Турар МУРАТАЛИЕВ:

Каждый актер – это микрокосмос. Добровольное и беспощадное самопознание, судьба, помноженная на творческие амбиции. Все лицедеи немного сумасшедшие, пророки и философы. Турар Мураталиев, русский актер кыргызского происхождения, сыгравший недавно в «Золотой Орде» Ногая, как раз из этой породы.

– Турар, читал ли ты произведения своего однофамильца Мусы Мураталиева?
– Не читал, спасибо, Ярослав, я обязательно восполню этот пробел (смеется).
– Можно поподробнее о твоем будущем проекте «Манас»? Это будет полнометражка или многосерийный фильм? Ирония судьбы – в «Манасе» врагами кыргызов выступают китайцы, а в «Бумере-2» у твоего героя была кличка Китаец…

– Кыргызы действительно долго сдерживали экспансию китайцев. В «Бумере» мое погоняло, или кличка, Китай. Эпизод, где бьют героя Вдовиченкова, автобиографичен. Петр Буслов, прожив долгое время во Владивостоке в 90‑е, получил интересный, временами экстремальный опыт. Тем более что «Владик» недалеко от КНР. Оттуда он и черпал прозвища для своих героев. Но вообще я сам в Москве переживал в 90‑х что-то подобное. Это вообще было нормально для молодого парня в те времена.
– Расскажи о работе с Бусловым. Что это тебе дало как профессионалу?
– Я узнал по-настоящему, что значит слово «режиссер». Надо уметь отстаивать свою позицию, выкристаллизовывать собственное видение роли. Также он научил терпению и мудрости. Я стал понимать, что режиссер не просто так давит на тебя. Хороший постановщик – он как Сплинтер, как ПэйМэй, он формирует твой образ, он твой учитель и друг, а это круче, чем просто партнер по сцене. Главное – осознанно подходить к процессу съемок, не обижаться, а учиться. В случае с Петром Бусловым, с его мощнейшей энергетикой тем более. Он очень одаренный режиссер, я ему бы мог все простить, но тут даже не на что обижаться.
– В смысле?
– Был такой момент. В перерыве, когда переставляли камеру, я «расколол» Светлану Устинову, главную героиню фильма, анекдотом. То есть сцена была серьезная. Буслов перед этим долго вводил ее в нужное состояние. А тут я ее рассмешил, и все пошло насмарку. Думал, что Петр меня прибьет на месте: он так посмотрел! Отвел меня подальше. Думаю: «Сейчас по морде даст». Но нет, всего лишь заставил триста раз отжаться (смеется).
– С «Бумером» ясно более или менее. Теперь о недавно вышедшем сериале «Золотая Орда». Готовясь к роли Ногая в «Золотой Орде», ты погружался в исторический материал? Читал о нем? Как ты вообще готовился к роли, что помогло тебе вжиться в образ? Нашел ли ты в себе какие-нибудь черты, свойства, роднящие тебя с реальным Ногаем?
– Времени было очень мало. Недели полторы. В Москве была уже отснята натурная половина сериала про Русь, и тут киногруппа собралась переезжать в Крым для съемок золотоордынской части, а актер на роль военачальника Ногая так и не находился. Тут подвернулся я. Звонок, встреча с Тимуром Алпатовым, режиссером, утверждение на роль произошли в один день. Эти полторы недели ушли на читку сценария, обучение верховой езде. На изучение исторического материала о темнике Ногае времени попросту не было. Но был в душе образ из всем известной трилогии Яна – одноглазого военачальника Субедей-багатура, сподвижника Батыя. Ставлю в этот ряд нашего одноглазого Михаила Илларионовича Кутузова. То же самое – не по одноглазости, а по темпераменту, полководческому дару и аполитичности. Еще я опирался на образ маршала Жукова.
– Турар, на сегодняшний день что тебе интересно в кинопроизводстве в первую очередь – актерство, сценаристика, режиссура, продюсирование? Или любишь кино и как процесс, и как результат, не отрывая один этап кинопроизводства от другого?
– Впервые слышу, чтобы сценарное искусство или ремесло называли сценаристикой! Хотя мы же привыкли к слову «журналистика». Счет 1:1, акулы пера сравняли счет (смеется). Да, кинопроцесс затягивает в себя сильно. Здесь часто собираются очень одаренные люди. Как говорят, для киношника нет невыполнимых задач. Даже можно вспомнить Эйзенштейна, который имел до кино везде успех, но в конце концов ушел в кино. Кинематограф – синтез многих признанных искусств, умение владеть ими – удел немногих творческих титанов.
– Можешь рассказать о своей семье? Тебе с детства прививали любовь к искусству?
– По линии отца сплошь творческая интеллигенция – писатели, историки, режиссеры, поэты, дипломаты, да, собственно, отец – художник и скульптор. По маме я крымский татарин. И главный мой пенат (как у римлян) – мой крымско-татарский дед, дошедший до Праги и, вернувшись с Великой Отечественной, нашедший свою семью в депортации. Также моя русская бабушка (мать второй раз вышла замуж здесь, в Москве) знала наизусть столько пословиц, поговорок, басен Крылова, что ее можно сравнить с древними сказителями, передававшими все из уст в уста. Это все мой вненациональный или интернациональный культурный фундамент.
– Когда ты понял, что кино – это твое призвание?
– Наверное, когда стал понимать, что тебя не призовут и что нужно это самому идти и делать! Мы просрали (прошу прощения за мой французский) великую евразийскую державу не через войну, а через экран кино и телевидения. Это ответственная миссия.
– Много ли смотришь фильмов других режиссеров, есть ли свои предпочтения? На кого-нибудь ориентируешься как автор?
– Ярослав, зная, что ты дока в кино­образовательном процессе и ориентируешься на западных мастеров, я тоже не буду строить из себя ура-патриота, хотя русская идея, в смысле Бердяев и Соловьев, очень мне близка. Конечно, только дурной, слепой ура-патриот будет исключительно поносить западный кинематограф. Заимствования и уважение к чужим достижениям необходимы. Даже великий танк Т-34 мы сняли с одного зарубежного образца и сделали круче. Вот я за что. Не надо копировать Тарантино, надо брать его фишки и делать по-своему. А лучше – Линча, Орсона Уэллса, Хичкока. Или вот взять фильмы Акиры Куросавы – самые благодатные для синтеза с нашей культурой. «Дерсу Узала» тому пример.
– Читаешь ли специальную литературу по кинопроизводству, совершенствуешься ли в теории?
– Да, конечно! Настольное чтение – Станиславский, все четыре тома. Роберта Макки постоянно читаю, поддерживаю себя в форме. Еще есть одна старая книга Вячеслава Горданова, оператора. Он перевернул мое сознание. Сподвижник Владимира Петрова, который снял много великих исторических фильмов, в том числе про Петра I. Горданов не просто профессионал, он глядел в корень, когда говорил о процессе. Он раскрыл формулу, как складывается настоящая команда. И ведь он делал кино, когда в стране была разруха, и я нахожу в этом параллели с 2009 годом, когда учился на режиссера. Тогда по стране ударил очередной кризис. Я помню, как мы всей группой копили на штатив. Кино без техники невозможно, а техника – штука дорогая. В общем, во всем, что я читаю по профессии, я нахожу свои мысли, только они там зачастую лучше сформулированы.
– Есть ли сейчас предложения от режиссеров? Зовут ли в новые проекты? И как ты рассматриваешь предложения, придирчив ли? В каком кино ты бы точно не стал сниматься? Или такого нет, все есть полезный опыт?
– Было предложение в новых «Елках» сняться. В 2017 году. На роль киргиза-гастарбайтера позвали. Но там надо было сделать видеовизитку, и, будучи актером, воспитанным на кастингах, я завалил это задание.
– Расскажи поподробнее, что это за видеовизитки.
– Ты претендуешь на роль, тебе дают задание – снять дома, ну или где хочешь, этюд на заданную тему и отослать. Срок дают небольшой. Это еще называют самопробами. Ты в этом случае сам себе режиссер. Но я себя плохо могу оценить, мне нужен взгляд со стороны. Но я не могу сказать, что лучше. Кастинг – нервотрепка на несколько часов. Но он выводит на нужное состояние, тогда как при записи видеовизитки ты занимаешься самонагнетанием, что не всегда хорошо.
– Турар, а на чье предложение сняться в его фильме ты бы согласился без раздумий?
– Бекмамбетов – наше все. Я всегда хотел попасть к Бекмамбетову. Знаешь, в нем есть что-то от Чингисхана. Он собирается в Казахстане делать киношколу специально для казахов, вырастить новую формацию. Вот как у якутов есть свое кино, или там в Богом забытой Нигерии аж Нолливуд образовался. Я играл степняка, вживался в роль и очень понимаю амбиции современного режиссера, в котором плещется кровь воинствующих предков.
– На какую роль ты бы точно не согласился?
– Знаешь, многие великие актеры сыграли гомосексуалистов (смеется). Вот я бы не пошел на это ни за какие коврижки, хотя и не считаю пока себя великим актером. Есть еще один момент, в котором я очень требователен к себе, – постельные сцены. Чтобы все получилось круто, нужно стать крутым, основательно прокачаться. Пока у меня они не очень получаются. Чтобы не выглядеть Томми Вайсо, закрывающим свою партнершу голой задницей, нужно основательно поработать. Станиславский тоже хотел сыграть героя-любовника, но каждый раз разочаровывался.
– Твои ориентиры в кинопроцессе. В смысле, что не позволяет тебе отчаяться, если что-нибудь не получается?
– Отвечая на такой вопрос, невозможно не попасть впросак. Нужно не забывать о зрителе – подтягивать его за собой, ну и научить его сознательнее относиться к собственной жизни.
– Турар, можешь ли сделать какие-нибудь выводы о состоянии российского кино, о его уровне? А то на эту тему много споров.