Татьяна МОСКВИНА: Я не пишу, чтобы подтверждать свой писательский статус

Татьяна Москвина – критик, писатель, драматург, автор замечательной прозы («Смерть – это все мужчины», «Жизнь советской девушки»). И хотя сама она неоднократно признавалась в нелюбви к слову «критик», больше всего читающая публика знает Москвину по рецензиям на книги, спектакли и фильмы, безупречные по стилю, вкусу и аргументации. Сегодня Татьяна Москвина согласилась ответить на вопросы «Учительской газеты».

– После «Жизни советской девушки», которая вошла в короткие списки сразу нескольких литературных премий, вы перестали писать прозу. В последние годы вышли сборники ваших критических статей – «Культурный разговор» и «Топ-топ хронотоп». Вы намеренно взяли такую паузу? У вас есть идея нового прозаического произведения, о чем оно будет?- Да, тяжелы грехи мои. В то время как вся страна буквально изнемогает от недостатка прозы, я который год бессовестно срываю поставки! Оправданий мне нет и быть не может: от Камчатки до Калининграда народ отчаянно жаждет, вожделеет прозы, а я с 2014 года занимаюсь, понимаете, саботажем.Вообще-то в качестве слабой защиты: первая моя книга (роман «Смерть – это все мужчины») вышла в 2004 году, стало быть, писательский стаж у меня совсем детский – 14 лет, и за это время все-таки я написала четыре книги прозы и пять пьес. Я ведь обязательств писать именно прозу не брала, я просто пишу в той форме, какая мне сегодня по душе. В последнее время тянет к драматической форме. Я сочинила несколько новых пьес, они скоро увидят свет, некоторые имеют сценическую перспективу, некоторые вошли в новый сборник, который собирается издавать «Лимбус». Называется «Жена лейтенанта Коломбо».А проза… Замыслов-то у меня много, но бедное белковое тело с ужасом ждет периода их воплощения, который у меня проходит с чрезвычайным напряжением – несколько раз во время сочинительства я буквально падала от изнеможения. Эдак посидишь с годик, получишь жалкие гроши, две с половиной бездарные рецензии, три теплых слова от приятелей – о, радужное будущее… А если совсем серьезно: я не пишу, чтобы подтверждать свой писательский статус, мне надо идти «на подвиг». Что-то такое учудить, что могу только я. А это не каждый день и не каждый год возможно.- «Жизнь советской девушки» – это воспоминания о советской жизни. Сейчас вообще заметна эта тенденция, когда многие хорошие писатели переосмысляют советский опыт, переносят действие своих новых книг в Советский Союз. У Александра Архангельского вышел хороший роман «Бюро проверки», у Алексея Варламова – «Душа моя Павел». С чем вы связываете этот советский ренессанс?- Когда появилась «Жизнь советской девушки», еще никакой литературной моды на советское прошлое не было в помине. Театры заманивали зрителя на «развенчание советских мифов». Так что, если бы ваш Архангельский написал свой текст четыре года назад, это был бы поступок. А надевать рюши и фестончики, когда их уже несколько лет как носит «губернаторская дочка», тут смелость интеллекта вряд ли нужна. Одно дело – поймать волну, другое – угадать ее приход. Советское прошлое как целокупный феномен – материал историков, философов, эпических писателей. А люди хотят, чтобы у них не отбирали жизнь и не рвали ее на куски. Они взыскуют целостности, связи времен, живого смысла. Им нужно чувство пути. Поэтому призрак коммунизма появляется вновь и вновь, как тень отца Гамлета, и спрашивает нас: «А что за общество вы строите? Вы решили в нем хоть один серьезный социальный вопрос? Вы довольны, вы счастливы?» И тут личный опыт проживания жизни в разных исторических временах вызывает резонанс – человек будто просыпается, что-то вспоминает и узнает, словно вот ночью вышла луна и осветила темный лес, оказалось, ничего страшного, вот же тропинка… Я иду!- Совсем недавно вы приняли участие в коллективном сборнике «Как мы пишем», где современные писатели рассказывают о своем творчестве, о том, как они пишут. Представим, что ваше интервью читает человек, который никогда не писал, но очень хочет стать писателем. Какой совет вы ему дадите?- Я бы никого не стала отговаривать от такого прекрасного занятия, как литература. Читать и писать – блаженство! Способ познания и самопознания. Пусть пишут. Только надо твердо знать, что это занятие больше не приносит дохода. Быть профессиональным писателем невозможно. Причем смешно, что люди, читающие книги на бесплатных сайтах, удивляются мизерности писательских гонораров. Дорогие мои, а вы не видите тут никакой связи? Вы перестали покупать книги, а кто тогда и из каких таких достатков будет оплачивать труд писателя?Пишите, пишите. Из вас же Логос палкой не выбьешь. Сейчас существуют литературные курсы, литературные школы, я сама в одной такой время от времени преподаю (это школа, которую проводит в Москве Мария Голованивская). Вреда от этих занятий не вижу никакого, литературная грамотность всегда полезна. Она украшает даже посты в соцсетях.- Как вы оцениваете современный российский институт литературных премий? Они помогают рядовому читателю определить, кто на самом деле сегодня лучший в отечественной прозе?- Никаким образом литературные премии не помогают выявлять лучших, да и что это такое в литературе – лучший? Достоевский лучше Тургенева или, скажем, Лескова? Премии, будучи вестью из ведомства Фортуны, выявляют не самых лучших, а самых фартовых. Тех, кому повезло именно сегодня. Но в коротких списках премий, как правило, находятся произведения приличного уровня, неплохого качества. Так что можно смело идти по этим спискам и читать отобранные экспертами книги. В литературе пока нет такого позора, как у театроведов, которые ежегодно выдвигают на пресловутую «Золотую маску» процентов 40‑50 совершеннейшего мусора. Ну что делать, плохо у многих театроведов и с образованием, и со вкусом, и пишут они ужасно. Нет, в нашем литературном царстве все гораздо пристойнее. Вообще литература – это наш Сталинград. Твердыня, которую охраняет горстка воинов… Человек 70‑80. Я бы им всем раздавала премии каждый год.- Кого из наших современников будут читать через сто лет?- Пессимистический ответ звучит так: никого. А если подумать… Очень может быть, что Успенского и Петрушевскую. Потому что они написали много сказок, а настоящие сказки – они живучие.- Мы этот вопрос задаем каждому нашему собеседнику. Каких книг, на ваш взгляд, не хватает в школьной программе? Какие книги должны быть в списке обязательного чтения для школьников, а каких книг быть не должно в принципе?- Понимаете, мои дети отучились уже, и я не знаю, что там сегодня в школьной программе. Вроде бы русская классика осталась, Пушкин с Гоголем на месте, не правда ли? А коли человек прочел хотя бы Пушкина с Гоголем, он ведь уже спасен. Дискуссию вызывают век ХХ и современность. Что до советской литературы, тут я всей душой за наших прекрасных писателей, которые писали вне идеологии, как будто под звездами вечности. Это Вера Панова, Евгений Шварц, Израиль Меттер, Александр Володин, Вадим Шефнер, Юрий Казаков и многие другие. Школьники, я думаю, были бы рады прочесть «Сережу» Пановой, «Тень» и «Дракона» Шварца, «Мухтара» Меттера, повести Шефнера, рассказы Казакова. Это образцовые вещи. Ближе к нашим дням? Бродский и Довлатов, Петрушевская и Маканин. Если мне поручат это дело, я, конечно, поплачу и выберу, а пока не поручили, позвольте откланяться. Что-то вы меня встревожили своими вопросами. Пошла писать прозу, вдруг через сто лет попаду в хрестоматию?!