На чтение: ≈ 12 мин.Прошли ЕГЭ и ГИА. По регионам подводят результаты. Скоро окончательно обнародуют цифры: столько-то стобалльников, столько-то не преодолевших минимальный порог. В этой статистике не будет учтено одно: количество детей, чья психика и здоровье были подорваны экзаменами.
В прошлом году на одном из ГИА в одном из регионов случился скандал, который замяли. Учительница, которая мне об этом рассказала, просила конкретные данные не называть. Соблюдая ее просьбу, передаю только сам факт. Девятиклассницу на экзамене парализовало. Учительница была тому свидетелем. Девочка сидела за партой. Вдруг ее голову резко повело в сторону, перекосилось лицо, на сторону завалилось туловище. Ребенок упал. Вызвали «скорую». Две недели девочка лежала в больнице. «И что бы вы думали? – возмущалась учительница. – Сдавала эта ученица потом вторично ГИА без всяких поблажек!»
Стоит ли экзамен – ТАКОЙ экзамен – желанного поступления в институт, последует ли за ним прекрасное будущее?
Кто-нибудь из российских медиков за годы проведения ЕГЭ и ГИА всерьез изучал величину и последствия стресса, который испытывают школьники во время экзаменов? Я, по крайней мере, об этом не слышала. Как верхушка айсберга всплывают на поверхность известия о самоубийствах детей во многих российских регионах после или до ЕГЭ по математике, русскому языку. В прошлом году СМИ массово публиковали такие новости. В этом году все молчат – объясняют это тем, что не нужно давать подросткам пример для подражания. Но дети не из подражания убивают себя. Неудача на экзамене для самых неуравновешенных равносильна смерти. Кого-то этот провал лишает поступления в вуз или колледж. Кто-то боится рассказать о случившемся родителям. Есть ведь немало неблагополучных семей и жестоких отцов и матерей… Я не думаю, что в этом году нет подростковых самоубийств из-за ЕГЭ и ГИА. Просто о них не говорят.
«Пожалуйста, дайте нам возможность сдавать ЕГЭ и ГИА в родной школе!!! Мы боимся, мы в чужой школе пишем хуже, чем могли бы!» Об этом просят все дети, во всех интервью, во всех регионах, не первый год просят – разве не так, коллеги-журналисты?! И мы добросовестно передаем их крик души в своих репортажах, статьях… Только эту слезную детскую просьбу никто не слышит. А ведь можно было бы переделать регламент, подумать, устроить расписание экзаменов таким образом, чтобы хотя бы в этом пункте сделать стрессовую ситуацию для детей чуть меньше. Ребята еще просят не только в родной школе сдавать страшный экзамен – они хотят сдавать его со своими, родными учителями. А почему нет? Или это значит, что государство априори не доверяет педагогам?
ЕГЭ и ГИА – почему их проведение столь бесчеловечно строго? В «ЕГЭ-копилке» той же школьной учительницы, которая рассказала мне о временном параличе ученицы, есть немало других поразительных случаев. Из паспорта мальчика-медалиста на ЕГЭ по русскому языку выпала крошечная бумажка. Всё знал этот вундеркинд. Решительно всё на свете, но никак не мог запомнить стили речи. Три строчки с перечислением стилей речи записал ребенок на бумажке и вложил в паспорт. Других шпаргалок при нем не было. Но дама из Департамента образования, присутствовавшая при столь ужасном происшествии, устроила такой скандал, что мальчик, обычно спокойный и адекватный, впал в истерику. Неужели 11 лет отличной учебы в школе не подтверждают того, что он обладает высоким уровнем знаний по русскому языку? И разве может кто-то из нормальных, умных взрослых утверждать, что человек – а не робот – знает о русском языке, математике, английском – ВСЁ? У каждого найдется тот или иной пробел. Этим мы и отличаемся от машин. Школа 11 лет оценивает ученика и его способности. Почему же мы не верим школьным учителям, а верим компьютеру, проверяющему тесты ЕГЭ?
Только подумайте, какой стресс должен испытывать ребенок, зная, что он идет на испытание, от которого зависит вся его судьба, и что самая малая помарка, случайная ошибка перечеркнет все его учебные заслуги в прошлом! Вот еще один случай из «ЕГЭ-копилки» той же моей знакомой учительницы. После ЕГЭ к учительнице подошла возмущенная представительница университета, которая была в составе комиссии. «Он что у вас, больше всех знает?» – вопросила возмущенная вузовская преподавательница. «Кто?» – не сразу поняла учительница. – «Этот ваш медалист. Я ему так и сказала: «Ты что, больше всех знаешь?» Он что у вас, слишком умный? Говорит, что вопрос в тесте составлен некорректно!»
Школьная учительница, защищая своего ученика, настояла на расследовании. Оказалось, действительно в КИМах один из вопросов был некорректным, на него нельзя было дать однозначный ответ. Сколько же унижения пришлось пройти пареньку, заметившему ошибку, и его смелой учительнице, чтобы отстоять свою правоту. А если бы они не оказались столь настойчивыми? Если бы баллов, которых этот и другие выпускники недобрали в результате ошибки, не хватило им для воплощения мечты, поступления в выбранный вуз?
Нельзя вручать человеческую жизнь компьютеру. Человеческий фактор нужно учитывать на экзамене. В этом я убеждена. Расскажу два случая из собственного экзаменационного прошлого.
Случай первый произошел в школе, в советские еще времена. Мне хотели поставить «четыре» за выпускное сочинение. Мое подростковое самолюбие взвилось до небес – это как же так? Через пару дней я еду на Всероссийский слет авторов лучших школьных сочинений представлять всю Новгородскую область – и мне ставят «четверку» именно за сочинение и первый раз в жизни? Слова «апелляция» тогда не было. Просто моя школьная учительница, со мной солидарная, отправилась в роно выяснить, в чем дело, и посмотреть злополучное сочинение. Оказалось, что ошибок в нем не было. Просто комиссии не понравились мои многочисленные тире. Авторские знаки, поставленные для эмоциональности. Ну не знала я, что авторский стиль на экзамене – это отклонение от нормы. «У вас тире, а у другой медалистки в другой школе – всё двоеточия, – со вздохом сказала методист из роно, – тоже авторские знаки, понимаешь… А нам что с вами, такими нестандартными, делать?..»
Мне все-таки поставили тогда «пять». А если бы это был ЕГЭ и работу проверял компьютер? Тройку бы я схлопотала со своей индивидуальностью, даже если бы это было лучшее школьное сочинение в мире…
Второй случай произошел со мной в пединституте. Преподаватель по высшей математике, человек педантичный и замкнутый, проводил у нас экзамен. На нашем факультете начальных классов и английского языка учились 105 человек, все – девушки. К девичьим способностям в области высшей математики наш педагог относился весьма скептически. Кроме того, мы все были для него на одно лицо, так как на лекциях он на нас не смотрел, а на практических занятиях быстро и коряво писал формулы на доске, повернувшись к нам тылом и не заботясь о том, успеваем ли переписывать сии загадочные знаки в тетрадки. Словом, на экзамене по его предмету в первых двух группах четверки получили всего три человека, о пятерках же и помину не было. Следующей, третьей группой, на экзамене была моя. Я со всеми зашла в аудиторию. Взяла билет. Но, сев на стульчик рядом с нашим грозным преподавателем, чтобы отвечать, обнаружила, что все знания из моей головы улетучились. Со мной случилась ситуация, которую в народе называют «ум зашел за разум». Я… начала бодро доказывать… не ту теорему, которую требовалось.
«Два», – бесстрастно сказал через пять минут мой преподаватель. Мой разум, воскресший от внезапного шока, такой резолюции воспротивился. Я понимала, что этот человек меня абсолютно не знает, и то, что я иду на красный диплом и учусь только на пятерки, сейчас известно только мне. «Я знаю математику на пять!» – громко и для самой себя неожиданно заявила я.
В аудитории возникла абсолютная тишина. У девочек даже шпаргалки попадали на пол. Преподаватель этого не заметил. Его каменное лицо впервые обратилось прямо на меня. «Что?» – удивленно спросил он. Я повторила свою фразу.
«Хорошо, – снова бесстрастно сказал преподаватель. – Приходите завтра пересдать с другой группой».
На следующий день я пришла и без подготовки сразу ответила на билет. «Да, я вижу, что вы знаете на пять. Что это с вами вчера приключилось?» – вот и все, что он сказал мне.
«Ну светит мне в этом семестре за математику тройка, – рассуждала я. –Два за один экзамен и пять за второй. Если сложить…»
Я заглянула в зачетку. Там, выведенная твердой рукой, стояла пятерка. Наш математик был не компьютер. Он был логичный, холодный, беспристрастный и справедливый человек.
Фото автора
Выбор читателей
Комментарии