Страх был средой обитания

В №5 от 8 февраля была опубликована статья Юрия Антюхова «Идеи опасны, спасение только в плюрализме». В приписке «от редакции» наши читатели приглашались к участию в дискуссии: была ли коммунистическая идеология «извращенным сознанием»? После нескольких статей на эту же тему мы получили более десятка откликов, которые были в основном посвящены эпохе сталинизма.

Сегодня мы передаем содержание некоторых из них. Эти письма невольно побуждают к более конкретному разговору об осмыслении такого страшного явления в нашей истории, как сталинщина.

Алла Фридман из Ростова-на-Дону пишет: «Я – внучка репрессированных. Мои дедушка, бабушка, братья бабушки и сестра дедушки прошли через сталинские лагеря. Живыми остались только бабушка и один ее брат. Правду об этом наша семья узнала только в конце 80-х годов. Об этой потрясающей трагедии, какой не испытало человечество даже в самые темные времена своей истории, нужно рассказывать и рассказывать, чтобы подобное нигде и никогда не могло повториться. Нас больно ранит, когда мы наблюдаем попытку возвеличить Сталина. Неужели документы, которые говорят о его преступлениях, не являются неопровержимым доказательством его личной вины?»

«Мой отец просидел более десяти лет в тюрьмах только за то, что однажды восхитился какой-то немецкой вещицей: «Вот немцы умеют делать изящно и добротно». Его вину назвали низкопоклонством перед иностранным. Мы, дети репрессированных, бываем в школах, рассказываем о тех временах, но, видимо, недостаточно, потому что встречаются и довольно молодые люди, которые верят, что Сталин был непогрешим». Это строки из письма Павла Саблина из Москвы.

Учительница с Урала Елена Никольская рассказала о своей бабушке, о том, как ее семью раскулачивали, как везли из Курской области в скотских вагонах в Сибирь, как на каждой остановке выносили трупы и больных.

«Бабушка, которой тогда было всего полтора года, выжила, потому что ее жалели все окружающие, отдавали ей последнюю еду, а два брата и три сестры не выдержали тягот переселения. Когда я однажды к слову вспомнила об этом в учительской, одна преподавательница истории не согласилась со мной. Она, во-первых, сказала, что бабушка моя все преувеличила, во-вторых, Сталин сделал много полезного для нашей страны, в том числе и победил фашизм».

К сожалению, я тоже встречала таких учителей, и даже среди тех, кто занимается гражданским образованием. Они верят, что именно Сталин вывел нашу страну в число передовых. При нем была создана мощная промышленность, передовое сельское хозяйство, появились большие достижения в науке и технике. Когда говоришь с ними о ГУЛАГе, о книгах Солженицына, они просто отмахиваются и продолжают думать, как думали.

Есть много правдивых, честных книг, воспоминаний о сталинской эпохе, которые не оставляют никаких сомнений в том, что это была эпоха великих бедствий и трагедий всего народа, великих преступлений всего руководства страны во главе с вождем. Достаточно прочитать только две книги Евгении Гинсбург «Крутой маршрут» и Антона Антонова-Овсеенко «Сталин без маски», чтобы получить полное представление о «вожде всех времен и народов».

«Наш век, – пишет Антонов-Овсеенко в своей книге, – знаменит грандиозными ограблениями, убийствами президентов. Но эти преступления не идут ни в какое сравнение с преступлениями Сталина. Он сумел в исторически короткий срок отобрать у крестьян землю, у рабочих – заводы, у интеллигенции – право на самостоятельное творчество, лишил народы всяких свобод, даже свободы передвижения».

Говорят, что самая невероятная ложь быстрее и прочнее овладевает умами людей, нежели самые правдивые, но незначительные мелочи. Последние обычно тут же и забываются. Что же касается той страшной эпохи, отношения к ней, то многим людям не только старшего поколения, но и среднего, а порой и молодого, не хочется вдаваться в подробности, углубляться, анализировать, чтобы понять, что тогда происходило с их страной, с их близкими людьми.

Со времени ХХ съезда партии, когда был осужден культ личности Сталина, эпоху сталинизма так и называют «эпоха культа личности», не вдаваясь в подробности. А ведь она оказалась губительнее мировых войн. Вся страна была превращена в зону, одних сажали, другие сажали, третьи доносили, предавали. Доносительство внедрялось сверху и всячески поощрялось.

«В эпоху Иосифа-строителя, – пишет в своей книге Антонов-Овсеенко, – жестокость обрела статус жизненной нормы. Поставленная на государственные рельсы, она бесцеремонно вторглась в общественные отношения, в быт и заняла почетное место в системе нового мировоззрения. При всем при том Сталин заботился о соблюдении приличий, вернее – о конспирации. Аресты, пытки, казни – весь этот цикл сохранялся в тайне. Это в средние века преступников и маловеров казнили публично. А здесь все было скрыто от посторонних глаз. В архивах и книгохранилищах жгли документы «врагов народа», их письма, стихи, портреты. В отличие от мрачного Средневековья это делалось тайком. Сталин научил своих подданных молчанию. Он отнял у них то, что отнять у человека нельзя, – право на скорбь. Он лишил детей возможности оплакивать родителей. Но и этого ему показалось мало. Вождь заставил радоваться казни близких и публично отрекаться от них, предавать родных и друзей. И ликовать. И славить отца родного, забыв о своем собственном горе.

Люди слились в едином, всепроникающем страхе, он стал как бы средой обитания, частью воздуха. Боялись всего и всех. Боялись соседей по дому, дворников, собственных детей. Боялись сослуживцев, дрожали перед начальниками и подчиненными. Боялись упущений в работе, ошибок, боялись отличиться, боялись быть заметными. Ходили, вобрав голову в плечи, с мрачными лицами, а когда заставляли веселиться, надевали маску радости и веселья. Главное – быть, как все, не выделяться из толпы.

Сталин привык к насилию, жестокости, как необходимым понятиям, сопровождавшим всякую неограниченную власть. Карательная машина, запущенная им, была принята руководителями не только среднего звена, но и нижнего. Они поняли, как они могут расправляться с неугодными или с теми, кто стал на пути к карьере или благополучию. Палачи часто занимали квартиры, дачи, пользовались вещами своих жертв.

Для думающего, со здоровым мышлением человека ясно, что это был жестокий деспот, который отстранил народ от власти. При нем расцвел догматизм, а догматическое мышление превращает идеологию в религию, что и произошло. С помощью догматизма все лучшее, что ждет человек от жизни, переносится в какое-то отдаленное завтра, а когда оно наступает, то в послезавтра, и так бесконечно. Людям обычно внушали: терпите невзгоды, зато ваши дети будут жить счастливо, подрастало новое поколение, ему говорили то же самое, последующему повторяли ту же присказку.

В знаменитом докладе Хрущева, который он сделал в феврале 1956 г. «О культе личности и его последствиях», было отмечено, что Сталин создал своего рода концепцию «врага народа». Она исключала необходимость доказательства идеологических ошибок, допущенных одним человеком или целой группой. Она оправдывала применение жесточайших репрессий. Своей жестокостью они напоминали жестокость восточных правителей Древнего Востока, недаром Евтушенко в одной из своих поэм назвал Сталина «восточным деспотом». Единственным доказательством вины подозреваемого стало его «признание» в совершении преступления. А это «признание» достигалось при помощи страшных пыток.

Дмитрий Волкогонов, военный историк, в своей книге «Триумф и трагедия» писал: «Сталин был великим актером. Он исключительно искусно играл множество ролей: скромного руководителя, борца за чистоту партийных идеалов, а затем в «вождя», «отца народа», великого полководца. Но особенно старательно Сталин стремился играть роль верного ученика Ленина». И это последнее ему тоже удалось. Ленин начинал репрессии, Сталин их продолжил, совершенствуя механизмы насилия. Тот же Волкогонов, создавая портрет Сталина, очень осторожно, робко, как бы чего-то опасаясь, старается раскрыть мотивы и масштабы его преступлений. При этом он полностью освобождает Ленина от причастности к репрессиям и насилию, показывая его непогрешимым революционером, боровшимся за лучшую жизнь народа. И это понятно, книга эта писалась в конце 80-х годов, когда только началось осмысление тех десятилетий нашей истории, когда Ленина старались показывать только с положительной стороны.

Рядом с нами много лет жила соседка, которой в 1989 году было 88 лет. Она, потомственная дворянка, чудом избежала репрессий, хотя все ее родные погибли в лагерях, а она, говорившая на пяти языках, вынуждена была работать нянечкой в детском саду, потому что боялась, что, узнав о ее высокой образованности, органы вычислят ее дворянское происхождение. Так вот она говорила: не только Сталин виноват в репрессиях, начинал все Ленин, а Сталин их продолжил. Правда должна быть полной. Мария Дмитриевна, так звали эту дворянку, прожила тяжелую жизнь, и не ту, которую она могла бы прожить, обладая талантами и замечательным образованием. По той же причине второй космонавт Герман Титов, с которым я лично была знакома, скрывал, что он потомственный дворянин, и в своей автобиографии вынужден был писать: «из крестьян».

«Один из глубинных источников многих человеческих бед, в том числе и культового характера, заключается в дуализме (раздвоенности личности, как у мольеровского Тартюфа. Одно на словах, другое на деле). Для Сталина это стало нормой: осуждать вождизм и укреплять его, критиковать иезуитство и поощрять его на практике, говорить о коллективном руководстве и сводить его к полному единоначалию. Дуализм – производная лжи, продукт антиистины – является одной из основ обожествления единодержавцев», – писал в своей книге Дмитрий Волкогонов.

Давайте вернемся к «заслугам» Сталина, которые делали нашу страну высокоразвитой и мощной. Как они строились, какой ценой? Требование вождя – все делать не только в сжатые сроки, но еще и досрочно, раньше намеченного. Если не получалось, летели головы начальников, под руководством которых это делалось. Если вскрывался брак (хорошо скоро не бывает), то же самое, а исполнителям набавляли срок. Ведь исполнители, то есть строители, были сплошь заключенные. Если их не хватало, объявляли новый «набор» из тех, кто еще оставался на воле.

«Со временем для Сталина «жертвенность» стала одним из неотъемлемых атрибутов социализма. Когда планировалась новая стройка в Сибири, на Севере, то в «плановом порядке» определялась потребность в покрытии «естественной убыли». Органы НКВД даже планировали «емкости» в регионах, своеобразный резерв невольников для «социалистических строек». С конца 20-х годов недостатка в дешевой и бесправной (часто и обреченной) рабочей силе не было. Все инициативы по использованию заключенных Сталиным поддерживались Он или бросал на ходу помощнику «согласен», или коротко расписывался на документе». Так он одобрял использование сотен, тысяч «врагов народа».

В 1938 г. состоялось заседание Верховного Совета СССР, на котором шла речь о досрочном освобождении заключенных, которые трудились по-ударному. Однако Сталин был против. Он предложил сделать так, чтобы эти люди остались в лагере (рабочих рук не хватало). «Давайте сделаем добровольно-принудительное оставление». И тогда был принят указ «О лагерях НКВД», по которому осужденный должен был лагерный срок отбывать полностью.

Одни отбывали свой срок в лагерях, другие научились молчать и трястись от страха. Каждый боялся, что завтра придут именно за ним. В людях прочно засело сознание «винтика», от которого ничего не зависит, многие до сих пор пребывают в нем, смена политического строя в стране не изменила их взглядов, не настроила на освобождение от своего внутреннего рабства.

В своем письме один из тех авторов, у кого в лагерях оказались почти все родственники – жена, братья, их жены, писал: «Все они погибли, только я вернулся домой через 15 лет. Поселился в общежитии, потому что квартиру за это время передали другим. Теперь я глубокий старик, в одиночестве доживаю свой век, без детей и внуков. Сталин лишил будущего еще не родившихся граждан. Не дал им родиться, поскольку убил их отцов и матерей».

Всех авторов книг, которые пытались, используя неопровержимые документы, показать истинное лицо тирана, защитники сталинщины обвиняют в очернительстве вождя, но разве можно очернить уже заведомо черное, можно ли отвергать очевидное и доказанное, когда открыты многие архивы, когда существуют неопровержимые факты, когда еще живы кое-кто из репрессированных, когда живы их дети, которых долгие годы считали детьми «врагов народа»?