УГ номер 8 (4 марта 1997)

Вечные вопросы

ходят по улице

Заметки с итоговой коллегии Министерства

общего и профессионального образования

Истина требует изучения?..

Безработный вдвое дороже “пэтэушника”

Февраль. Итоговая коллегия Министерства образования – отчет за 1996 год и планы на текущий. Накануне звоню нескольким знакомым учителям – хорошим, крепким, с приличным стажем. Между прочим, тихонько выясняю, знают ли они, кто у нас сейчас министр образования. Учителя после некоторой заминки честно сознавались в “пробелах”, оправдывались, что политика их не интересует. Двое вспомнили г-на Асмолова в связи с передачей “Мужчина и женщина” (РТР, 19 января). “Он вроде бы замминистра?” – “Да”. – “Понятно…”

Но имя Владимира Георгиевича Кинелева, министра общего среднего и профессионального образования, хорошо известно другим учителям – тем, которые месяцами не получают зарплату, мерзнут в февральских пикетах, обьявляют бессрочные забастовки. Их, невольных “злоумышленников”, интересует политика – за месяцы отчаяния они изучили и всю нашу извилисто-прерывисто-странноватую вертикаль власти, и “три ветви”, и Закон “Об образовании”. И на кого же им, униженным, надеяться, как не на своего министра?! И от какого же высокого собрания им ждать защиты, как не от коллегии своего министерства?!

обрались: начальники региональных управлений, ректоры, профтеховцы, ученые. Ждали: “Вот придет великан…” Чубайс? Черномырдин? С Олимпа в президиум коллегии спустился первый вице-премьер Виктор Илюшин. Скромный, обаятельный.

Министр читает обстоятельный доклад. Высокий гость должен понять, какая это махина – образование – миллионы студентов, школьников, детсадовцев, учителей, родителей, наконец… Размах, статистика, перспективы, проблемы; финансы, конечно…

Невольно вспоминаются слова Талейрана: “Образование – это действительно особая держава, область влияния которой не может быть определена ни одним человеком, и даже национальная власть не в силах установить ее границ; сфера ее влияния громадна, бесконечна…”

Красив наш министр (“Что внутри, то и снаружи”. – Гете). Умен – что ни слово, то Цицерон с языка. Но летят минуты, растет невидимая стена между президиумом и залом. Зал виноват? Илюшин, откровенно скучающий в президиуме? Жернова.

И позже, на заседании секции школ и профтехобразования, “человек из зала” вышел к микрофону: “Я считаю, что доклад министра обошел все острые углы и все спорные проблемы, которые существуют сейчас в образовании. И скажу откровенно: он меня сегодня не удовлетворил”.

– Ты чего, Ген, разошелся, – успокаивали потом оратора коллеги.

– Ничего, – хмуро сказал “Гена”, – пусть знают. А то мы их очень жалеем. “Пусть знают”, и очень жестко. Горькая правда на пользу дела, увы, нужна. Потому что прав, к сожалению, начальник управления образования Алтайского края Владимир Сковородников, заметивший: “О забастовках. Если бы учителя молчали, то до сих пор не было бы ни графиков выплат задолженностей по зарплате, ни постановлений правительства, ни-че-го!”

иктор Илюшин – государев человек, государственный ум – выступил на коллегии. “То, что Министерству образования удается вписаться в новые реалии нашей социальной, экономической, политической жизни, – это и есть главный положительный итог работы за прошедшее время”. Весьма сомнительный комплимент, особенно в сопоставлении с речью Ивана Мельникова, председателя Комитета по образованию и науке Госдумы: “Глубинные причины кризиса образования находятся за пределами самой системы образования и кроются в проводимом социально-экономическом курсе”.

Не в лучшем настроении отправлялись в Москву на коллегию многие из сидящих в зале. Но выступление вице-премьера на многих подействовало глубинно-успокаивающе. По долгу службы Илюшину приходилось встречаться с пикетчиками, и опыт пригодился: “И те взведенные учителя и преподаватели, с которыми мы садимся за стол, через полчаса становятся более спокойными. Мы начинаем разговаривать”.

Выступив, вице-премьер облегченно вздохнул, посчитал свою миссию исчерпанной, и как только председатель российской ассоциации “Роспрофтех” Федор Довжко начал рассказывать о профтеховских горестях и радостях, тихо растворился в кулисах…

все-таки итоги. “Вершки и корешки”, “наши достижения”. Инновации, содержание, стандарты, законы, лицеи и гимназии, технологии, ЮНЕСКО, олимпиады, технопарки… Все – правда. Но почти за каждым из перечисленного стоит конкретный человек, коллектив учителей или ученых, регион или муниципальный округ, губернатор, супермэр, неистовый директор или чудаковатый, “горящий на работе” учитель.

Но… “Сегодня образование живет в двух измерениях. В одном – говорят о развитии образования, о его светлом будущем. Правда, детей и внуков отправляют учиться за границу.

И второе измерение – это наша массовая школа, наши дети, наши учителя, не получающие заработанную ими плату за труд, которые считают, что хорошо учить становится с каждым днем труднее и труднее, поскольку не хватает учебников, пособий, разваливаются здания школ, вузов” (Владимир Яковлев, председатель ЦК профсоюза работников науки и образования).

Столица и провинция, президиум и зал, городские школы (20840) и сельские (47550)… “Для 40 процентов детей школа сегодня – социальный приют. Можно ли этого не чувствовать? Очень скоро мы будем оценивать деятельность школы не по успеваемости, а по посещаемости”, – с горечью заметил Николай Шугай, начальник управления образования Приморского края.

Приблизить “социальные приюты” к “сияющим вершинам знаний” – существует ли задача важнее? И дело не только в зарплате, финансах, законах. “Особую тревогу вызывают проблемы образования детей и подростков группы риска, больных детей и детей с девиантным поведением, а также ситуация, сложившаяся в малокомплектных школах и школах в сельских районах” (из проекта решения коллегии). Тревога есть, а забота, внимание, поддержка? Не найти в проекте решения пункта, адресованного подавляющему большинству “махины” – сельским школам. И это несмотря на то, что “наметилась тенденция к закрытию малокомплектных и малочисленных школ, особенно в сельской местности, в нарушение Закона “Об образовании” (Иван мельников).

юбопытной подвижкой в министерском коллективном разуме представляется публичное признание важности воспитания. “Неужели у нас нет таких людей, которым мы могли бы доверить воспитание подрастающего поколения? Неужели история России бедна яркими примерами, на которых мы могли бы воспитывать в нем чувство патриотизма и любви к Родине?” (Владимир Кинелев).

“К числу актуальных проблем следует отнести… нерешенность вопросов системной организации воспитательной работы в учреждениях образования, эффективного взаимодействия с молодежными и другими общественными организациями” (из проекта решения).

Каким должно быть современное воспитание, чтобы укрепить в ребенке человеческое начало, в семье – нравственное, в государстве – гуманное? В России – только национальным. И даже не в смысле опоры на традицию. Нам очень нужен общественный честный ответ на детские вопросы “что такое хорошо и что такое плохо”. И пока взрослые дяди и тети, усевшись на всех четырех ветвях власти, будут оправдывать ложь во имя высокой цели (например, торжества демократии), ничего не выйдет. Ни с национальной идеей, ни соответственно с воспитанием законопослушных граждан.

инистерская статистика: “За время обучения в школе количество здоровых детей сокращается в 4-5 раз”.

Урановые рудники – вредное производство – безвреднее. Армия, с ее дедовщиной – меньшая жестокость. Разве 15 предметов в учебном плане – не дедовщина? А 9 уроков в день слабо?! А второклассник, уже в очках, уткнувшийся в петит Большой Советской Энциклопедии (на выходные задали доклад) – нормально?

В чем причина появления убийственной школьной статистики? Перегрузки в городе? Бедность на селе? Но отовсюду во множестве выходят в жизнь сутулые, близорукие, с нервно-психическими заболеваниями (каждый третий). Знает ли министерство, сотрудничая с РАО и всевозможными НИИ, как помочь детям? Да, конечно. Ввели обязательный курс ОБЖ, кое-где преподают валеологию. Но почему-то здоровье школьников ничуть не улучшилось. Может, принятие закона о государственных стандартах поправит положение дел? Ждем…

е миновали на коллегии и проблему учебников. Министерское достижение тут пока одно-единственное – утверждение Федерального комплекта на 1997-1998 учебный год. Труды сии были бы намного проще, распоряжайся министерство бережней собственным грифом. А так… “Почему в учебниках истории одно и то же событие происходит в разное время?” – вопрошал с трибуны один из управленцев. Это еще что! Вот если бы он почитал “Личный дневник мальчика” (выпущен издательством “Дрофа”. См. рецензию в 3-м номере “УГ” за 1997 г.). Впрочем, тогда бы он и историей меньше интересовался. Но поколение, выросшее на учебниках “старого поколения”, волнуется: “Без сомнения, обоснованна тревога депутатов и общественности, учителей школ о содержании гуманитарного образования и содержании соответствующих учебников, в первую очередь в общеобразовательной школе. В связи с этим необходимо внести изменения в составы экспертных советов Минобразования с учетом рекомендаций различных ветвей власти и общественности. Считаем это крайне необходимым” (Иван мельников).

Впрочем, иногда министерство умеет проявлять твердость и принципиальность: “Закрепить за органами управления субьектов Федерации ответственность по обеспечению финансирования издания и доставки учебной литературы федерального и регионального компонентов”.

снова о забастовках. Теперь уже в другом ракурсе – конец учебного года не за горами. Учебные программы во многих школах не пройдены. Что делать: продлевать учебный год? Выпускать досрочно? Делать вид, что ничего не происходит? А как быть с выпускниками? Где взять деньги на бланки аттестатов, медали? Нет уверенности, что задолженность по зарплате будет погашена полностью, а значит, нет и гарантии, что выпускные экзамены пройдут без сбоев. И о том, где взять деньги на отпускные, надо думать уже сейчас – ведь выборов президента в это лето не предвидится.

По мнению профсоюза, “единственный путь избежать нарастания забастовочного движения – поручить Правительству РФ подписать до 10 марта соглашения (как весной 1996-го) с руководителями субьектов РФ, содержащие взаимные обязательства по погашению долгов”.

А еще “не все руководители департаментов образования оказываются на стороне учителей. Конечно, тут есть большой риск – могут уволить “по собственному желанию”, как и произошло в Красноярске при молчаливом согласии Минобразования” (Владимир Яковлев).

Вот и получается – там, где регионы кричат, министерство молчит. А там, где министерство ищет пути оказания помощи регионам, они молчат. Одиночное катание. Денег нет. Власти нет. Денег нет, потому что власти нет? Хоровод.

аключительное заседание коллегии. Те же минус Илюшин. Вместе с ним пропало и телевидение. А жаль. Страна могла бы увидеть разьяренного министра образования: “Сколько раз мне нужно повторять: ситуация в образовании кри-ти-чес-кая!”

Ярость больше годится для полководца, чем для политика. Но образование давно уже стало сферой борьбы – за деньги и души. “Мне кажется, что под правительственными проектами бюджета, которые явно не соответствуют нормам законов, не должно стоять визы Минобразования. Более того, было бы правильным и честным, чтобы министерство не только не визировало подобные проекты, но и высказывало свое особое мнение по ним и доводило это особое мнение до Федерального Собрания и президента” (Иван мельников).

Мне кажется, главный итог состоявшейся коллегии в том, что все поняли переломность момента. Каждый из нас должен честно ответить на вечный вопрос: все ли невозможное сделано?..

Лидия СЫЧЕВА

Безработный вдвое дороже “пэтэушника”

о словам заместителя министра Владимира Шад╡икова, прозвучавшим на итоговой коллегии, содержание каждого безработного обходится государству почти в два раза дороже обучения его какой-нибудь специальности. Нередко местные службы занятости предлагают своим управлениям профобразования увеличить прием в профессиональные училища. Ведь часто к ним обращаются выпускники 9-11-х классов с просьбой о трудоустройстве, а спроса на неквалифицированную рабочую силу нет.

Дискуссия на коллегии по поводу начального профобразования получилась острой. И это неудивительно. Еще на осенней встрече Владимира Кинелева с руководителями органов управления образованием эта проблема была обозначена как самая болезненная. Лейтмотив многих выступлений 19-20 февраля метко охарактеризовал Николай Шугай из Приморского края, сказав, что не хочется кричать “караул”, а надо бы.

Тому есть много причин. Одна из них заключается в том, что система начального профессионального образования не всегда поспевает за ритмом современной жизни. Сложившиеся за долгие годы традиции преподавания тех или иных предметов зачастую устаревают, а для появляющихся сегодня новых профессий специалистов еще не готовят. В результате складывается ситуация, когда при дефиците рабочей силы даже дипломированный выпускник профучилища может оказаться не у дел. Для того чтобы как можно больше приблизить стандарты начального профобразования к реальным потребностям, министерство РФ вводит новый перечень профессий. Возможно, благодаря ему проблема трудоустройства наконец-то разрешится, но, по мнению выступавших, список не продуман до конца. В частности, есть претензии к срокам обучения по некоторым профессиям. Большинство территорий разрабатывает стандарты по всем отдельным профессиям собственными силами (Республика Марий Эл, Свердловская область, Хабаровский край).

Кстати, к решению проблемы адаптации начального профобразования к реальным потребностям в кадрах приступают и сами работодатели. В регионах возрождается такое явление, как шефство, – когда какой-нибудь солидный завод помогает создать профильный лицей, отдает ему на баланс цех с оборудованием и, несмотря на весьма сложную экономическую обстановку на самом предприятии, курирует процесс обучения. Однако важно не допускать в таких лицеях прекращения реализации общеобразовательных программ. И это должно быть заботой государства.

Резко негативную реакцию у участников коллегии вызвало намерение Минобразования передать учреждения начального профобразования на баланс субьектов Российской Федерации. Для многих регионов это может означать закрытие большинства училищ из-за невозможности их содержать. В дебатах на коллегии звучали предложения, чтобы регионы предоставили программу каждого конкретного профессионального учебного заведения и гарантию его существования, и только тогда передавать им его на баланс.

Вторая проблема характерна для всей системы образования в целом: заработная плата. (Показателен обмен репликами на коллегии: “Я раздал данные “УГ” по регионам районным начальникам, чтобы они знали, что не только мы не получаем денег”. – “Лучше б ты им деньги раздал…”). Прошлый год для работников системы начального профессионального образования был особенно тяжелым. Только в отличие от учителей они стали заложниками нехватки денег не в местных бюджетах, а в федеральном.

В соответствии с постановлением Правительства РФ от 14 октября 1992 года N 785 “О дифференциации в уровнях оплаты труда работников бюджетной сферы на основе Единой тарифной сетки” создан механизм поддержания соотношений в уровнях заработной платы в зависимости от сложности и квалификации труда работников на основе применения Единой тарифной сетки. Постановлением Правительства РФ от 27 февраля 1995 года N 189 утверждена Единая тарифная сетка по оплате труда работников бюджетной сферы с измененными тарифными коэффициентами. Дальнейшим постановлением Правительства РФ от 24 августа 1995 года N 823 введены тарифные коэффициенты по начислению заработной платы с 1 ноября 1995 года, которые соответствуют тарифным коэффициентам первой ЕТС постановления N 785. Согласно вышеуказанному постановлению N 823 размер должностных окладов увеличился в среднем на 34%.

Однако Правительство РФ, изменяя систему начисления зарплаты, не обеспечивает выделения денежных средств на ее повышение. Данное повышение не предусмотрено Федеральным законом РФ “О федеральном бюджете на 1996 год” от 31 декабря 1995 года N═228-ФЗ, и поэтому деньги выделяются без учета постановления N 823. В связи с этим начисление заработной платы производится на основании разрядов, установленных государственной аттестацией, в соответствии с тарифными коэффициентами постановления N═823, а фактически выплачивается на 3 разряда ниже. С 1 ноября 1995 года перед каждым работником образовалась задолженность в размере зарплаты за 4,5 месяца.

Усугубляет обстановку остаточный принцип финансирования, его нестабильность (2-месячные разрывы, повторяющиеся несколько раз в год). Большинство территорий не получили зарплату еще за декабрь.

Какова цена морального ущерба? Обманутый правительством педагог затем идет на урок и общается с молодежью, которая тоже обижена – не получает даже урезанного питания (допустим, в виде булочки с чаем) на положенные 2,5 тыс. рублей.

Попытки взыскать недостающую часть зарплаты с Министерства финансов РФ путем обращения в арбитражный суд не приводят ни к каким результатам – вопросы финансирования из федерального бюджета неподведомственны арбитражному суду.

Когда же работники пытаются в частном порядке отстоять через суд свое право на зарплату, то возникают ситуации и вовсе нелепые. Сегодня в регионах имеются по нескольку десятков судебных исков самых разных категорий. Многие работники, потеряв надежду на правовое решение вопроса с зарплатами, увольняются, а для того чтобы получить полный расчет с учетом повышения на 34%, обращаются в суд. Судебные решения выносятся, естественно, в пользу работников, а исполнительные листы направляются в банк для взыскания. При поступлении денег на заработную плату в первую очередь выплачиваются суммы по исполнительным листам, оставляя на выплату работающим еще меньше, тем самым ущемляя их права еще больше.

Еще одна проблема – коммунальные долги. Из года в год они вырастают, и не только прямым счетом по тарифам. Сетедержатели начисляют штрафы и пени, которые многократно превышают суммы долгов. Руководствуясь имеющимися нормативными актами, они отказываются заключать договоры и подключать учебные заведения к сетям. Во всех постановлениях Правительства РФ по стабилизации энергоснабжения изложены единые требования ко всем потребителям. Учебные заведения, имеющие долги федерального бюджета, приравнены к хозрасчетному органу и предприятиям.

В зимний период почти не выделялись финансовые средства на топливо для собственных котельных – и снова долги и судебные иски со штрафами. У Правительства РФ нет средств платить по долгам за жизнеобеспечение учебных заведений. Таким образом, сеть учебных заведений начального профобразования, финансируемых из федерального бюджета, на грани закрытия.

В Министерстве образования решать накопившиеся проблемы намерены путем структурной перестройки системы профобразования. Будет ли структурная перестройка сопровождаться выделением денег из федерального или региональных бюджетов – Бог весть.

Сергей КОСЫГИН

Бойцами Сопротивления становятся ученые

оворить о проблемах образования – дело нетрудное. Гораздо сложнее пытаться что-то делать, особенно если делать приходится не благодаря, а вопреки. Ректор МГУ Виктор Антонович САДОВНИЧИЙ, цитируя председательствующего одной научной конференции, назвал ученых “участниками Сопротивления в борьбе за выживание науки”.

Виктор Антонович с нескрываемой болью и даже несколько раздраженно нарисовал картину, сложившуюся сегодня в высшей школе. По его мнению, так часто высказываемая мысль о том, что рыночный спрос определяет сегодня все и вся, приведет к тому, что надо будет закрыть 85% специальностей, поскольку в наиболее динамично развивающемся частном секторе пока нет места географам, биологам, физикам, инженерам-механикам, специалистам в различных направлениях гуманитарных знаний, музейным работникам. Зато сейчас везде требуются бухгалтеры, кассиры, переводчицы, “секретарши без комплексов” и т.д. Может ли вообще рынок, да еще в его нынешнем российском исполнении, быть критерием качества подготовки специалистов и диктовать свои условия высшей школе? Надо признать, что на сегодняшний день государство пока не заинтересовано в подготовке специалистов высшего уровня – их просто некуда потом “пристроить”, тем более нечем платить за труд.

Чем в вузе определяется уровень знаний студентов? Обычно тем, как и на какие вопросы он отвечает. Чем больше знаний и практических умений студент демонстрирует, тем соответственно выше уровень его подготовки. Но определить этот уровень может только высококвалифицированный преподаватель. А если допустить, что преподавателю самому не хватает знаний, причем не по его вине, а вследствие того, что он не может приобрести соответствующую литературу, нет необходимой для исследований аппаратной базы, наконец, просто-напросто нет денег, чтобы всего себя посвящать науке и студентам? И вот уже в нашем сознании укрепляется новый образ профессора в облике некоего предпринимателя, а идеал студента – в облике этакого поденщика. Ведь, как это ни печально, в современной жизни оплата труда зависит не от спущенных бюджетных денег, не от качества образования, даже не от таланта и степени одаренности, а от собственных коммерческих способностей и умения “доставать” деньги. Вот и получается, что студенты, вынужденные искать заработок, просто не успевают учиться. Да и надо ли вообще учиться, если можно, закончив школу, устроиться в какую-нибудь контору или пойти торговать на какой-нибудь рынок и получать за это достойную зарплату?

На самых высоких уровнях часто говорится, что России не нужны ни большая наука, ни мощная высшая школа, ни высокая культура, поскольку они слишком дороги. В.Садовничий убежден, что это всегда звучало и звучит по меньшей мере парадоксально. Ибо образования, науки и культуры никогда никакой стране, никакому народу не бывает много, а вот мало – всегда. Вот и президент США обьявил центральной задачей второго срока своего пребывания на посту президента улучшение и без того неплохой американской системы образования. Конечно, высшая школа России будет богатой тогда, и только тогда, когда мощной станет экономика России. А что же делать сейчас, когда задерживается выплата и стипендий, и зарплаты? Наивно, кстати, полагать, что вина за это целиком лежит на регионах. Если 90% регионов России являются дотационными, то наивно было бы ожидать, что, не получая средств, они в первую очередь будут думать о школьных учителях, преподавателях вузов и студентах.

Вместе с тем стала очевидной и частая беспомощность федеральных и многих региональных органов управления в самом главном – соблюдении и выполнении ими же самими принятых государственных законов. Именно в расхождении слова и дела, по словам В.Садовничего, – причина возросшей напряженности в системе образования.

Так каким же станет для России XXI век? Для ректора МГУ очевидно, что это зависит от того, с какой культурой, образованием и наукой пересечет страна рубеж веков.

Ирина ГРИГОРЬЕВА