В поисках идеологии. Не надо бояться дискуссий, ведь истина рождается в споре

12 июня – день обновленной России. 27 лет назад в Декларацию о государственном суверенитете, а позднее в Конституцию страны были вписаны новые понятия: «демократия», «многопартийность», «идеологическое многообразие» и так далее. Переход от несвободы к свободе оказался долгим и сложным. Отработанное веками, привычное управление по вертикали продолжает ставить преграды демократическим формам развития.

Несовпадение мнений рассматривается как повод для осуждения, а не диалога. Дискуссии на телеканалах сопровождаются оскорблениями, а порою и кулачным боем. Понятное дело – отпор дать легче, чем найти компромисс, без которого многопартийное общество развиваться не может. Компромисс, когда обе стороны остаются недовольны, но понимают, что им, к взаимной печали, жить вместе и искать общие пути.Попытки найти взамен «коммунизма» единую идеологическую платформу пока безуспешны. Еще в 2012 году Владимир Путин на встрече с омбудсменами призвал поразмышлять над национальной идеей, которая бы консолидировала общество. В ответ интеллектуальная элита поиграла старыми лозунгами типа «православие, самодержавие, народность», заявленного в 1832 году министром просвещения Уваровым в докладе императору Николаю I как идеологическое обоснование теории официальной народности. Взывали и к лозунгу Великой французской революции: «Свобода, равенство, братство». В итоге общественной дискуссии было предложено считать национальной идеей патриотизм, что еще более ее запутало. Если патриотизм понимать как «любовь к отеческим гробам» (Пушкин), то в постсоветском пространстве «отеческие гробы» половины россиян оказываются в других странах. Живя в России, быть патриотом Грузии, Латвии, Украины как-то не с руки. Но забыть о «гробах» еще безнравственнее.Во многих странах не мучаются поиском национальной идеи. В качестве таковой здесь полагают конституцию страны, которая не зря называется основным законом. В ней достаточный набор прав и обязанностей для регулирования отношений общества, государства и граждан. Кстати, понятие «патриотизм» в нашей Конституции отсутствует. А формировать национальную идею за пределами Конституции – нонсенс, выход из правового поля. Не складывается единство и в политической практике. В России зарегистрированы 78 партий, и у каждой из них свои идеологические позиции.  Как факт: выступая в МГУ на конференции, посвященной 100-летию Октябрьской революции, следом за коммунистом Геннадием Зюгановым, лидер ЛДПР Владимир Жириновский сразу же заявил: «У меня полностью противоположное мнение».Еще больше идеологических противостояний встречается в обыденной жизни. Известный кинорежиссер Павел Лунгин подписал письмо деятелей культуры в поддержку позиции Президента РФ Путина по Крыму. Его брат Евгений Лунгин, тоже режиссер, подписал протестное письмо оппозиции.Ирина Роднина-мама, российский политик и олимпийская чемпионка, активно защищала в Думе «антигейский» закон. Роднина-дочь (Алена Миньковская) – ведущая на американском телеканале – номинирована на премию GLAAD за поддержку геев, лесбиянок, бисексуалов. Статья 13 Конституции прямо указывает: «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». Мы же по-прежнему стремимся, чтобы сидящий на первой парте учащийся мыслил ровно так же, как сидящий на последней. И чтобы мысли обоих в точности повторяли мысли классного руководителя, который черпает их у директора.Для зарождения новых отношений надо перевернуть всю советскую матрицу: в экономике, политике, образовании. Осознать идеологическое разнообразие не как тормоз, а как стимул  развития общества. Свертывание его ведет к нарастанию протестного движения, масштабы и агрессивность которого возросли до  критических величин. По свежим данным известного политолога Николая Миронова, готовность поддержать протестные митинги выразило 40% молодежи. Ситуация настолько запущена, что дети становятся угрозой стабильности! В СМИ уже появился термин «революция школоты».Осознает остроту момента и власть. В январе на Гайдаровском форуме, рассуждая о социальной политике, министр труда Максим Топилин предостерег: «Здесь нельзя делать резких движений. Любое резкое движение – это семнадцатый год!»В сложившейся ситуации поиск идеологического консенсуса становится задачей не только власти, но и всего общества. Прежде всего системы образования. Не потому, что протест молодеет, а потому, что воспитательный потенциал образования выше, чем у пенитенциарной системы. Разумеется, если педагог ведет себя корректно и умно. Об этом важно сказать в связи с фактами прямого запугивания учащихся и студентов в стенах школы, колледжа, вуза. Запугивания грубого, неуклюжего, толкающего учеников на конфликт с педагогом. Преподаватель ТГУ Николай Пичкуров заявил побывавшим на митинге против коррупции студентам: «Если в государстве нет коррупции, значит, это государство никому не нужно».  И получил дерзкий отпор.Нельзя допустить втягивания системы образования в уголовно-запретительные методы запугивания бунтующей молодежи, ведущие к дискредитации российского учительства. Его авторитет уже подмочен в прошлые парламентские выборы, когда педагогов административно понуждали к фальсификациям, о чем свидетельствуют многочисленные жалобы и даже уголовные дела. После этого в СМИ появились уничижительные оценки. «Сообщество российских учителей – это одно из самых задавленных, одно из самых покорных, я бы сказал, безнравственных профессиональных сообществ России», – пишет журналист «Эха Москвы» Сергей Пархоменко.Обидно? Да! До такого уровня учителей еще не опускали. Но вместо обиды полезнее задуматься и не допустить повторной дискредитации учительства, теперь уже в кампании по борьбе с протестным движением. Нельзя выстраивать педагогов в одну заградительную шеренгу с полицией. А они хотят того, чего их лишают в школе, замкнувшейся в своих предметных темах, оттачивающей технику проведения ЕГЭ и ограждения учащихся от вредных влияний. Они хотят живого и разнообразного общения, а им предлагают единые учебники. Система российского образования так и не нашла своего места в обществе, описанном действующей Конституцией. Она учит новой жизни, оглядываясь на старые догмы приказного воспитания, рассказывает о многопартийности на примере «Единой России», развивает демократию, запрещая участие в митингах. В статье «Образованщина» Александр Солженицын называет это «прислуживанием режиму». И добавляет: «Потеря в образовании не главная потеря в жизни. Потери в душе, порча души, на которую мы беззаботно соглашаемся с юных лет, – непоправимее». В качестве первоочередной, но не основной, встает задача вывести школьников с уличных митингов. Уточним: не вывезти на автозаках с зарешеченными окнами, а вывести, предложив привлекательную повестку и место для дискуссии. Куда вывести? Туда, где согласно Закону «Об образовании в РФ» (ст. 2, п. 1) должен происходить «единый целенаправленный процесс воспитания и обучения, являющийся общественно значимым благом», – в образовательные учреждения. К тем, кто профессионально и за государственный счет обучался такой работе, – к педагогам. Можно предложить и другие места для дискуссий. Ясно одно: молодежь не должна приобретать политический опыт в следственных изоляторах, в общении с популистами и фанатами.Основная же задача системы образования видится в толерантном формировании идеологического многообразия, снятия с него налета радикализма и экстремизма. Задача неимоверно трудная, порою не совпадающая с политической реальностью и указаниями «вертикали». Но ждать инструкций министерства здесь излишне, это конституционное положение проверяет гражданскую позицию каждого педагога. Исходить следует и из того, что в демократическом обществе никакое ведомство не имеет права давать политические указания.В Послании Президента РФ Федеральному Собранию особо подчеркнуто: «И в культуре, и в политике, в средствах массовой информации и в общественной жизни никто не может запретить свободно мыслить и открыто высказывать свою позицию». Это четко сформулированное Владимиром Путиным положение требует распространения на школу. Ученые  Российской академии народного хозяйства и госслужбы при Президенте России недавно предложили правительству рассмотреть вопрос открытия при школах всероссийской сети политических клубов. Пока власть, как всегда, не спеша взвешивает, согласовывает, формулирует и в трех чтениях обсуждает проекты таких решений, клубы уже работают. Идея признания школы как места для дискуссий, в том числе политических, остро востребована и имеет большую общественную перспективу. Назвать ее новой было бы неверно, скорее это возврат к классической педагогике. Нет никаких оснований бояться излишней политизации образования в условиях идеологического разнообразия. ​Игорь СМИРНОВ, доктор философских наук, член-корреспондент РАО