«Усатый нянь» из морской пехоты

Когда-то Дмитрий Вишневский жил в Ленинграде. Мечтал стать офицером, учился в военном училище, но судьба распорядилась иначе, увела его прочь из родного города, забросила на другой континент. Сражался на очень далекой от родимых пенатов войне. Затем, когда Советский Союз перестал существовать и в Казахстане, который Вишневский выбрал для мирной жизни, защитника Отечества вдруг стали называть оккупантом, он думал, что потерял все – и Родину, и цель, и смысл жизни. Но прошло время, и нашел. В детском саду…

Своих детей у Дмитрия Романовича было трое. А после пятидесяти стал ежегодно обзаводиться всевозрастающей оравой. Сегодня ребятишек у него под 200. Со всеми дружит, каждого знает не только по имени, но и по характеру, по привычкам. Часто малыши зовут его папой. С их родителями, конечно же, Вишневский знаком. Кто лучше заботится о ребенке, кто хуже – откладывается в голове, как в компьютере. Только вот имена-отчества иной раз путает. Всех разве упомнишь? Вишневский уже три года работает в омском детском саду № 122 охранником, а заодно и нянечкой – по велению души.

Согласитесь, непривычно и забавно наблюдать, как высокий мужчина в камуфляже вытирает носы, кормит несмышленышей с ложечки. И рассказывает о том, что знает…

– Посмотри, дядя Дима, какое ружье мне купили. Тут, видишь, затвор, а вот магазин. Я теперь командир, – подскакивает к нему лихой боец лет четырех.

– Классное вооружение у тебя, Мишка. Только это не ружье, а автомат, – профессионально дает консультацию Вишневский. – И почем зря в ход его не пускай.

Бывший старший прапорщик морской пехоты умеет обращаться с самыми разными видами оружия – от ножа до артиллерийской установки, управлять едва ли не всем, что движется по земле – машинами, мотоциклами, танками. Знает приемы многих видов борьбы. С 1970-го по

1973-й воевал в Египте – командовал взводом разведчиков. С арабами у СССР был подписан договор о помощи, потому врагами советских солдат считались израильтяне. Чем уж они провинились перед нашей страной, разведчики вместе с командиром не очень задумывались. Родина сказала: «Надо!». Они ответили: «Есть!»

Та далекая война была странной. На Родине о ней вслух не говорили. Не было ни очерков в газетах, ни наград, ни благодарностей, ни почестей. Вишневскому на память осталась лишь зашифрованная запись в военном билете. Да еще два осколочных ранения…

Сердечные шрамы

Старшего прапорщика после возвращения с фронта тотчас списали из армии. Вспомнили через много лет – лишь в 1995-м. Он с удивлением узнал, что, оказывается, «египтяне», как и «афганцы», имеют право на льготы. Жилье, к примеру, могут получить вне очереди. Только к тому времени никаких квартир за «просто так» уже не давали. Может быть, нужно было ходить по кабинетам, рвать на груди тельняшку, бить себя в грудь, трясти бумажками, писать во все инстанции, требовать… Но Вишневский не стал. Жуть как не любит он подобного рода «боевых действий» за собственные интересы. Да и не один он такой.

Где только наши не воевали? Во Вьетнаме, Корее, Анголе, Эфиопии. Кто-то и сейчас воюет – в Чечне. От разведвзвода, которым командовал Вишневский, в живых осталось сегодня человек десять. Одни полегли в «горячих точках», другие – в криминальных разборках. Ведь кому-то кажется, что воевать проще, чем строить мир, а воспитывать детей куда сложнее, чем командовать солдатами.

Воевать Вишневский больше не хочет. Хотя и считает армейское время лучшим в своей жизни, а профессию военного – самой достойной для мужчины.

В их роду мужчины всегда посвящали себя героической профессии – Родину защищать. Отец, генерал-майор Роман Николаевич Вишневский, командир танковой дивизии, умер от ран через несколько лет после Великой Отечественной. Старший сын Дмитрия Романовича майор Анатолий Вишневский погиб в Чечне в 2001-м.

И виделись-то с сыном не так часто, как хотелось бы, а армейские гены Вишневских сделали свое дело. Толик родился, когда папа был в Египте. Потом они часто разлучались. После войны и увольнения в запас Вишневский устроился дальнобойщиком. Зигзаги дорог развели с женой. А любовь была отчаянной. По молодости бегал к ней в самоволки, в одной из которых сразился с группой пьяных хулиганов. Кто-то из них достал нож, и Вишневский получил первый шрам. А заодно и приказ об отчислении с четвертого (немного оставалось до заветного золота лейтенантских погон!) курса высшего военного училища.

Он рассказывает о сыне, бывшей жене и машинально гладит рубец над бровью. Как будто там – сердце. Видно, болит душа. И ничего уже не исправить. Тамара умерла от сердечного приступа через несколько дней после похорон сына.

Сердце военного тоже не железное. У Дмитрия Романовича случился инфаркт. Врачи поставили было на нем крест, а старый солдат выкарабкался. И вместо того чтобы уйти на инвалидность, пошел работать в детсад. Занятие оказалось отнюдь не безмятежное. Это сейчас все, кому надо, в округе знают, что охранник детсада – морской пехотинец. А на первых порах пришлось повоевать. Однажды сразился с озверевшим наркоманом. Скрутил голыми руками. Оружие охраннику детсада не полагается.

Мир без предательств

Выходных у Дмитрия Романовича нет. Кончается рабочий день охранника – начинается рабочая ночь сторожа. Добрые поварихи и нянечки приносят что-нибудь вкусное, дабы побаловать единственного мужчину – защиту и опору. Ведь он никогда не отказывается помочь – гвоздь вбить, унитаз починить. Морская пехота умеет все. Признается с улыбкой:

– Единственное, чего так и не научился – косички дочке заплетать. Потому стриг коротко.

Девятилетняя Настя и четырнадцатилетний Дима, дети от второго брака, живут сейчас в Санкт-Петербурге у тетки. После второго инфаркта Дмитрий Романович был не уверен в своих силах. Боялся напугать детишек, неожиданно умерев. А мама их сбежала из дому давным-давно. На алименты подавать Вишневский не стал: что с нее взять? Не понимает, что значат дети. Живет один, на себя тратит мало. Надеется подкопить деньжат, военную пенсию за три года из Казахстана, наконец, выбить да рвануть к ребятишкам. Поясняет:

– Не пропадем, работы не боюсь, вот только оклемаюсь чуть.

В верную дружбу со своими малолетними подопечными в детсаду он верит свято:

– Я и выздоровел только потому, что они меня ждали. Окреп только благодаря работе. Кто еще может похвастать таким любящим коллективом? Непоседы, а так с ними спокойно. Ни подвохов, ни предательств, ни ударов в спину. Да вы посмотрите, какие они! – Знакомит меня с группой четырехлеток. – Это Стасик – будущий ученый. Он названия всех насекомых знает, каждую травинку любит. Данилка – егоза. Ему все интересно. И способный – на лету схватывает. А это моя любимая Любочка Пыжикова. Принцесса. На Настену мою сильно похожа. Я по-настоящему научился любить своих детей, когда стал им не только папой, но и мамой. А когда в садик пришел, кажется, еще больше полюбил. Благодаря этой малышне самые добрые слова вновь говорить научился.

Сын Димка продолжил семейную традицию, недавно поступив в суворовское училище. А ветеран морской пехоты мечтает о мире, носит ребячьи горшки, читает сказки, гордясь своим мужским занятием в детском саду не меньше, чем военным званием. Старый солдат защищает малышей от обид и несчастий, от родительской нелюбви, от невнимания и непонимания взрослых. Потому что с детей начинается Родина. А у него такая профессия – ее защищать.

Омск