Услышать мир…

К​аждый из нас одарен неслыханным богатством – тонким слухом, способностью слышать в одном звуке целую гармонию, образуемую резонансами. К сожалению, мало кто из нас когда-либо их слышал, эти гармонические созвучия, которые возникают прямо из воздуха и не сравнимы по красоте и тонкости ни с какими другими звуками. Быть может, это близко к тому, что греки называли космической музыкой. По-видимому, тонкий слух был очень развит в древности, когда вся музыка была одноголосной и эти естественные гармонии были хорошо слышны. В многоголосной музыке их услышать очень трудно, а с появлением фортепиано, основанного на темперированном, то есть усредненном строе, натуральный, чистый строй почти ушел из обихода. В наше время тонкому слуху грозит опасность полного исчезновения из-за шумового цунами, которое постоянно обрушивается на нас. Кажется, что мир оглох и ему надо постоянно изо всех сил кричать на ухо – без динамиков он уже ничего не слышит. В таких условиях наши дети могут остаться не только без тонкого слуха, но и без обычного, бытового.

А ведь слух нам дан не только для звукового восприятия мира, в еще большей степени он нужен нам, чтобы слушать и слышать другого, того, кто рядом. Послушание, столь диковинное в наше время слово, – это тоже умение слышать. Теряя слух, мы теряем способность к общению – с друзьями, родителями, детьми, соседями… Мир не желает и не умеет вслушиваться… Прежде чем слушать музыку, надо научиться слушать тишину. Дорога в страну Музыки лежит через страну Тишины – это первое правило, которое нам нужно твердо усвоить. Сначала надо научиться улавливать как можно больше звуков, нас окружающих, – голоса детей и взрослых, шаги, смех, голоса птиц из живого уголка, бульканье воды в батареях, шум машин за окном и т. д. Когда дети уже достаточно хорошо слышат эти простые звуки, мы слушаем звуки, удаленные от нас, например звуки в небе. Ответы могут быть самые разнообразные – дети слышат птиц, облака, самолеты, ракеты, солнце, планеты… Несколько раз дети с огромными серьезными глазами сообщали: «Я слышу Бога». В этом задании не так важны «услышанные» звуки (хотя они много говорят о внутреннем мире ребенка), как та работа, которая происходит в его душе: слушая «небо», он слушает свою собственную тишину. Эти мгновения внутреннего созерцания иногда так значительны, что ребенок внешне преображается, глаза распахиваются, лицо становится сосредоточенным и одухотворенным. Иногда эти минуты бывают важнее всего занятия.Теперь из страны Тишины мы готовы вступить в страну Музыки.Работу с музыкальным материалом мы ведем по таким направлениям: музыкальный образ, инструменты, музыкальная культура эпохи и отдельных стран, музыкальная лингвистика.Музыкальные образы могут быть самыми разнообразными. Это и образы животных, и образы волшебных персонажей, образы природы. Главное внимание уделяется тому, как, с помощью каких музыкальных средств создан тот или иной музыкальный образ, как он связан с другими образами. C детьми 5-6-летнего возраста мы работаем в границах одного произведения: например, музыкальные образы белой кобылицы, златогривых коньков, конька-горбунка, жар-птиц в балете Р.Щедрина «Конек-Горбунок». С 6-7-летними детьми можно сравнивать музыкальные образы у разных композиторов, например образ лебедя у Чайковского (балет «Лебединое озеро»), Сен-Санса («Карнавал животных»), Римского-Корсакова (Царевна-Лебедь из «Сказки о царе Салтане»), Прокофьева («Гадкий утенок»). Благодарный материал – образы фей у Чайковского «Спящая красавица» (кроме двух главных фей – злой феи Карабос и доброй феи Сирени – их еще 10) и у Прокофьева (кроме феи-крестной их еще 4) или образы жар-птиц у Стравинского (балет «Жар-птица») и Щедрина (балет «Конек-Горбунок»).Разговор о музыкальных инструментах мы обычно связываем с музыкальной культурой эпохи, в которую он появился. Лютню, например, мы слушаем в средневековом замке; пройдя по улицам старинного города, вступаем на порог готической церкви, чтобы услышать величественные звуки органа и полюбоваться красотой витражей. Клавесинную музыку мы слушаем в Версале на музыкальном вечере у Людовика ХIV, там же мы слушаем знаменитые «12 скрипок короля» под управлением Жана Батиста Люли, а чтобы узнать, как эти скрипки делаются, отправляемся в старинный итальянский город Кремону. Разумеется, циклы таких занятий не могут обойтись без посещения музыкального музея имени Глинки, где хранятся изумительной красоты старинные инструменты разных эпох и стран.Огромное значение мы придаем направлению, которое назвали «музыкальная лингвистика». Это важный разговор о разных языках культуры – поэтическом, живописном, пластическом и музыкальном, о том, как могут рассказать об одном и том же образе поэт, художник, танцовщик и музыкант. Особенно важен для нас диалог поэта и музыканта, так как оба они черпают из одного источника – звукового. Чтобы услышать поэта, надо тоже иметь слух. К сожалению, знаменитая строчка Мандельштама «И слово в музыку вернись» не пользуется успехом у педагогов-словесников, и в стихах изучается образный, смысловой, идейный слой – словом, все что угодно, кроме их музыки. Ребенок растет глухим к поэзии, потому что его очень редко пытаются научить ее слышать. Мы пытаемся услышать Пушкина с помощью Римского-Корсакова, гениального читателя его «Сказки о царе Салтане». Музыка дает необычный ракурс пушкинским образам, позволяя заглянуть в самую глубину замысла. Например, эпизод, когда бочка с царицей и маленьким царевичем плывет по морю: почему, когда Пушкин рассказывает об этом («В синем море волны плещут…») нам совсем не страшно, а когда Римский-Корсаков – очень страшно? Почему страшно в музыке, детям понятно: «мы сами как будто сидим в бочке», «вокруг нас бушует море, и мы можем в любую минуту погибнуть». То есть композитор показывает этот эпизод с точки зрения замурованных в бочке царицы и царевича, то есть изнутри, трагично. Кому же, как не ему, моряку, знать, что такое оказаться в открытом море? А Пушкин? «Из космоса», «он где-то высоко». У него другая точка, из которой он видит сказку, другое видение мира, чем у Римского-Корсакова. У Пушкина гармония, несмотря на трагедию. Он рисует вселенную, в которой у каждого свое место, своя роль. Бочка совершает свой путь по морю так же, как туча по своим важным делам «по небу идет». Море не может причинить зла бочке, так как оно тоже подчиняется сказочным законам. Бочка брошена в море, как семечко в почву. Семечко умирает, но из него вырастает дерево или цветок. По человеческим законам мать с ребенком должны погибнуть (поэтому царица вопит), но по сказочным они рождаются для новой, полной чудес жизни (это вопли не только плакальщицы, но и роженицы). Сказка вырастает из моря, как волшебный город на пустынном острове. Благодаря музыке мы чувствуем почти библейскую значительность этой сцены, где в одной точке сходятся смерть и рождение. Как некий ковчег, погруженный в лоно первостихии, под таинственным светом звезд плывет бочка по морю, неся мать и дитя. Пушкин, наоборот, уводит весь этот смысловой пласт в подтекст. Удивительно, как много и тонко дети слышат в музыке: и удары волн о бочку, и как взлетает она на гребень волны, как крутит ее ветер, как плачет царица, а царевич просит волну, как мерцают звезды на небе (некоторые дети говорят, что это капли дождя – ну конечно, из бочки-то звезд не видно), как плывут по небу тучи и даже как царевич растет в бочке.Другой пример – сказочный город, который появляется на острове Буяне. У Пушкина ничего не сказано о том, как он возник: «Вижу я – лебедь тешится моя», – говорит царевич. А вот как дети слышат появление города в музыке Римского-Корсакова: «город ушел в землю, когда коршун побеждал лебедь, а когда его убил царевич, город опять вышел из острова», «волна принесла игрушечный город на остров, а потом он вырос и стал настоящим», «город уже был на острове, но он был невидимым, а когда поднялось солнце, он стал видимым», «лебедь колдовала, брызгала водой на остров, и стал город», «город был построен из песка, а потом стал настоящий», «город был на дне моря, а потом его подняла лебедь, когда взошло солнце». Что касается времени, оно самое разнообразное: кто-то слышит рассвет, восход солнца, у кого-то закат, у кого-то – темная непроглядная ночь, у кого-то ночь, освещенная яркими звездами, а кто-то слышит в музыке солнечный, ясный день. (Ни одному самому искушенному музыканту не удалось бы столько услышать в этом небольшом музыкальном отрывке, а это лишь часть версий, их намного больше.)Но самое гениальное для меня открытие детей – это услышанные ими подводные колокола. По Корсакову из моря поднимается город Китеж, идеальный город-сказка. Спасая Лебедь, царевич освобождает от чар целый город, поэтому его встречают с таким ликованием. Князь Гвидон дарован городу в той же степени, в которой город дарован ему. И вновь композитор приоткрывает тайны поэта: этот идеальный город, с такой любовью и юмором описанный Пушкиным (кстати, единственный в его творчестве), вполне мог обитать в сказочной первостихии пушкинского моря – как богатыри и как сама Лебедь.Музыка оживляет для детей сказку, делает их со-творцами, истинными читателями, о которых когда-то сказала Анна Ахматова:«А каждый читатель как тайна.Как в землю закопанный клад…»…Наше музыкальное путешествие заканчивается, и мы возвращаемся назад через страну Тишины, стараясь не расплескать по дороге то, чем одарила нас музыка.