Тревожная кнопка… . Для сторожа?

Потрясение, вызванное трагедий в «Трансвааль-парке», не проходит. Где можно сегодня чувствовать себя в полной безопасности? В метро ездить страшно – могут взорваться вагоны. На мюзиклы ходить опасно – могут захватить заложниками. Поправлять здоровье на берегу искусственного водоема стремно – может обрушиться крыша, которую ты считаешь надежной защитой. Пока еще наше общество не пришло в состояние истерики, но такой момент, судя по всему, приближается неотвратимо. Что с нами происходит, главное, что еще может произойти? Об этом разговор с генералом армии, Героем России, и. о. министра РФ по чрезвычайным ситуациям и ликвидации стихийных бедствий Сергеем ШОЙГУ.

СтатфактВ 1997 году произошло два теракта.Так, 7 декабря 1997 года в Москве в жилом доме на Рублевском шоссе сработало неустановленное взрывное устройство, эквивалентное 150-200 граммам тротила. Погиб один человек.24 декабря 1997 года в жилом доме по Дегтярной улице в Санкт-Петербурге произошел взрыв неустановленного взрывного устройства. Один человек получил тяжелые ранения.В 1998 году – уже 10 случаев.В частности:4 сентября 1998 года в Махачкале на улице Пархоменко, где проживали председатель правительства Дагестана Хизри Шихсаидов и мэр города Саид Амиров, прогремел мощный взрыв. В результате теракта 17 человек погибли, 90 человек ранены.В 1999 году – 14 терактов.В том числе:16 мая 1999 года три мощных взрыва прогремели в военном городке в окрестностях Владикавказа. В трех домах сработали взрывные устройства. 4 человека погибли, 9 получили ранения различной степени тяжести.4 сентября 1999 года в дагестанском городе Буйнакск взорван 5-этажный жилой дом, в котором жили семьи офицеров 136-й бригады Министерства обороны. Полностью обвалились два подъезда. Число погибших – 64 человека, из них 23 ребенка. 146 человек ранены.8 сентября – взрыв в 9-этажном шестиподъездном жилом доме на ул. Гурьянова в Москве (д. 19). Разрушены два подъезда, 64 квартиры. Погибли 20 человек; 73 получили ранения. (ПСФ)Бытовые взрывыи техногенные катастрофы1995 год: 1 взрыв газового баллона в жилом доме. 10 человек погибли, один пропал без вести.1996 год: 4 случая. 104 погибших, 24 раненых. Самая крупная катастрофа: 16 ноября – обрушение жилого дома в г. Каспийск (Дагестан). Погибли 67 человек (из них 21 ребенок), ранены 8.1997 год: 8 случаев. 35 погибших, 71 раненый. Самая крупная катастрофа: 17 июля – обрушение перекрытий здания в Томском высшем военном командном училище связи. 12 человек погибли, 42 ранены.1998 год: 10 случаев. 31 погибший, 29 раненых. В том числе 6 августа – взрыв бытового газа в двухэтажном кирпичном жилом доме в пос. Новодмитриевка Выксунского района Нижегородской области. 6 человек погибли, 12 получили ранения.

– Сергей Кужугетович, не кажется ли вам, что ЧП в нашей жизни в последнее время многовато?

– Кажется. Но давайте не будем говорить, что такая ситуация только в России. В Китае был недавно грандиозный пожар, погибли сотни людей. В Японии – богатой стране – произошел взрыв с выбросом радиации. Мы не обо всем знаем, поэтому кажется, что все происходит только в России.

– Но прогнозы по России у вас есть?

– Прогнозировать чрезвычайные ситуации – дело не только не благодарное, но и довольно сложное. В последние годы нам передали Государственную противопожарную службу, в год у нас происходит примерно 280 тысяч пожаров. 20 тысяч людей в год у нас гибнет на пожарах, столько же тонет, 30 тысяч гибнет на дорогах и столько же от некачественной водки. Спасаем мы в год 93 тысячи человек в целом от всех ЧП. Наш прогноз в этом случае – ориентирование на уменьшение показателей.

– Давайте мы вспомним, что много горит школ. Что здесь делаете, чтобы пожаров не было?

– Усиливаем работу по реформированию надзорной противопожарной части. Мы провели в прошлом году большую работу по программе «Жилище», проверили чердаки, подвалы, устранили более трех миллионов возможных возгораний. Особая работа, вы правы, была проведена по школам, интернатам, дошкольным учреждениям. Эта работа продолжается, это не кампанейщина, это действия по плану. В этом году впервые за многие годы выделены средства на обеспечение безопасности учебных заведений.

– Давайте скажем честно: все школы обеспечить «тревожными кнопками» или пожарной сигнализацией невозможно. А если даже обеспечим, то…

– …но кому эта система будет сигнализировать, если в округе на 80 километров нет ни одной пожарной части, ни одной машины и сигнал придет все к тому же сторожу? Какой смысл ставить такую систему?

– Будем гореть, и ничего с этим не поделать?

– Нет, гореть не будем, у нас выработаны другие подходы, во всяком случае сейчас мы заняты разработкой мер пожаротушения, обучением населения, учителей, учеников, в год в среднем проходит более полутора тысяч учений в учебных заведениях, предполагаем увеличить эту цифру, чтобы занятия были не только теоретические, но и практические.

– Не считаете ли вы, что вашему ведомству приходится исправлять не последствия стихий, а последствия непрофессионализма, неисполнения своих обязанностей архитекторами, инженерами, строителями, технологами? Не собираетесь ли все-таки поставить вопрос о привлечении ко всем работам, которые ведутся в России, совершенно других, может быть, исключительно отечественных, знающих российскую специфику специалистов, по крайней мере хотя бы в качестве экспертов?

– Я согласен с вами, что любая наша работа, как и любая чрезвычайная ситуация, – результат чьей-то недоработки. Не случайно мы говорим, что любое ЧП на 80 процентов – это следствие как раз «человеческого фактора». Примеров тому очень много. Если мы вспомним землетрясение на Сахалине, то жилье, которое было построено с трехбалльной сейсмостойкостью в зоне, где трясет с силой десять баллов, изначально не могло устоять. Кто-то об этом должен был подумать? Сегодня большинство гидротехнических сооружений (почти 1700), расположенных в маленьких городах, просто не имеют хозяев и представляют нешуточную угрозу, потому что за ними смотреть некому. Если говорить о «Трансвааль-парке», то там, конечно, предстоит разбирать происшедшее экспертам и от Госстроя, и от бетонно-строительного контроля, и от других организаций. Могу сказать, что без конца все это продолжаться не может.

– А нельзя было привлечь эти уважаемые организации чуть-чуть пораньше, на этапе проектирования, подготовительных работ?

– Понимаете, чем дальше движемся в развитии технологий, архитектуры, создания новых строительных конструкций, тем крепче должны помнить о том, что опережающими темпами должны развиваться системы безопасности, системы контроля за такими сооружениями. Специалисты у нас есть, и специалисты неплохие, наши учебные заведения их готовят, но тут дело в ответственном исполнении своих обязанностей. Командир самолета садится в самолет и обязательно должен проверить, как работают все системы, иначе могут погибнуть люди. То же самое и при строительстве – должны быть отлажены все системы диагностики, контроль безопасности должен быть жесточайшим, потому что это уникальный объект. Могу сказать, что долго так продолжаться не может. За такие вещи виновные должны отвечать. До бесконечности безответственность продолжаться не должна. После шести обрушений, которые были в разных точках нашей страны (казарма училища в Томске – 6 человек погибли), виноватых не выявили и, естественно, выводы не сделали, никого к ответственности не привлекли.

– В советское время у нас крыши не падали, хотя дома строили тоже уникальные. Что характерно, дома, построенные тогда, и сегодня не падают. Специалисты все те же – хорошие, но что-то изменилось?

– Была другая система контроля и экспертирования. Представьте себе, что могло бы случиться дальше, если бы Останкинская башня была построена с такими же ошибками?!

– Как я понимаю, раньше очень тщательно исследовали местность, где предполагали затеять стройку. Сегодня много говорят о том, что «Трансвааль-парк» был построен не на том месте, что под ним – болотистая почва, срытые курганы и могильники, пустоты, а потому сначала «поехали» стены, а потом рухнула крыша? Что в этих утверждениях правда?

Могу сразу сказать, что первый осмотр очищенного дна бассейна, фундамента, на котором он стоял (там очень мощная подземная часть), не наводит на мысли, что тектонические подвижки – причина происшедшего. Иначе там были бы трещины. Я надеюсь, что эксперты проведут тщательный анализ.

– Вы видели пленку, на которой заснято происходившее внутри комплекса в момент обрушения?

– Я просмотрел все пленки очень внимательно, причем вместе со специалистами. Что касается пленки, где было бы запечатлено падение первой опоры, то такой пленки, к сожалению, нет. Там нет камер внутри, есть камеры, которые снимают с крыши, сверху.

– Вы отрицаете возможность террористического акта?

Мы подробно расспросили сотрудника комплекса, который наблюдал происшедшее, сидя под горкой, по которой люди скатывались в бассейн. Он сказал, что не слышал хлопка, никакого взрыва, не видел никакого дыма.

– Все руководители города и ведомств дружно отвергают возможность террористического акта, хотя, как ни странно, такую версию все бы приняли гораздо легче. Мы так привыкли все валить на террористов, все этим объяснять, что все другие причины, не террористические, а вполне мирные, шокируют гораздо сильнее. И все же что, на ваш взгляд, стало причиной трагедии?

– Никто, кстати, никаких версий не отметал: чтобы сделать окончательное заключение, надо сделать лабораторные анализы и замеры снегозапасов, замеры того же самого намерзшего льда, который там был на куполе, поднять всю документацию по маркам бетона, который использовался при строительстве, наложить все это на те температурные режимы, при которых производилось бетонирование опор купола, взять соскобы со всех конструкций, чтобы исключить разные версии, в том числе и версию теракта. Неблагодарное дело – строить догадки. На мой взгляд, все дело может быть в ошибках при строительстве или в неправильно выстроенной системе эксплуатации здания. Но сейчас главное – профессионально разобраться в причинах происшедшего, дать ясную, понятную, может быть, и не очень приятную для кого-то оценку. Могу сказать, что это будет трудно, потому что каждый захочет вывести из-под подозрения свое дело, свою службу. Мне кажется, это неправильно, наоборот, нужно вернуться к тем решениям, которые были приняты при строительстве, тем более что объект уникальный, тем более что подобные объекты сегодня строятся в нескольких российских городах. От себя могу сказать, что я облазил за ночь в комплексе все и вся, мне кажется, что при таких погодных условиях, какие были в эту зиму в Москве, такое количество льда на несущих конструкциях могло привести к любой трагедии.

– Что можно сделать, чтобы таких происшествий больше не было?

– На самом деле у нас есть масса законов, норм. Первое, с чего надо начать, – это всем изучить эти законы и нормы, а потом их выполнять, в том числе строителям. Второе – воспитание в наших гражданах жесткой границы между деньгами и ответственностью. Ни для кого не секрет, что за определенную плату сегодня можно получить все разрешения. Например, чтобы открыть предприятие по закону, нужно бегать полтора года, если платите деньги чиновникам, то вам открывают то же предприятие за полторы недели. Мы все платим за чье-то желание заработка очень дорогую цену. Вы знаете только о событиях в Москве, а у нас идут работы на пяти объектах в разных уголках страны.

– Что вы будете сегодня делать, чтобы предотвращать ЧП?

– После событий 11 сентября в США многие страны стали разрабатывать разные системы, вплоть до устройства крон-балок на крышах для десантирования с верхних этажей. Мы не отстаем, создан и проходит испытания «конус спасения», работает Всероссийский центр мониторинга и прогнозирования «Антистихия», на нашем полигоне в Ногинске построен полный профиль станции метро, что во многом помогло при проведении работ в нашем метро при последнем теракте.

– Есть какие-то очень сложные для контроля объекты?

– Из Тольятти в Одессу тянутся две полутораметровые трубы, по которым качают аммиак. Они пересекают две тысячи водных преград, сумасшедшая по сложности система контроля под водой, над водой, диагностика утечки аммиака. Саяно-Шушенская ГЭС – огромная плотина, ведем постоянный мониторинг ее состояния, что непросто. Чем дальше мы идем в своем развитии, тем больше мы должны думать о системах безопасности, тем больше должны вкладывать средств в эти системы. Если мы этого не хотим делать, то надо перебираться жить в пещеры, готовить на кострах, освещать пещеры факелами, отказываться от химических производств, энергопотребления и так далее. Мы этого не хотим? Тогда нужно думать о том, как от всего неблагоприятного защищаться.