Урок длиною в жизнь

Современная история показывает нам, насколько хрупким может быть мир, как важно всем нам беречь и хранить его, как важно помнить всех, кто дал нам возможность жить в свободной стране. Только люди, прошедшие войну, испытавшие голод, страх перед смертью, восстановившие послевоенную разруху, понимают, насколько велика ответственность за свободную, стабильную, счастливую жизнь на земле.
Перед войной они были молоды, строили планы на будущее, мечтали о дружной семье, о любимой работе, которой обязательно посвятят себя полностью, и никогда не роптали на судьбу, какие бы испытания она им ни посылала.
Мария Николаевна Балашкова – одна из многих, кто родился и вырос во время коренного перелома в России, когда молодая страна искала новые, зачастую ошибочные пути развития. Родилась она в городе Пласт Челябинской области 6 мая 1921 года в большой, но зажиточной крестьянской семье, где было десять детей. Когда началась коллективизация, семью отправили в ссылку в Казахстан.
Маша, средняя дочь в семье, была девочкой пытливой и свое­нрав­ной: когда ее заставляли нянчить младших, она частенько отвлекалась на чтение какой-нибудь книжки, и ничто уже не могло прервать это занятие. Отец заметил увлеченность дочки и отправил ее на учебу. А что касается характера, так он и сам был человеком волевым и всегда добивался того, чего хотел.
Еще в школе девушка увлеклась медициной, поэтому дальнейшее образование продолжила в медучилище. После окончания учебы отличницу направили в район с инфекционными заболеваниями. Медик в Бурят-Монголии в то время – большая редкость. Люди боготворили свою медсестру, которой приходилось исполнять обязанности и врача, и акушера.
В начале войны Марию сразу же мобилизовали на фронт. Старшей операционной сестре довелось поработать везде: и на передовой, и в эвакуационных госпиталях. Вспоминая об этом времени, Мария Николаевна говорила о том, как тяжело было переносить нескончаемое людское горе, которое она видела в госпиталях, как мучительно было чувство бессилия, когда невозможно ничем помочь молодому, недавно еще здоровому человеку. Эти чувства были сильнее страха, опасности. Однажды девушка спасла раненого майора, с которым впоследствии связала всю свою жизнь. Их чувства прошли испытания, и они решили до конца быть вместе и пожениться после Победы.
Тяжело вспоминая о страданиях раненых, о солдатах, навсегда оставшихся калеками от снаряда или пули, о смерти, которая была всегда за спиной, Мария Николаевна не смогла работать в медицине. Она решила стать учителем, понимая, что ее жизненного и военного опыта достаточно, чтобы учить детей.
В 1947 году она поступила в Хабаровский педагогический институт. Окончив его с отличием, начала свою педагогическую карьеру. Но ей, вынужденной следовать за мужем, пришлось поменять много школ. Хабаровск, Ульяновск, Северная Корея, снова Ульяновск. В 1957 году семья прибыла в город Ставрополь.
Не сразу удалось Марии Николаевне устроиться по специальности, но через некоторое время она получила учебную нагрузку в средней школе №9, где преподавала историю много лет, совмещая основную работу с партийными делами: коллеги избрали ее секретарем партийной организации.
«Она была «жаворонком», – вспоминает дочь Марии Николаевны Лариса. – В пять часов утра мы уже слышали, как шелестят страницы книжек и тетрадок. Чуть позже она будила нас, кормила и торопливо убегала через парк в школу, где появлялась изящно одетой, в туфлях на высоких каблуках. Она служила примером для своих учеников».
Ветеран Великой Отечественной войны Мария Николаевна Балашкова была награждена медалью «За победу над Японией», медалью Жукова, юбилейными наградами.
За многолетний и добросовестный труд она по праву получила звание «Отличник народного просвещения Российской Федерации».
Педагогический коллектив гимназии №9

Я учитель в третьем поколении. Но я и дитя военных и первых послевоенных голодных лет. Война моими глазами – это пережитая боль утрат, тоска по несбывшимся надеждам и память. Память об отце, который генетически передал мне любовь к профессии учителя и предмету «Математика».
Но обо всем по порядку.
Когда я думаю о войне, то первое, что вспоминается, – это голодное послевоенное детство. Нет, в Ставрополе никто не падал на улице, не умирал от голода, но постоянное желание поесть отвлекало меня от учебы в начальной школе. На уроках трудно было сосредоточиться и не думать о еде. Еще труднее было удержаться, чтобы не съесть до конца тот кусочек хлеба, который предназначался и мне, и маме. Мы жили с матерью в коммунальной квартире с общей кухней по улице Карла Маркса, №70 (в этом доме до сих пор живут люди). Невозможно было нам, восьми-девятилетним девчонкам и мальчишкам (все были без отцов!), отказаться от наивных разговоров о том, какую вкусную еду покупали нам родители до войны, хотя и помнили это «до войны» весьма смутно. Но мама постоянно говорила: «Учись, отец хотел этого. Он был хорошим учителем».
Навсегда запомнился один зимний вечер. Мама молча стояла у стола. Я догадывалась, что она думает об отце. Шел сорок восьмой год. А она все надеялась: вернется. Ведь похоронка не пришла, только документ: без вести пропал. «Мама, его там убили?» – тихо спросила я. На что она, скрывая слезы, ответила: «Нет, милая, что ты, он обязательно придет». Она жила этим ожиданием и заботой о нас. Бегала на вокзал. Но приезжали другие, а его все не было.
Сколько горя принесла война! Можно ли рассказать об этом, чтобы не сжималось сердце? Сегодня я, как никогда, понимаю, что чувствовала моя мать, когда отец ушел на фронт.
Род мой по отцовской линии уходит в глубь истории, да на третьем поколении теряется. Селились мои предки испокон века в белорусском Полесье, на землях, обильно политых кровью славян и иноземцев-захватчиков, что шли на Русь с огнем и мечом.
Отец мой, Мачульский Иван Парфенович, вышел из обеспеченной, хотя и многодетной семьи (семеро детей). Был он человеком хорошо образованным, окончил Ленинградский педагогический институт имени А.И.Герцена, страстно увлекался физикой и математикой. Совершенно случайно оказался в Ставрополе. Друг позвал. Приехал. Понравилось. Так начали прорастать корни моего рода на Ставропольской земле. А до этого у него был Дагестан, школа преподавателей физики и математики, где он учительствовал, Дагестанский медицинский институт, где служил на кафедре медицинской физики. Потом уже в Ставрополе стал преподавателем Техникума советской торговли. Техникум перевели в Пятигорск, а он в 1937 году пошел работать в ставропольскую среднюю школу №4. Здание этой школы на проспекте Карла Маркса при отступлении немцев из г. Ставрополя было взорвано. Сегодня на том месте стоит гостиница «Ставрополь». Увлекся наукой. Хотел защищать диссертацию. Не успел. Началась война.
Мама много раз рассказывала, каким трогательным и серьезным увлечением была для него работа в школе с детьми. Не было такого, чтобы отец по воскресеньям не отлучался в школу. Там собирались и его любимые ученики. «Бывало, рассержусь, – рассказывала мама, – одену двоих детей (2 и 5 лет), приведу в школу: бери, нянчи! Часа через три (душа-то болит!) иду их забирать. А не тут-то было! И «ляльки», и «няньки» увлечены физикой – не оторвать!» По словам мамы, отец совершенно не был создан для войны. Исключительно мирный, спокойный, с очень плохим зрением, он никогда не помышлял о военной карьере.
Я часто думаю: смог бы он выстрелить в человека, даже если это враг?
Ставропольский учитель, однополчанин отца, Нечаев после войны рассказывал, что в этом, первом для них бою он видел отца перед сражением. А оно было страшным. Наших солдат, плохо обученных и одетых, прижали в Керченском проливе к морю и в упор расстреляли. Раненые и мертвые тонули в море. Отец плавать не умел.
После боя, рассказывал Нечаев, море было усеяно пилотками. Помню, мне, совсем еще маленькой, непонятно было, как (!) этот человек уцелел. Говорил он, что осталось их в живых очень немного.
Сохранилась копия документа, выданная матери Ставропольским горвоенкоматом в июле 1944 года. Цитирую дословно: «Ваш мл. ком. Мачульский Иван Парфенович, уроженец БССР, д. Низки в бою за Социалистическую родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, пропал без вести в марте 1942 года».
Анализируя с мамой позднее все факты и учитывая совершенно не приспособленный к войне его характер, мы решили, что он, как и многие в том бою, утонул в Керченском проливе. Несмотря на это, мать всю жизнь надеялась, что отец жив и когда-нибудь вернется. Вдовой она осталась в 24 года.
Ясно, жизнь сложилась бы у нее и у меня совершенно по-другому, будь жив отец. Как они любили друг друга и детей, видно из тех одиннадцати писем, что сохранились у нас. До отправки на фронт отец проходил подготовку недалеко от Ставрополя. Совершенно невероятно, но до того как попасть на фронт, мать с отцом так и не смогли встретиться, хотя были совсем рядом, о чем потом оба сожалели. Последнее письмо от отца датировано 31 января 1942 года.
Меня до сих пор волнует вопрос: научился ли отец стрелять? Ученый по своей сути, талантливый, благородный, искренний и добрый человек, он был рожден исключительно для науки, а не для войны. Сколько он мог сделать для людей. Для своих учеников, которых очень любил. Для своей семьи. Он недоучил. Недолюбил. Но живет в памяти моей семьи.
Я сама уже давно мать и бабушка. Но когда вспоминаю об отце, чувствую себя маленькой девочкой, мечтающей, чтобы сильные отцовские руки подбросили меня в воздух, а потом поймали, крепко прижав к себе.
Светлана Макаренко,
отличник народного просвещения, учитель математики лицея №14