В кружки и секции многие дети бегут как в убежище

Большинство моих однокурсников по Нижегородскому государственному музыкальному училищу им. М.А. Балакирева давно оставили музыкальную карьеру: посчитав эту стезю для себя неперспективной в материальном плане, многие стали юристами, филологами, экономистами. Но есть среди нас и такие, кто остался в профессии и уже больше 20 лет трудится в домах культуры, клубах, детских музыкальных школах и школах искусств, домах творчества. На нашей памяти не происходило существенных изменений ни в учебных программах, ни в преподавательском составе. Но пришло время задуматься о перспективах и четко определить направления и принципы нашей работы.

Сегодня портфолио хорошего педагога должно наполняться различными свидетельствами его активной профессиональной деятельности: участие в конкурсах, олимпиадах и прочих состязаниях. Мы в этом материально заинтересованы, так как должны работать на результат, чтобы заслужить поощрительный бонус к базовой ставке. В системе школьного и профессионального образования такая установка резонна, но в дополнительном образовании, по мнению большинства моих коллег, в первую очередь педагоги должны работать не на результат, а на процесс. А именно на процесс нравственного и психоэмоционального оздоровления подрастающего поколения. Чтобы процесс этот был эффективным, необходима искренняя увлеченность педагога своим делом и особая чуткость к эмоциональному состоянию воспитанника.

Наглядный ответ на вопрос «Как молодое поколение ощущает себя в современном мире?» я увидела на мероприятии под названием «Моя карта мира», которое проводилось факультетом международных отношений НГЛУ им. Н.А. Добролюбова. Участники проекта могли в любой форме представить и объяснить свое видение современного мира. Были студенты из России, Южной Кореи, США, Австрии, Германии и Китая. Сюжеты абсолютного большинства презентаций сводились к одному: мир в опасности, существование человека под угрозой. Пожалуй, оптимистичной картинка была только у группы китайских студентов — мир они изобразили как яркий калейдоскоп стран и ландшафтов, манящий путешественника своим разнообразием. Очевидно, информационная среда в КНР еще не такая агрессивная, как в других странах: цензура в китайских СМИ оберегает массовую психику, как когда-то это было в СССР. Теперь информационный поток к нам беспощаден, поэтому уровень тревожности детей и подростков катастрофически растет, ужасает статистика подросткового насилия и суицида. Но виноваты в этом не только СМИ.

Современная школа также порождает массу страхов: боязнь плохих оценок, экзаменов, школьных авторитетов…. А дома родители с их первым вопросом: что было в школе? А значит, страх, что, увидев плохой результат, снова будут ругать. И если боязнь оценок или ответов у доски можно легко заметить, то страх перед школьным сообществом может так и остаться тайной за семью печатями: далеко не каждый ребенок расскажет об этом учителям или родителям, потому что боится, что сочтут ябедой или маменькиным сынком и от этого его репутация еще больше пострадает.

Вспоминаю своего ученика по классу гитары в музыкальной школе. Мальчик очень отличался от ровесников: он не любил американских фильмов и компьютерных игр, много читал, особенно любил книги о Великой Отечественной войне. Общительный и разговорчивый, на моих уроках он часто пускался в лирические и философские отступления. Очень был восприимчив к похвале и порицанию. Даже из-за четверки могли навернуться слезы. Иногда мне эта сверхчувствительность действовала на нервы, и я могла всерьез рассердиться на него, что он в свои 12 лет плачет из-за какой-то ерунды. Однажды он признался мне, что ему больше нравится общаться с учителями, чем со сверстниками: в классе у него нет друзей, над ним там издеваются. Когда он из школы шел домой, его мучители следовали по пятам, насмехаясь, оплевывая и пиная его в спину. Я пыталась подбодрить его, рисуя перспективы будущего: «В школе разные люди, но в вузе все будет по-другому: там ты обязательно встретишь людей близких по духу». Родители тщетно пытались развить в сыне бойцовские качества — чтобы мог защищаться, чтобы давал сдачи, «ведь ты мужчина». Его продолжали третировать, начались проблемы со здоровьем — постоянно повышенная температура, а врачи разводили руками, не находя никаких болезней. Хотя близкие догадывались, что причина в его нежелании ходить в школу. В конце концов мама раздобыла справку о каком-то заболевании нервной системы и перевела сына на домашнее обучение. Паша светился счастьем, рассказывал мне, как это здорово — учиться индивидуально: со всеми учителями у него полное взаимопонимание и успеваемость заметно улучшилась. После успешного окончания школы поступил в вуз, на специальность «культурология». В своей группе был старостой, душой компании, которая состояла преимущественно из девушек. Успешно закончил бакалавриат, теперь работает в Историческом музее и учится в магистратуре.

Как мы видим из этого примера, нормальный человек, добрый и умный, в обычной школьной среде становится изгоем и спасается под видом нервнобольного на домашнем обучении, тогда как моральные уродцы преспокойно остаются в классе. Абсурд, но такова реальность. А сколько таких третируемых белых ворон так и не раскрывают душу взрослым? Зачастую даже дома школьник не может обрести чувства защищенности. В этом случае учреждение дополнительного образования может стать чуть ли не единственным убежищем ребенка, где он будет чувствовать себя психологически комфортно. Быть самим собой, не сравнивая себя с другими, не отчитываясь перед авторитетными лицами. Общаться на равных и получать удовольствие от общения в совместной деятельности.

Нисколько не умаляя роли дополнительного образования в процессе социализации и профориентации детей и подростков, мы, педагоги, должны делать все, чтобы занятия по интересам стали для них отдушиной и средством снятия стресса. Таким образом, наша деятельность должна в равной степени относиться к просвещению и к психологической помощи. Поэтому педагоги должны хорошо знать возрастную психологию и владеть методами психотерапии. В частности, учителя могли бы широко использовать в своей работе музыкотерапию. Элементарно получить терапевтический эффект от музицирования можно уже за счет правильного выбора и формы презентации репертуара. Брать произведения, которые действительно нравятся ученику. Многие дети очень волнуются, выступая на публике с сольными номерами, но гораздо легче переносят сцену, играя в ансамбле или оркестре. Или исполняя музыкальное произведение при свечах, нежели при ярком свете. А может быть, в костюме сказочного персонажа или озвучивая куклу, находясь за ширмой, он не поддастся волнению и сыграет все отлично. А кому-то поможет аутогенная тренировка и расслабляющие упражнения. В любом случае педагог не должен игнорировать страх публичных выступлений и находить для каждого воспитанника индивидуальные способы его постепенного преодоления. Прежде всего, нужно вникнуть в причины этого страха: что это — природная стеснительность или неуверенность, связанная с недостаточно хорошей подготовкой? Выпускать ученика на сцену, на мой взгляд, можно лишь в том случае, если он сам абсолютно уверен в том, что готов сыграть произведение публично. Но в музыкальных школах другая практика — на академических зачетах на сцену просим всех — главное, чтобы текст был выучен наизусть, до свободного исполнения со всеми динамическими оттенками часто дело не доводим — не хватает времени. Ученику на сцене не до художественной стороны произведения — не забыть бы текст, но от сильного волнения он забывает и ноты, бедняга начинает снова, пытается «выплыть», публика видит эти мучения, и сердца зрителей сжимаются от сострадания, а выступающий вместе со своим педагогом готовы провалиться сквозь сцену от стыда. По-моему, за такие экзекуции над детьми следует призывать к ответственности — за причинение морального ущерба и вреда здоровью.

Чтобы минимизировать количество стрессовых ситуаций в жизни наших и без того перегруженных школьников, в дополнительном образовании следовало бы отменить дифференцированную форму зачетов. Здесь не должно быть обязательных экзаменов. А работа педагога должна оцениваться в первую очередь не по количеству грамот и дипломов, полученных его воспитанниками, а по результатам психологического тестирования, дающему объективную оценку их психоэмоционального состояния на занятиях. В этом плане также имеет смысл учитывать количество отсеявшихся, а также поступивших в класс данного педагога по рекомендациям учащихся прошлых лет.

Не секрет, что в сфере дополнительного образования сейчас не хватает кадров, большинство педагогов пенсионного или предпенсионного возраста. Задержать молодежь может повышение зарплаты хотя бы до уровня 20 000 рублей. Вряд ли это произойдет в ближайшее время. Где же брать молодые педагогические силы? За рубежом, даже в развитых странах, специалистов в этой сфере также не хватает, поэтому к социальной и педагогической работе широко привлекаются волонтеры. Почему бы и нам не организовать постоянный приток свежих педагогических сил из международного волонтерского движения? В России немало учебных заведений, где учатся иностранные студенты, часто им не так легко интегрироваться в нашей среде, и они рады любым контактам и языковой практике. Так, например, студенты из Китая, приехавшие по академическому обмену, на добровольной основе преподают в Институте Конфуция при НГЛУ им. Н.А. Добролюбова, посещают школы и детские центры с культурно-развлекательными программами. Из личного опыта работы с иностранными студентами я знаю, что такие совместные проекты всегда проходят на ура.

Привлечение добровольцев может отчасти решить проблему кадров и обогатит наше дополнительное образование зарубежным опытом.

Кто-то возразит, что привлечение волонтеров может вытеснить имеющихся специалистов. Да, возможно, кто-то уйдет, но истинные энтузиасты останутся на своих местах. А разве мы сами не волонтеры, дорогие коллеги? Уровень зарплат в сфере дополнительного образования в России как раз соразмерен с расходами на волонтера за рубежом. Да, по сути мы свободные добровольцы, работающие не за зарплату, а за идею и чуть-чуть карманных денег.

В современных условиях педагоги дополнительного образования – это миссионеры, призванные добровольно и бескорыстно оберегать психоэмоциональное здоровье подрастающего поколения. Помогать детям и подросткам жить в гармонии с окружающим миром, находить душевное равновесие — наиважнейшая задача на сегодняшний день, которую мы должны взять на себя.

Фото автора

Об авторе

Анна Хохрина живет и работает в Нижнем Новгороде. По окончании Нижегородского музыкального училища имени Балакирева по классу классической гитары и факультета немецкого языка Нижегородского государственного лингвистического университета имени Добролюбова преподает немецкий язык и русский язык как иностранный в ряде вузов Нижнего Новгорода, дает уроки игры на гитаре.