На чтение: ≈ 10 мин.Свой образ жизни Ада Равикович определяет как… учительство. Не прерываемое ничем, даже обстоятельствами. Последним, если они круты и труднопроходимы, все равно не справиться с непобедимой убежденностью: жизнь немыслима без школьной круговерти. Все в ней переплетено и завязано на беспокойной, но захватывающей симфонии звонка и многоголосья. Все в ней – школа.
Стать учительницей Ада Семеновна мечтала с детства. И это при том, что ее родители как-то выпали из стройных рядов традиционной семейной приверженности этой профессии. Прабабушка, бабушка, дедушка, все тетки по материнской линии были педагогами, а мама «пошла в инженеры». И вторую половину отыскала тоже «инженерную». Возвращать традицию выпало Аде Семеновне, и все сорок с лишним лет педагогической деятельности она этим не перестает гордиться.
– Школа – моя долгая и единственная любовь – говорит она без малейшего намека на пафос. – В другой профессии я себя не мыслю. И смею надеяться, что и школа за почти полвека моего присутствия в ней отвечала мне такой же неутомимой преданностью.
Странно подумать, что когда-то все могло сложиться иначе, не имей юная девушка, пережившая смерть отца в блокадном городе, эвакуацию в Пермь, изнурительный подъем послевоенных лет, страстной уверенности в своем педагогическом будущем. При поступлении в Педагогический институт им. Герцена ей не хватило одного балла! Однако, глотая слезы досады, она не сдалась – отправилась в педучилище, куда была зачислена без экзаменов в особую группу учителей начальной школы.
Ада Семеновна об этом времени говорит с неиссякаемым энтузиазмом. Учиться было легко, интересно. Завучем педучилища тогда работала Антонина Быстрова, человек уникального педагогического таланта, умница, удивительно мужественная женщина, вывозившая детей из голодного, простреливаемого Ленинграда.
– Я мечтала попасть в школу, где Антонина Михайловна была бы руководителем, – признается Ада Семеновна. – И моя мечта осуществилась. Когда Быстровой дали 526-ю школу, я в 1964 году устроилась туда работать. Что это был за коллектив! Какие потрясающе интересные люди! Было счастьем забежать в учительскую и послушать разговоры. Помню, я так страдала, что нельзя надолго оторваться от детей! Когда же первая смена заканчивалась, бежала с тетрадями в учительскую и наслаждалась общением, смехом, шутками. Антонина Михайловна, специально сделав кабинет поближе к учительской, часто заходила к нам, рассказывала о прочитанном, увиденном (была заядлой театралкой), приглашала к обсуждению. Она задавала тон, и нам всем было безумно радостно жить по этим правилам.
– Помните ли вы свой первый первый класс?
– Конечно! Я с ними до сих пор перезваниваюсь. Классы тогда были огромными, писали пером, а не ручкой. И, помнится, несколько лет мне приходилось менять туфли на тапочки. Очень уж уставали ноги, пока всех обежишь, поставишь руку. Но работа нравилась чрезвычайно. А потом, в какой-то момент, стала чувствовать, что перерастаю начальную школу. Хотелось заняться историей. Тем более что предложили освободившуюся ставку историка. Пока же работала в начальной школе, поступила на курсы экскурсоводов и в свободное от работы время показывала туристам город. Это такое удовольствие – рассказывать о собственном городе! Поджидать в автобусе неискушенного слушателя, а потом везти, везти его по идеальной линии Невского, по лентам набережных, вглубь бывших доходных мест, к величию дворцов.
Радость постижения города не могла не заставить Аду Семеновну делиться ею с детьми. Она решилась на уроках применять свои знания. Сейчас это называется спецкурсом «История культуры Петербурга». Но в те годы, несмотря на то, что существовали даже такие факультативы, как «Славяне IX века», изучение родного города почему-то считалось необязательным.
– Я тогда разработала собственную программу, где пройденный материал старалась подкрепить экскурсией, погружением в определенный исторический период. Например, шла речь о декабристах – мы читали попутно об истории создания Исаакиевского собора, Адмиралтейства, Медного всадника. Изучали период царствования Павла I – нам важно было попасть в Инженерный замок. На этом складывалась, как сейчас бы сказали, моя авторская программа. Но самое замечательное, что при встречах со своими ребятами я слышу от них только благодарность за этот самостоятельный курс. Многих он заставил увидеть город заново, и мне это отрадно.
Не прекратила Ада Семеновна «культурно просвещать» и занявшись деятельностью организатора внеклассной работы, а потом и завуча начальной школы. Такого количества экскурсий не заказывал, наверное, никто, благо в то время эта практика не требовала значительных материальных вложений. Педагог от Бога, она и сейчас, будучи на пенсии, не пропускает лекций, с удовольствием ходит по музеям, выставкам, концертам.
Когда Ада Семеновна говорит о своих учениках, ее светлые глаза словно наполняются еще большим сиянием. Ей нравится, что все дети были и остаются разными – послушными и шаловливыми, смешными и серьезными. Они ей – родные. И даже собственные дочка и сын всегда знали, что маминой любви хватает на всех. Причем сама Ада Семеновна больше всего боялась соприкоснуться на одной параллели с… родными детьми. Вдруг кто упрекнет, что они – «маменькины». Воспитание не допускало создания особых «семейных» привилегий.
– Знаете, в чем мое учительское счастье? – Ада Семеновна доверчиво заглядывает в глаза. – В том, что когда-то я провожала своих учеников до школы после театра, теперь они провожают меня до дома. В прошлом году так чудесно встречались с ними. Попели, повспоминали. Оказывается, я знаю и помню все их тайны, все переживания.
– Когда мои первые «первоклашки» учились в старших классах, у них появился друг – библиотекарь Юрий Дмитриевич. Это был одинокий, необыкновенно культурный человек. Ребятам нравилось с ним беседовать, спрашивать совета. Ничего другого не оставалось, как и мне с ним познакомиться, что я и сделала. Вместе с Юрием Дмитриевичем мы стали воспитывать наших питомцев. Я ходила к нему, рассказывала о том или ином происшествии, просила объяснить, допустим, Володе, почему он не прав. Объяснить как мужчина мужчине, как старший товарищ младшему. Или, наоборот, Юрий Дмитриевич мне звонил и говорил: сегодня обсуждали такую-то тему, обратите внимание. И я знала, как оценивать ситуацию. Никто об этом не догадывался. Только когда ребята стали взрослыми, я призналась им в нашем «воспитательном» дуэте. Таким образом, мы с Юрием Дмитриевичем компенсировали школьный недостаток мужского влияния.
Как выразилась Ада Семеновна, сейчас очень приятно вести вальяжную пенсионную жизнь: бродить по любимым городским местечкам, звонить и договариваться о встречах – когда и с кем угодно, читать, смотреть телевизор. Но нет-нет, да и встрепенется где-то под сердцем острое жальце тоски, и принесут ноги независимо от воли хозяйки к порогу родной школы. А здесь и жизнь бурлит, и вечная симфония звонка зовет к новым переживаниям. Отдыхает здесь Ада Семеновна.
Единственное, что вызывает у нее глубокое сожаление, так это опять прервавшаяся нить семейной педагогической традиции. Воспрянула было, когда дочь с успехом закончила пединститут и начала работать в школе, однако смутное время решило по-своему. Из-за низкой зарплаты дочь учительскую профессию оставила, а сын и внучка избрали совершенно иную трудовую стезю. Тем не менее Аде Семеновне верится, что кто-то из ее потомков в каком-либо поколении все же вернется к важной и благородной специальности «педагог», которой она отдала сорок шесть лет.
Санкт-Петербург
Выбор читателей
Комментарии