Точная наука любовь. Жизнь Мари и Пьера Кюри как повод для спектакля

Театр, в отличие от кино, нечасто обращается к биографии великих ученых, хотя многие из них с лихвой содержат материал как для трагедии, так и для любовной драмы и даже комедии. Тем ценнее подобный опыт, да еще такой художественно убедительный, как спектакль Московского областного Камерного театра «Мари и Пьер». Постановка заслуженного артиста РФ Валерия Якунина о супругах Кюри блистательно развенчивает миф о том, что ученые – народ сухой и к лирике не способный. За рассказом об открытии радия стоит история любви двух незаурядных людей друг к другу и, разумеется, к науке.

В спектакле полька Мари Склодовская и француз Пьер Кюри захвачены в самый прекрасный период их жизни. Еще нет ни славы нобелевских лауреатов, ни великих открытий, которые войдут во все учебники по физике, заставляя рыдать чувствительных девочек над подробностями научного подвига супругов. Еще нет ничего. Кроме неистовой готовности изголодавшейся по настоящему исследовательскому труду недавней гувернантки Марии. И сосредоточенности Пьера на своей пока еще относительно мелкой научной работе…Это история любви, и все-таки не мелодрама. Может быть, авторами постановки и не соблюдена биографическая точность, зато верно схвачен темперамент героини. Мари была пружиной в этом союзе. В историческом тандеме Мари – Пьер Мария Склодовская при всем своем желании слить два элемента в один сплав, объединить работу двух личностей под одним брендом – Кюри – все равно неудержимо выходит на первый план. Хотя бы потому, что после смерти Пьера у нее впереди еще оставались два насыщенных десятилетия. Но правда жизни стала правдой сцены: в характере Мари опорная сила – сила воли. Это придает постановке ценнейшее качество – ощущение абсолютной достоверности разыгрываемой актерами истории.Скорость химической реакции зависит от катализаторов. Мари (заслуженная артистка Московской области Елена Доронина) врывается в промерзшую лабораторию парижской Школы физики и химии при Сорбоннском университете, нарушая, разгоняя размеренное течение жизни Пьера Кюри. Внешнее сходство актрисы-брюнетки и реальной Марии-блондинки ограничивается худобой: ради учебы, ради того, чтобы попасть в лабораторию известного уже к тому времени ученого Кюри, полунищая полька голодала до обмороков. Но зато достигнута полная психофизическая идентичность актрисы и ее персонажа. Мари у Дорониной стремительная, логичная, как линейный алгоритм, холодная ко всему, что мешает исполнению долга. А из всего многообразия житейских долгов (супружеский, материнский, гражданский и так далее) ею выбирается один – долг перед своим талантом. Актрисой создан живой, пульсирующий образ женщины, которая знает всему истинную цену, видит цель, добивается ее… Но все-таки инстинкт ученого в ней не затмевает до конца женского инстинкта. Удачное решение научной проблемы завершается сексом прямо в пыли того сарая, где из тонн руды добываются миллиграммы радия. Кстати, это радиоактивное вещество Мария годами носила на шее в колбочке как амулет. Пока еще она любит, и она любима… Пока еще Пьер жив… Пока еще она не болеет раком…Однако без равного по таланту партнера – артиста Олега Курлова – воплотить на сцене такой мощный женский тип Дорониной вряд ли удалось бы. Пьер… Маленький штрих – волосы подняты ежиком, и как-то вдруг достигается портретное сходство. Полный антипод Марии, по сути, большой воспитанный ребенок. Если бы не она, рвущая его представления о пределах допустимого, он так и остался бы известным в узких кругах изобретателем «весов Кюри» или еще чего-то в этом роде. Олег Курлов филигранно тонко очертил тип романтика Пьера Кюри. Такой чистый человеческий тип, без малейшей примеси дурного. Пьер рассеян. То халат наденет лишь на один рукав, то устроит короткое замыкание. Пьер обречен – ангелам не место на земле…Под копытами лошади извозчика на мостовой его светлый дух покинет бренное тело. Зрители угадывают эту трагедию, которая выносится авторами за скобки спектакля. Впрочем, такой женщине, как Мария Склодовская, муж в физическом плане, вероятно, не был так уж необходим: после смерти Пьера она завела дневник и в этом дневнике разговаривала с ним, как с живым.«Мари и Пьер» – это еще и смешная история, но не комедия. Все комичное, житейское, компромиссное несут в себе остальные персонажи. Жоржет, кухарка и нянька маленькой Ирен Кюри (тоже будущего нобелевского лауреата), своей болтовней нечаянно наводит Мари и Пьера на гениальный эксперимент. Ректор де Клоза (заслуженный артист РФ Виктор Шутов) доставляет зрителям немало причин для настоящего хохота. Гюстав Бемон (заслуженный артист Московской области Сергей Вершинин) являет собой забавный типаж дельца от науки, заработавшего в конце концов капитал, но не вконец беспринципного. Родольф Щютц, директор института физики и химии, в исполнении заслуженного артиста Московской области Михаила Рогова, воплотил в себе все черты научного «куратора», и этому типу при науке стоит отдать должное – без контактера с внешним миром ученому не обойтись точно так же, как артисту без антрепренера.Внешний мир делает слабые попытки просочиться в замкнутое пространство лаборатории Кюри посредством не только вышеперечисленных персонажей – пронырливые репортеры со своими вспышками магния лезут во все щели сарая, где работают супруги Кюри… Еще бы! Для молодого века открытие такого уровня было сравнимо разве что с запуском космического корабля! Ведь 1 грамм радия – сверхмощного топлива на тот момент – стоил 200 килограммов золота! Мир готов был принять ученых в свои объятия, Париж готов был носить их на руках…Париж – колыбель изысканных искусств и европейского шика. Атмосферу Парижа режиссер Валерий Якунин передает через кинохронику тех лет. «Мулен Руж», синематограф (прямо в зрительном зале за инструментом – тапер), улицы, лица, паровозы, движение – темп динамичной и прогрессивной эпохи. Но для Мари и Пьера это не имеет никакого значения – мир и цель сосредоточены в узких рамках исследовательского процесса внутри стен лаборатории. Кстати, колб и аппаратов для физико-химических измерений (бог знает, что это за аппараты!) на сцене не меньше, чем научной терминологии. Здесь есть место и машинерии, и химическим превращениям в колбах, что так восхищает простоватую Жоржет, и даже пыль от мешков с «урановой рудой» вполне осязаема в зрительном зале. Громыхающая железная лестница, железная обивка стен, железная кровать под лестницей, механический подъемник для тяжестей, высокое окно, равняющееся с уличным тротуаром, старый комод и весь присущий специфике работы физиков и химиков хлам создают ощущение полной визуализации. При этом режиссер сознательно не стал прибегать к помощи различных научных консультантов, дабы не иссушить живую историю до документалистики. Похоже, Валерия Якунина до сих пор удивляет та легкость, с которой создавался этот спектакль…Финал с высокой латынью на музыку Карла Оффа звучит торжественно и патетически. Фразу Мари «Нам дадут Нобелевскую премию, а мне нечего надеть!» заглушают благородные аккорды, гаснет свет, и на стенах лаборатории фосфорическим светом начинают светиться формулы…Спектакль «Мари и Пьер», как и его главные герои, несет в себе ясность и зрелость нравственного чувства, верности своему чувству и делу всей своей жизни. И в этом его непреходящее обаяние.