Трудная пора детства

У каждого человека свои воспоминания о детстве. У нашего автора Юрия Семеновича Людковского детство совпало с годами предвоенной поры, военного времени. Он пишет о тех трудностях, которые пришлось пережить и маленьким, и взрослым.

Я очень оригинально пришел в школу учиться в первый класс. В трусах, босиком и с большой луковицей. Она, подлая, на уроке выкатилась из парты и покатилась по классу. Конечно, вызвала всеобщий смех и подорвала мой авторитет. Вот такое было начало.

К женскому полу относился я скверно. За партой со мной сидела девочка. На каждой парте были вделаны фарфоровые чернильницы с синими чернилами. Скатал я как-то из тетрадного листка трубочку, окунул ее в чернильницу и бедной Зине от уха до уха провел чернильную полосу. Разукрасил… Слезы, конечно. Мать вызывали в школу. Ох, и получил я от нее…

Надо сказать, и брат мой тоже был оригиналом в школе. До четвертого класса не было ученика хуже. Мать и учителя с ним намучились. Но здоровое зерно, заложенное природой, все-таки пробилось. В четвертом классе брат неожиданно для всех стал отличником. А до войны в школах отличников здорово поощряли. Дали ему за отличную учебу костюмчик новый, кепку и ботинки. На школьную доску почета фото повесили.

Школа была у нас прекрасная. Каменная, красивая. Еще до революции построена. Печи были очень красивые. А директором был прекрасный человек, заслуженный учитель СССР Павлин Павлович Кудрявцев. Как красиво звучало: Павлин Павлович! И жена у него была замечательная – Мария Осиповна. В школе на Новый год большие пакеты с подарками давали – конфеты и фрукты.

Но и в школе люди разные были. Помню один неприятный случай. Дожила наша семья «до ручки». Денег даже на хлеб не было. И мать пошла на крайнюю меру. Написала записку моей классной руководительнице Анне Сергеевне с просьбой одолжить денег. Я знал содержание записки. И хоть маленький был, а все понимал. Шел с этой запиской, как на казнь. Самое ужасное, что Анна Сергеевна записку прочла, а денег не дала. И такие уроки я получал в школе.

Сорок второй год. Война. Голод. Мне цена – 250 граммов хлеба. Иждивенческий паек назывался. Голодный выхожу на Волоколамское шоссе. Смотрю вперед, на мост. Вечереет. На мосту должен показаться хлебный фургон. Хлеб возили на лошади с хлебозавода, что в районе Красной Пресни. Вот и ждали мы кормилицу нашу. Очередь длиннющая, ждем терпеливо. Знаю, что мать уже поставила огромный чайник на керосинку: будем пить кипяток без сахара с пайкой хлеба.

Вижу, клубится пар на мосту. Это шествует наша радость – лошадь тянет фургон с хлебом. Дождался, получаю на троих плоскую, чудную по форме буханку. Отдаленно похоже на белый хлеб. За пазуху ее! Приношу хлеб домой. Долго и чувствительно мы втроем едим с кипятком мизерные пайки. Быстро нельзя, не прочувствуешь.

И еще приятное воспоминание. Мать записалась в доноры. Продавать нечего, значит, продавай свое здоровье, свою жизнь. Мама сдает кровь в Боткинской больнице. А я, голодный, жду ее в коридоре. Нормы сдачи были 225 и 475 граммов. Вот выходит мама с деньгами и талоном на разовый донорский обед. А еще давался талон на продукты. Это самое главное, из-за чего сдается кровь. Мама идет на обед. Меня с ней не пускают, но она выносит мне от скудного обеда котлетку. Обрадовался. Продукты, которые получала по талону, мама выменивала на хлеб, так можно было дольше протянуть. А то очень жирно было бы.

Декабрь 1944 года. Война еще идет. Вечер, совсем темно. Я, мальчишка, иду с работу по Пехотной улице (сейчас улица Курчатова), несу в мешке на спине дрова – обрезки досок. Должность у меня была «крупная» – ученик плотника на военной автобазе. Дошел до трамвайного поворота, что рядом с рестораном «Загородный». Чувствую, кто-то сильно дергает мой мешок. Остановился, повернулся. Стоит запыхавшийся солдат с длинным ножом в руке. Как потом понял, он бежал за мной. «Высыпай, – говорит, – дрова». Я в страхе высыпал. Он посмотрел на кучку обрезков и пошел молча от меня. Не помог даже собрать, гаденыш.

А на следующий день выяснилось. Солдатик этот, шофер из какой-то воинской части, пригнал к нам на автобазу свою машину на ремонт. Ему на несколько дней сухой паек выдали. И кто-то украл его. Он подумал, что это я. Если бы я и в самом деле взял, то не было бы этого рассказа: зарезал бы он меня. Вот так люди нуждались в те времена.