На чтение: ≈ 13 мин.В Пермской области апробируется модель семьи, которой нет в Семейном кодексе России. Так называемый патронат. Когда ребенок числится в контингенте детдома, но живет в принявшей его семье. По детдомовским нормам выделяются средства на его содержание. А это не так уж мало – 46 тысяч рублей (по данным за 2001 год), включая покупку одежды, школьных принадлежностей, медикаментов.
Все нюансы оговорены в областном законе “О патронатном воспитании”. И более 100 прикамских семей уже приняли около 400 детей.
Нина и Алексей усыновили Женю семимесячным. С соблюдением строжайшей тайны. И даже уехали из Прикамья в другой регион. Все у них складывалось хорошо. Поначалу.
…Несчастья посыпались, как из разверзнутой бездны. В один момент русские стали в республике, где они жили, чужаками. Алексей, служивший в армии, погиб. Нина вернулась в Пермскую область. В общежитие, на маленькую зарплату. Но была крыша над головой, работа и свет в окошке – сын.
Однако тут в ребенке заговорили гены. И разрушили все, что кропотливо создавалось и лелеялось все предыдущие 10 лет. Рожденный 16-летней бродяжкой, которая ни дня его не воспитывала, мальчик стал уходить из дома. Прогуливать уроки в школе и… бродить по помойкам. С собой непременно прихватывал кого-нибудь из маленьких детей во дворе.
Нина очень надеялась на приближающееся лето. Отправила мальчика в лагерь, чтобы сменить обстановку. Но Женя увел в очередной “поход” дочку воспитательницы. Потом потребовалось лечить его в психиатрической больнице, потом еще раз и еще… Он стал откровенно третировать мать.
Сейчас убитая горем Нина аннулирует усыновление через суд. Винить тут некого. Никто не скрывал, какой была биологическая мама мальчика, заболеваний ребенка, теперь нуждающегося в том, чтобы его поместили в специальный интернат.
Да Нина никого и не винит. Жалеет лишь об одном. В те годы, когда они усыновляли Женю, никто не слышал о патронате.
– Еще во времена Елизаветы Петровны государство отдавало на воспитание в семьи детей-сирот. И платило за это 5 рублей в год. По тем временам – неплохие деньги, – рассказывает исследующий проблемы современного патроната психолог Вероника Ослон.
Патронат смела революция. В годы нэпа он проявился снова. Еще один всплеск патронатного воспитания наблюдался в Великую Отечественную войну. А потом его окончательно изжила эра Хрущева. Тогда главным воспитателем было определено государство. И детей должны были воспитывать государственные работники – в яслях, садах, детских домах, интернатах. В законе, правда, всегда оставались усыновление, опека.
Увы, в наше время и усыновление, и опека уже для многих просто неподъемны. Не потому, что иссякли доброта и сострадание. Железные пальцы нищеты смыкаются на семьях, решающихся обогреть не нужных собственным родителям детей.
Другое дело патронат. В Прикамье – это 660 рублей зарплаты маме или папе как патронатному воспитателю и 1,5 тысячи рублей в месяц – на питание ребенка. Государственная экипировка. Если нужно, в детдоме выдадут кроватку, постельное белье, игрушки. Но главная “изюминка” – помощь детдомовских специалистов, которые помогают семье: психолога, социального работника, врача, педагога…
Эксперимент по патронату у нас первыми начинали Чернушинский социальный приют, детский дом N16 и детский дом N2 в Перми. С потенциальными патронатными воспитателями проводятся тренинги, ребенок индивидуально подбирается каждой семье. Есть и “летний вариант”. На летние каникулы “раздают” ребят в семьи некоторые детские дома.
Дети в это время получают бесценные “прививки” жизни в нормальной семье. То, что не даст ни один детский дом, каким бы уютным и ухоженным он ни был. Патронату в Прикамье уже три года. И там, где уже пройден трудный период “вживления” в семью, дети прикипают к ней всей душой.
Пятилетнего Пашку семья Ярковых из Перми присмотрела в детском доме N 2. Слабенького физически, отстающего в развитии. С набором традиционных детдомовских привычек. Соседи были в шоке: своих детей четверо!
А им чего-то стало недоставать. Ведь свои дети уже выросли. Алена замужем. Игорь и Ирина – студенты. Катя – старшеклассница.
Чужие дети в доме Ярковых всегда были не редкостью. Людмила Васильевна – социальный педагог. И то и дело кого-то из ее подопечных требовалось накормить, вымыть, зашить одежду. Кому-то Сергей Иванович Ярков ремонтировал ботинки, кого-то подстригал.
Перед Пашей сразу была поставлена задача: выучить пять “можно” и пять “нельзя”. Можно было делать добрые дела, говорить красивые слова. Главные нельзя: уходить из дома без разрешения, брать чужие вещи, обманывать.
Паша знает, что у него есть родная мама. Видится с ней, когда она приходит на праздники в детдом. Но он очень хочет стать Ярковым! И в грамотах, которые получает на детских конкурсах и праздниках, всегда просит написать фамилию Ярков. А успехи у него есть: Паша занимается ушу, учится играть на фортепиано, посещает кружки изо и дымковской игрушки.
– Мы сами потрясены переменами в мальчике за полтора года, – говорят патронатные мама и папа. А хотите послушать, как он поет?
Игорь – студент музыкального училища – берет гитару. И вся семья усаживается вокруг, поет песню о верном друге. Павлуша с Катей уверенно ведут свою партию. А потом мальчик берет меня за руку и, как по музею, ведет по этой изумительной квартире. По ее стенам висят работы старшей дочери. Она художник. Везде – красивые мягкие игрушки, сшитые руками младших девочек, икебаны Павлуши. Весь дизайн продуман и выполнен руками папы. А сделанная им мебель изящнее фабричной. Я не видела более уютного дома!
Ярковы – душа всего двора. Он даже имеет свое название – “Бенгальские огни”, потому как стоит на улице Бенгальской. И в этом дворе с легкой руки Ярковых проходят свои детские праздники, спортивные соревнования.
– А не было бы у нас Пашки, ходили бы мы теперь на шашлычники и арбузники? Занимались бы на стадионе “проходьбежками”, как называет Паша наши пробежки? Ездили бы в ТЮЗ всей семьей?
Мало того, что Пашка сплотил всю семью и “вернул всем детство”, старшие дети, как считают Ярковы, проходят с ним прекрасные уроки подготовки к семейной жизни: штанишки подтянуть, нос вытереть, кашу приготовить.
– В нашем доме даже аура поменялась. Комнатные цветы стали расти, а до этого гибли, – подметили Ярковы.
В день, когда я была в этой замечательной семье, она готовилась к приему еще одного мальчика. Пашка освободил ему свою кроватку. Сам переехал на диванчик. Подклеил книжки, собрал узелок с игрушками. А пока этот материал готовился к печати, у Ярковых поселился маленький Максимка.
Психологи считают – оптимальный вариант, когда детдомовцы попадают в дом “в фазе пустого гнезда”. То есть когда в принимающей их семье свои дети уже выросли. Она словно начинает распадаться на личности. И очень нужен кто-то, кто бы сплотил всех. А тут является ничего не знающий о жизни за стенами детского дома ребенок. О том, что такое кухня, газовая плита, утюг, откуда берется хлеб… Его всему нужно учить. Рассказы про то, как детдомовские дети были уверены, что чай сам по себе “заводится” в стаканах столовой – не шутка.
– Оксана и Слава приехали к нам весной, – рассказывает семья Кониных из Верещагино, – и не могли понять, зачем нужно сажать картошку. А потом все лето спрашивали, когда ее можно будет жарить. А сколько радости было, когда накопали первое ведро. Удивления, что картошки больше, чем сажали!
То же самое было и со сбором ягод на компот и варенье. Все не могли уразуметь, зачем их нужно заготавливать на зиму?
Это давно доказано жизнью: брошенное дитя может реабилитировать только семья! А детдом…
– Он вреден для ребенка! Потому что в нем нет того единственного взрослого, с которым ребенок был бы связан эмоционально. Каждый специалист учит своему, а фактически нормального общения с жизнью нет, – считают психологи.
Выпускники детдома, выйдя из него, словно падают в пропасть. Они привыкли жить при “конвейере”, исправно поставляющем еду, одежду, по устоявшемуся расписанию. И в жизни начинают искать структуру, которая тоже все проблемы решала бы за них. А в итоге находят преступные группировки. До 80 процентов этих выпускников пополняют контингент исправительных учреждений. Выбора у них практически нет.
Патронат призван спасти их от такой участи. Патронатные семьи уже теперь просчитывают будущее этих детей – усыновишь, сразу станут недоступными кружки и секции, бесплатные для сирот. Не усыновишь – у ребенка будет реальная льгота для поступления в вуз…
Конечно, возникает вопрос: а что будет, когда такому ребенку исполнится 18 лет и ни детдом, ни семья по закону ему ничего не будут должны? По логике, должны появиться социальные институты, которые поддерживали бы этих молодых людей и дальше. Раз уж мы сказали “А”, значит, нужно думать и “Б”. Пока ничего этого нет, кроме оговоренных законом льгот при получении образования, медобслуживании и предоставлении жилья. А как это сегодня предоставляется, все мы знаем. Выпускники детдома нередко сидят под его стенами и просят милостыню.
Отрадно лишь одно – реальна надежда, что обогревшиеся в семьях “ничейные” дети, к которым прикипят сердца, не будут вырваны из них и не будут преданы.
Наталия СЕМЕНОВА
Пермь
Выбор читателей
Комментарии