. Майор подарил мне ремень – красивый, с большой бронзовой бляхой. Мне он жутко нравился, я ходил гордый с этим ремнем. А однажды рядом со мной остановился «мерседес», маленький, полевой, из автомобиля вышел немецкий офицер и подозвал меня. Я подошел. Он, указывая на ремень: «Отдай». Я говорю: «Нет, мне подарили». «Отдай!» – потребовал он настойчиво. Я: «Нет!» Он рассмеялся, взял автомат и выпустил у меня над головой две очереди… Ремень я отдал, но это для меня стало настолько страшным потрясением, что я стал заикаться. И заикался долго. А когда с мамой мы вернулись в Москву, меня, заикающегося, она повела в больницу. Врач сказал: «Не волнуйтесь! Мальчик на Украине был? Пусть с утра до вечера поет украинские песни, в них очень длинные гласные. Так мы лечим заикание». Я ходил и спивал. А через три месяца перестал заикаться, а то народного артиста Ланового могло бы и не быть…А в актеры Василия Ланового привел случай.- После войны жизнь везде была трудной, – говорит Василий Семенович. – И мы с мальчишками промышляли: то лазали по карманам прохожих, тогда у ребятни это было в порядке вещей, то капусту тягали с машины, которая ее перевозила. Обычно это удавалось зимой, мы катались на коньках, а в руках у нас были крючки. Одним мы цеплялись за грузовик, ехали за ним, а другим сбрасывали капусту… А однажды мы гуляли с Володей Земляникиным (это мой друг детства, оттуда же, с окраины Москвы, потом он стал замечательным актером, служит в театре «Современник»). Подошли ко Дворцу культуры завода имени Лихачева – тогда он был имени Сталина – и видим афишу: «Том Сойер». Заходим внутрь, а там детская студия дает спектакль. Посмотрели. Понравилось невероятно! И мы с Володей решили тоже записаться в эту студию, а руководил ею тогда Сергей Львович Штейн, потом он стал режиссером «Ленкома». Пошли к директору Дворца культуры: «Где у вас тут записывают? Мы готовы!» Вот так с Володей мы и попали в искусство. И в одно мгновение выпали из нашей предыдущей жизни – перестали сбрасывать капусту, лазать по карманам… Все наше время занимал театр, мы в студии дневали и ночевали до десятого класса. Из этой же студии вышли Вера Васильева, Татьяна Шмыга, кинорежиссер Игорь Таланкин и многие другие.В легендарных «Семнадцати мгновениях весны», первом сериале на нашем телевидении, Лановой сыграл Карла Вольфа, обергруппенфюрера СС. Этот герой имеет реальный прототип.- Танечка Лиознова трижды приходила ко мне в театр, предлагала эту роль, я не соглашался, она настаивала, – вспоминает Василий Семенович. – А когда картина уже вышла, я встретил на улице Горького Юлиана Семенова, по роману которого и снимался фильм. Он только что вернулся из ФРГ и рассказал, что на одном приеме увидел «моего» Вольфа, живого, здорового, весом килограммов в двести… Семенов спросил, как ему понравился сыгравший его актер. Ответ был мгновенный: «Абсолютно не похож!» А Юлик решил ему вмазать словцом: «Вы должны быть счастливы, что наш худой Лановой вас сыграл». Немец юмор оценил, рассмеялся и ответил: «Я вашему худому Лановому передам хороший коньяк…» «Юлик, а где же мой коньяк?» – тут же спрашиваю я у Семенова. Он говорит: «Понимаешь, Вася, долго летели…»- Роль Павки Корчагина одна из моих любимых, – признается Лановой. – Как бы к Павке ни относились сегодня, но он только о Родине и думал, и ни в коем случае не о себе. Любима мной и классика: «Анна Каренина», «Война и мир», «Алые паруса»… А какие женщины были моим партнершами! Красавицы! Алиса Фрейндлих, Людочка Чурсина, Ирина Купченко… (Эта актриса уже больше сорока лет супруга Василия Ланового. – Н.К.) А когда спрашивают, какая роль у меня самая любимая, не задумываясь, отвечаю: «Эпизод на пляже в фильме «Полосатый рейс». Потому что ошибиться в ней было нельзя, просто некогда было, а зритель видит меня красивым и загорелым…»