На чтение: ≈ 8 мин.С неизбежностью весеннего таяния снегов или набухания почек вспыхивает каждый год дискуссия, по каким правилам следовало бы принимать детей в первый класс. Еще недавно родители возмущались тем, что престижные гимназии устраивают тестирование. Доводы часто оказывались и в самом деле убедительными. Тестирование отменили. Теперь все школы города Санкт-Петербурга должны принимать детей без отбора. В порядке живой очереди. Но – при наличии вакансий. Кто не успел, тот опоздал. И телевидение сладострастно демонстрирует нам ночные костры накануне первого дня подачи заявлений, немыслимые очереди у дверей знаменитых школ, номера на ладонях родителей, готовых биться за право своего ребенка учиться именно здесь и больше нигде. Директора же в каждой гимназии стараются умело использовать данное им право набор первоклассников ограничить.
Вакансии, конечно же, есть для тех, кто готов сделать спонсорский взнос, кто может быть так или иначе полезен школе. А кроме того, если отмести соображения сугубо материальные, остается вполне понятное стремление педагогов познакомиться с будущими учениками все-таки заранее и хоть как-то определить их способности. Изучение иностранного языка с первого класса – задача, с которой, как показывает опыт, некоторые дети самостоятельно справиться не могут. Родители считаться с этим не хотят. И пока администраторы разных уровней ломают головы, придумывая правила, которые бы всех устроили. мамы и папы продолжают негодовать.
В нынешнем году наибольшее возмущение вызывало то обстоятельство, что знаменитые языковые школы предлагают свои подготовительные курсы не только детям, но и… взрослым. То есть это может быть папа, мама, бабушка – тот человек, кто будет на первых порах помогать ребенку дома. В одной из телевизионных программ такая услуга трактовалась как изысканное вымогательство: курсы-то платные! Попробуй, мол, откажись – сразу скажут, что для вашего ребенка вакансий нет!
Меня, признаться, очень удивила в свое время завуч гимназии, куда я в связи с переездом решила перевести свою внучку-второклассницу. Завуч – она сама вела один из вторых классов – долго листала тетрадки девочки, не блиставшие хорошими оценками, расспрашивала о семье. Потом вдруг решилась: ладно, если вы и дальше будете так заинтересованы в этом ребенке, мы ее возьмем. «При чем тут мой интерес?» – не поняла я, но промолчала. Только позже, когда мы вместе с внучкой немало часов провели над переводами и диктантами – в школе и вузе я, к счастью, учила тот же французский, который углубленно преподается в этой гимназии, – стало понятно, что имела в виду завуч. Программа, предложенная детям, проходившим 4 года за 3, для ребенка со средними способностями была тяжеловата. Можно возмущаться этим, писать жалобы, менять учителей, добиваться перемен, но уже, видимо, для тех, кто придет в школу через два-три года. Нашим-то досталось то, что досталось. И мы в своем семействе решили не тратить времени на переводы из школы в школу, а попытаться одолевать трудности вместе с ребенком. Школа расположена в двух шагах от дома, французский вспоминать бабушке даже приятно. Можно найти в этих занятиях даже кое-какую выгоду.
Кто из нас кого учит теперь, через пять лет, – большой вопрос. У внучки и память свежее, и тренировки стало больше, чем у меня. Но сам факт, что кому-то из взрослых все это время были интересны школьные уроки, наши разговоры, невольные обращения к французским классикам, к истории отношений Франции и России, – все оказывалось стимулом более значительным, чем просто погоня за хорошими оценками. В том, что школа, вызывая, может быть, справедливый гнев, предлагала такие насыщенные программы, есть, как выясняется, и кое-что положительное. Родители, если они хотели сохранять взаимопонимание, должны были и Фета с Тютчевым вспоминать, и Пушкина перечитывать, и в интернете искать кое-какие сведения для школьных рефератов, и обращаться вместе с ребенком к библиотечным каталогам. Некоторые стали пользоваться услугами репетиторов. Некоторые нашли учебное заведение полного дня, где все услуги по обучению и воспитанию берут на себя профессионалы. Но это за очень большие деньги. Таких возможностей у большинства нет. А школа, которая сама из года в год «тянула» детей, «прикрепляла» сильных к слабым, бесплатно давала дополнительные уроки, уже в прошлом, учителей, которые искренне заинтересованы в каждом ребенке, готовы тратить на него свои силы и нервы, искать подходы, воспитывать, остается все меньше и меньше. Так что в нашей гимназии по-настоящему хорошо учиться стали только те, кому помогают даже не репетиторы, а кто-то из членов семьи.
Нового в этой ситуации мало. Давно известно, что в семье циркачей чаще всего растут юные артисты цирка, музыканты заражают своего ребенка любовью к музыке, моряки – любовью к морю. И всегда было известно, что маме нужно брать отпуск в сентябре, если ребенок идет в первый класс. Пока первый класс был легким, хватало одного месяца маминого отпуска. С усложнением программ этого стало мало. А с добавлением иностранного от мамы (или папы, бабушки) требуется теперь и некоторое знание иностранного языка. Хотя бы для начала.
Так что ирония по поводу курсов для взрослых вовсе не уместна. Программы будут меняться, тесты – совершенствоваться. Но в любом случае учиться вместе с детьми придется и нам, взрослым. Всю жизнь. Иначе становится непонятно, о чем разговаривают наши дети, в какие игры играют на своих компьютерах, а в итоге – что за люди растут. Пока пришлось осваивать иностранный язык, мобильники, компьютеры. То ли еще будет!
Санкт-Петербург
Выбор читателей
Комментарии