Тарас Бульба: новое пришествие. Главный «блокбастер» Гоголя выходит на киноэкраны

Главный литературовед отечественного кинематографа Владимир Бортко, на счету которого теперь уже хрестоматийные экранизации Булгакова и Достоевского, вновь готовится к премьере. 1 апреля, аккурат в день рождения Гоголя, Бортко представит публике свою новую историческую драму «Тарас Бульба». По мнению режиссера, картина не только ознаменует юбилей великого писателя, но, вполне возможно, превратится в явление геополитическое. И кто знает, может, именно ей окажется под силу примирить народы, чьи отношения с некоторых пор не назовешь задушевными. Ведь сам Николай Васильевич считал, что русские и украинцы – это единая нация, неделимое целое. А кто об этом забыл, того милости просят в кинозал.

Досье «УГ»Первая экранизация «Тараса Бульбы» вышла в свет еще в дореволюционной России, в 1909 году.В 1924 году историю запорожского атамана воссоздали на экране кинематографисты Германии.В 1936 году «Тарас Бульба» выходит на экран под производственными флагами Франции и Великобритании.На 22 июня 1941 года режиссер Александр Довженко назначил первый день съемок «Тараса Бульбы». Фильм не случился: практически вся съемочная группа ушла на фронт.В 1962 году американский режиссер Дж. Ли Томсон снял «Тараса Бульбу» со знаменитым Юлом Бриннером из «Великолепной семерки» в главной роли.В конце 60-х годов за повесть Гоголя хотел взяться Серей Бондарчук. Кинематографическое начальство в постановке ему отказало.В 1987 году «Тараса Бульбу» экранизировали в Чехословакии.

За съемки «Тараса Бульбы» Бортко планировал взяться еще в 2000 году. Но переговоры с украинскими партнерами зашли в тупик, и история жизни и смерти легендарного запорожского казака временно отошла на второй план, уступив место философским размышлениям князя Мышкина в сериале «Идиот» и званому вечеру у Сатаны в «Мастере и Маргарите». В 2005-м «Бульба» вновь возник на творческом горизонте режиссера: в высоких кабинетах припомнился грядущий юбилей Гоголя, а один из крупнейших телевизионных каналов, со счастливой регулярностью несущий русскую классику в массы, надумал со временем превратить картину в сериал. Но главным, конечно, было желание самого Бортко экранизировать любимого автора и именно на этой славной патриотической ноте завершить свою кинокарьеру. Не пришлось долго раздумывать и над тем, кто сможет оживить образ, знакомый каждому из нас по школьному курсу литературы. Богдан Ступка, кто же еще! Лицо украинского и неколебимый столп российского кинематографа, казак и атаман с немалым экранным стажем. Правда, ходят слухи, что на роль Тараса хотели пригласить Жерара Депардье, но случайно узнавший об этом знаменитый украинский режиссер Юрий Ильенко пообещал объявить голодовку, если эту роль отдадут иностранцу. Сыграть Остапа, старшего сына Тараса, казака «сурового к другим побуждениям, кроме войны и разгульной пирушки», но вместе с тем «имевшего доброту в таком виде, в каком она могла только существовать при таком характере и в тогдашнее время», пригласили всеми признанного супермена Владимира Вдовиченкова. И время показало, что пригласили не напрасно. Потому что оказался не жалеющим себя работягой, которому наверняка с криком «Верю! Верю!» зааплодировал бы сам Станиславский.

Заминка вышла с Андрием, «имевшим чувства несколько живее и как-то более развитые», героем, пожалуй, самым неоднозначным и противоречивым, о чьих поступках можно спорить до хрипоты, а к согласию в итоге так и не прийти. Всех конкурентов обошел в этом кинозабеге Игорь Петренко, легко сменивший кавказскую папаху Печорина на высокую шапку запорожского казака. Бортко вслед за Гоголем, даже не похоронившим молодого панича, считает Андрия единственным виновником случившейся трагедии: «За что отец его и убил, потому что можно делать все что угодно, но нельзя предавать Родину». Но Игорю Петренко на этот раз удалось невозможное. Каким-то нечеловеческим усилием актерской воли он сумел обелить своего героя, очистить, сбить с него наросты стереотипов, въевшуюся грязь, возможно, не слишком внимательных и глубоких прочтений. Сам взглянул и других заставил посмотреть на него новым, незамыленным взглядом. В исполнении Петренко Андрий – человек с вполне современной, а вовсе не со средневековой системой ценностей. В понимании актера его герой и не предатель вовсе: «Законы души и сердца часто пересиливают навязанные извне законы социума. Если бы все были такие, как Андрий, никакой войны на земле бы не было. Потому что между резней и любовью он выбрал любовь. Во имя своей женщины он не струсил пойти наперекор всем тем ценностям, в которых был рожден и воспитан. Куда проще было остаться среди своих. Но он пошел трудной дорогой позора и предательства, только чтобы защитить свою любовь».

И все-таки, подчеркивает Бортко, эта история не про Остапа и даже не про Андрия. Она про Тараса, и образы сыновей понадобились Гоголю исключительно для того, чтобы оттенить непростой характер казацкого атамана.

– Что такое в нашем понимании «Тарас Бульба»? – восклицает режиссер. – «Шароварная история» из школьной программы, прочитанная однажды, как правило, из-под палки и потому совершенно неправильно. А ведь на самом деле это моноповесть, где главный герой даже и не человек, а персонификация души русского народа. Об этом мой фильм. О русском духе, о «широкой, разгульной замашке русской природы», о «необыкновенном явлении русской силы», которую «вышибло из народной груди огниво обид». Когда я работал над картиной, то мысленно признавал над собой только одного судью – самого Николая Васильевича Гоголя. Хочется верить, что его результат бы не разочаровал.

В этом режиссер, скорее всего, прав. Сам большой любитель довести любое явление до размеров неимоверной гиперболы – уж если шаровары, то «шириной с Черное море, с тысячью складок», а если богатырь, то непременно двадцати пудов весу (320 кг, между прочим) – Гоголь, безусловно, оценил бы и художественный, и финансовый размах нового фильма. В своих описаниях Николай Васильевич всегда был столь образен и красочен, столь неправдоподобно фантастичен, что незачем теперь упрекать режиссера, который, сняв фильм декоративный и местами лубочный, всего лишь поддался извечной гоголевской театральности. Ведь в кинематографическом мире Бортко известен как тонкий и необычайно бережный иллюстратор, уважительный и не позволяющий себе никаких вольностей по отношению к первоисточнику. Вот и на сей раз он аккуратно перенес литературу на экран, немало, по собственному признанию, поломав голову над тем, как сделать видимой поэтику гоголевского языка. И то, что все у него такое яркое, новенькое, на солнце сияющее, так оно и у Гоголя точно такое же – откройте наугад «Миргород», и вы непременно наткнетесь на что-нибудь «золотое», «чеканное», «могучее», «пышущее», одним словом – «самое-самое». Гоголь, говоря современным языком, специалист по блокбастерам. Ведь что такое «Вий» и практически вся «Диканька», если не мистические триллеры, будто специально вылепленные по всем законам жанра для астрономических тиражей и таких же кассовых сборов? Но в отличие от всплесков современной коммерческой мысли Гоголь славился не только тягой к бесконечным эффектам, но и теми мудростью и глубиной, которые и оставили его в веках. И сколь бы много «внешних» претензий ни предъявляли к новой картине Владимира Бортко, нельзя не признать, что за всем наносным, батальным и сомнительно спецэффектным режиссер, как и подобает большому мастеру, сохранил главное – трагедию, боль и неповторимый гоголевский ком в горле.