На чтение: ≈ 55 мин.Конкурс «Моя Цветаева», задуманный нами в преддверии 120-летия поэта, принес много открытий чудных и абсолютно неожиданных.
Удивила даже не захваченная лавой поэзии Марины Ивановны территория – от Тюменской и Кемеровской областей до Кавказа, Кубани и Ставрополья. Ну, во-первых, поразило количество, а, главное, качество присланных детских работ. Причем свои очень эмоциональные впечатления от стихов великого трагического поэта прислали не только старшеклассники (понятно, что их привлекает юношеский максимализм поэта), но и совсем юные.
Так, 5-классница (!)
Даша Плющева из 34-й школы Саратова вдруг открыла нам Цветаеву-педагога. Вы знали, о чем пишет Марина Ивановна в статье «Детям»? Она дает советы, например: «Не слишком сердитесь на родителей, помните, что они были вами и вы будете ими» или «Ну а если вам скажут, что так никто не делает (не одевается, не думает…), отвечайте: «А я – кто!» В последнем изречении вся Цветаева. И Даша делает для себя вывод: «…я подумала, что надо терпимее относиться к советам родителей, Цветаева права. А сами советы рассказали о поэтессе, что она любит детей и с уважением к ним относится, видит в них личности». Мало того, девочка прислала нам рисунки, не оговоренные в условиях конкурса, просто захотелось поделиться с миром своей первой любовью к книге и ее автору. Спасибо, Даша! Ради таких писем уже стоило проводить конкурс.
Полине Сарапиной, 7-класснице из города Белово Кемеровской области, интересна другая Цветаева – открытая рана. «Она привлекла меня не только как поэтесса, но и как человек, человек, который отличался ото всех! Абсолютно всех! Она осознанно обрекала себя на нелюбовь!» – буквально кричат строки девочки. Полина и сама пишет стихи, впрочем, треть приславших работ признались, что занимаются поэзией, и прислали свои рифмованные и даже нерифмованные послания. Вот отрывок из ее эмоционального – в случае с Цветаевой иного быть не может – стихотворения:
В темном зале раскрытая книга
Дарит свет отражению снов.
Ты была для меня не великой!
Ты была побежденьем оков!
Открытие второе – одни из самых лучших работ (а их очень много!) пришли от сельских педагогов. С одной стороны, понятно, что чаще всего именно в глубинке живут энтузиасты и чудаки, которых ни смешная зарплата, ни неудобства не могут заставить уехать из родной деревни. И именно они так жадны до книг – от классики до новинок. Но с другой стороны, мне лично всегда казалось, что Цветаева «городской» поэт, к тому же пейзажной лирики, которой так славились выходцы из деревни Сергей Есенин, Николай Клюев и которую так любят их земляки, у нее практически нет. Но как справедливо заметила сельский учитель русского и литературы Вера Кахановская из Ставрополья, всех обезоруживает и покоряет ее искренность — «главное оружие поэтессы». А коллега Веры Наталья Пучкова из Пензенской области заметила: «Порой мне до глубины души бывает больно и обидно за то, что о таком большом русском поэте знают очень немного даже выпускники. Жизнь и трагическая судьба необычной женщины почти неизвестны им. Поэзия почти незнакома и оттого чужда, непонятна. Неудивительно, ведь программа по литературе лишь в старших классах знакомит учеников с цветаевским творчеством, и то «по выбору учителя».
Остальные открытия – о жизни Цветаевой и ее влиянии на сознание читавших – буду делать по ходу обзора. Конечно, нас тронули и стихотворные послания Марине Ивановне – например, написанное белым стихом Ирины Львовой из Алатыря. А вот отрывок из стихов Адели Нурмухаметовой, 10-классницы гимназии из Татарстана:
Мне не достичь вовек ее обрывов!
Ее тире ножей, что словом – внутрь!
Ее души огромного прилива,
Который так легко вздымает грудь…
Хотим отметить и тех, кто в силу ограниченности призовых мест не получил никакой премии, однако, безусловно, достоин упоминания. Это Варвара Ганьшина, которая очень тонко и профессионально раскрыла особенности стихотворного цикла, посвященного Блоку, и историю взаимоотношений двух поэтов. Многие наши читатели остановились на поэтической связи Цветаевой с обожаемым ею Пушкиным. Татьяна Анохина из Калуги даже призналась, что Марина Ивановна помогла по-новому осознать судьбу «солнца русской поэзии». Она даже делает неожиданный хоть и спорный вывод: «С мыслью о том, что гений все же не от Бога, а от несгибаемости, трудолюбия, веры в мечту, в свое призвание, я живу уже долгих два года. Эту мысль подарила мне Марина Цветаева, знавшая и чувствовавшая Пушкина, как никто другой».
И все-таки, несмотря на то что выбрать победителей было очень сложно, мы распределили призовые места следующим образом.
I номинация – эссе «Моя Цветаева»:
1-е место. Ангелина ЛУФЕРЧИК Станиславовна, преподаватель русского языка и литературы Черногорского горного техникума, Республика Хакасия.
2-е место. Галина ГОЛУБЕВА, учитель русского языка и литературы школы №4 Нововоронежа, Воронежская области.
3-е место. Нина ГУЛИМАНОВА, учитель русского языка и литературы школы №14 ст. Тенгинская, Краснодарский край;
Любовь ГАМАЮНОВА, учитель немецкого языка школы №8 пщс. Крутобережный, Ростовская область.
Абсолютная победительница Ангелина Луферчик озаглавила свой удивительный по слогу рассказ о том, как Цветаева шла к своей трагической кончине, «Слезы обиженной богини». Особенно потряс финал с его рублеными фразами. «Цветаева оставила 150 рублей. На собственные похороны и на билет сыну в Чистополь. А на плите — полную сковородку жареной рыбы». Ибо еще раньше Марина Ивановна говорила: «Я, когда буду умирать, о ней (о себе) подумать не успею, целиком занятая: накормлены ли мои будущие провожатые, не разорились ли близкие на мой консилиум, и м.б. в лучшем эгоистическом случае: не растащили ли мои черновики». Завершает эссе автор жестко: «С молчаливого согласия тихих и безобидных обывателей гибнут Таланты. А просто-напросто надо было накормить очарованных странников, согреть и не трогать. Очарованных странников, пилигримов не надо понимать, их просто не надо пытаться переделать…»
Галина Голубева призналась, что впервые приобщилась к поэзии Цветаевой, учась на филфаке в советские времена. А тогда прочитать ее стихи можно было только в рукописных списках, заветных тетрадочках, передаваемых друг другу на ночь. «Строки «разбросанным в пыли по магазинам, где их никто не брал и не берет», приводили в неистовство. Мы мечтали с помощью машины времени попасть в эти магазины и скупить там все цветаевские сборники», – пишет Галина про себя с подругой. Она не только помнит многие стихи Цветаевой наизусть с юности, но даже назвала одного из своих сыновей Львом, вспоминая цветаевское «Имя ребенка – Лев».
Для Нины Гулимановой личность Марины Ивановны стала темой курсовой, а после и дипломной работы. Как написала Нина Михайловна: «Очень быстро пришло понимание того, что точно выразила одна из исследователей творчества Цветаевой Лилит Козлова: «Марина Цветаева в обычные человеческие представления не умещается – никак».
Порадовало нас и эссе Любови Гамаюновой, в котором она написала: «Спасибо «Учительской газете» и конкурсу в честь 120-летия со дня рождения Марины Ивановны Цветаевой. Поэзией я никогда всерьез не увлекалась. И вдруг заинтересовало, заинтриговало… Оказалось, мы очень мало знаем о творчестве и жизни поэтессы. Увлеклись одинаково: мои ученики и я – учитель с сорокалетним стажем преподавания немецкого языка в сельской школе». Между прочим, педагога и ее учеников больше всего увлекло исследование глубоких связей Цветаевой с Германией, которую Марина Ивановна называла своей духовной родиной. Дошло даже до того, что теперь ученики ищут ответ на вопрос: «И все же Марина Цветаева – русская или немецкая поэтесса?»…
А вот победители в номинации «Путеводитель по цветаевским местам»:
1-е место. Юлий ПУСТАРНАКОВ и Наталия САВЕЛЬЕВА. «В летейском городе своем живу…» (Цветаевская Прага).
Это самый настоящий путеводитель, с которым можно легко, полезно и насыщенно провести пару тематических (цветаевских) дней в Чехии. Притом прекрасно написанный. Замечательны и фотографии, в том числе статуи рыцаря Брунсвика, которая так нравилась поэту.
2-е место. Любовь ДОБРОСОВА, учитель русского языка и литературы Л.А. Добросова «Судьбина русская…».
Автор совместила увлекательное эссе по творчеству Марины Цветаевой с прогулкой по цветаевским местам, начиная с дома в Трехпрудном переулке в Москве и заканчивая ее могилой в Елабуге, где она была со своими учениками.
3-е место. Надежда КОСТЕНКО, ведущий библиотекарь школы №31 имени Героя Советского Союза С.Д.Василисина. «Марина Цветаева и Владимирский край».
Предмет разговора – музей Цветаевой в Александрове. Город, в котором Марина Ивановна провела свое последнее счастливое дореволюционное лето, представлен ярко и живо.
Спасибо всем участникам нашего конкурса. Искренне поздравляем победителей!
Ниже читайте лучшие работы конкурса.
Фото Юлия ПУСТАРНАКОВА
Ангелина ЛУФЕРЧИК, преподаватель русского языка и литературы Черногорского горного техникума, Республика Хакасия 1 место в номинации: Эссе «Моя Цветаева» Слезы обиженной богини Суда поспешно не чини: Непрочен суд земной! И голубиной – не черни Галчонка – белизной. А впрочем – что ж, коли не лень! Но всех перелюбя, Быть может, я в тот черный день Очнусь – белей тебя! (Марина Цветаева) Рассказывая о Личности, все начинают с рассвета: родился, рос, учился, женился и так далее. А я хочу поговорить о закате и употреблять глаголы не мужского рода, а женского: была, жила, любила, болела, боялась, мечтала, плакала, стонала, летала, горела и сгорела… Я расскажу тебе – про великий обман: Я расскажу тебе, как ниспадает туман На молодые деревья, на старые пни. Я расскажу тебе, как погасают огни В низких домах, как – пришелец египетских стран – В узкую дудку под деревом дует цыган. Я расскажу тебе – про великую ложь: Я расскажу тебе, как зажимается нож В узкой руке, – как вздымаются ветром веков Кудри у юных – и бороды у стариков. Рокот веков. Топот подков. Марина Цветаева. Поэт (не поэтесса, а именно поэт), Женщина, Жена, Мать. Хотелось бы написать Дочь, добавить – своей матери-родины, но как-то не сходятся пути-дороги, судьбы-пророчества. Не чувствуется любовь матери-родины к своей дочери-падчерицы Марине. Начну с заката: с Елабуги.Белый пряничный город, большая серьезная река Кама, старые бревенчатые дома. Говорят, Елабуга Марину Цветаеву сразу чем-то напугала. То ли захолустностью. То ли предчувствиями. (Белый город. Белый день. Так, перед смертью надевают чистое, белое). 31 августа, в воскресенье, опять же средь бела дня, залитого солнцем, она повесилась в сенях дома № 20 по улице тогда Жданова.Что происходило с Цветаевой в этом маленьком татарском городе? Стало ли что-то последней каплей? Или все уже было предрешено? Когда в ее жизни началась Елабуга? Как — из чего — плелась та веревка? Конечный это пункт? Или — отправной? Точка? Многоточие? Или — тире? Ведь Марина была умнатщеславна, она должна была блистать и затмевать всех своим талантом. Слава падает так, как слива: На голову, в подол. Быть красивой и быть счастливой! (А не плохой глагол — Быть? Без всякого приставного — Быть и точка. За ней простор.) Слава падает так, как слово Милости на топор Плахи, или же как на плиты Храма — полдень сухим дождем. Быть счастливой и знаменитой? Меньшего обождем Часа. Или же так, как целый Рим — на розовые кусты. — Слава! — Я тебя не хотела: Я б тебя не сумела нести. И почему меня, провинциалку, заинтересовал, если не загипнотизировал именно этот окраинный городок. Психология провинциальных городков всегда интересовала писателей. Классические примеры из русской литературы :А. Островский описывал выдуманный город Калинов с «замороженным» бытом и лживыми нравами; А. Чехов показывал губернский город N., где молодой доктор Дмитрий Ионович Старцев под тяжестью затхлости и пошлости опускался, старел и превращался в «Ионыча», утратив мечту и клятву Гиппократа. Зарубежники тоже этот вопрос не обошли стороной: Стивен Кинг любит повторять в своих произведениях, что порабощение людского сознания начинается с маленьких, окраинных городков, которые сонливы и неторопливы. Может поэтому сразу и не распознать манипуляцию с сознанием обывателей, а когда выясняется, что произошла трагедия, то масштабы катастрофы просто потрясают: люди-зомби без чувств, совести, сожаления. 9 октября 1892 года в Москве родилась просто девочка Марина. А 31 августа 1941 года в Елабуге погиб поэт. Все-таки в 48 лет — это ранняя смерть!В свою жизнь она не пустила ни одной случайности. Даже самой малой. Тем более не могла быть случайной смерть — последнее ее земное дело. Все связано со всем. Одной веревкой? Да, той самой, елабужской…Раннее сиротство. И — не в первом поколении. Марине — тринадцать, когда в тридцать семь лет от чахотки умирает мама, Мария Александровна Мейн. А бабушка по материнской линии — в двадцать семь, и единственному ее ребенку — всего три недели от роду. И прабабушка прожила мало. …Темный, прямой и взыскательный взгляд. Взгляд, к обороне готовый. Юные женщины так не глядят. Юная бабушка, кто вы? Сколько возможностей вы унесли, И невозможностей – сколько? – В ненасытимуюпрорву земли, Двадцатилетняя полька! Ранняя обида на «недостаточность любви». («Я у своей матери старшая дочь, но любимая — не я. Мною она гордится, вторую — любит».) Себя называла «узником детства», а свою семью — «союзом одиночеств». А еще бездомностью. После родительского на Трехпрудном у Цветаевой никогда больше было своего дома. Десятки чужих квартир — в Москве, Берлине, Праге, Париже, чешских, французских, русских деревнях… Вечная скиталица. Вечная странница. Москва 1939-го. Муж и дочь уже в тюрьме. И Марина Ивановна ощущает — особенно болезненно и остро! — какое же это счастье: жить вместе с родными людьми. («Так просто — рядом. Присутствие за стеной. Шаги в коридоре. Иногда — стук в дверь. Сознание близости, которое и есть близость. Одушевленный воздух дома».) Одушевленный воздух дома… Но — ни дома, ни его одушевленного воздуха… Ушел – не ем: Пуст – хлеба вкус. Всё – мел. За чем ни потянусь. …Мне хлебом был, И снегом был. И снег не бел, И хлеб не мил. 1940-й год. Цветаевой с сыном некуда приткнуться. Абсолютно негде жить. Ходят по Покровскому бульвару взад-вперед, валятся с ног от усталости… И это речь идет о поэтессе, прославившей Россию! Не было еды, не было крова, кровати и прикроватной тумбочке, на котором бы стоял портрет любимого поэта Блока… А вместо этого чувство голода и уязвленное самолюбие! Имя твое – птица в руке, Имя твое – льдинка на языке, Одно единственное движенье губ, Имя твое – пять букв… Имя твое – ах, нельзя! – Имя твое – поцелуй в глаза, В нежную стужу недвижных век, Имя твое – поцелуй в снег. Ключевой, ледяной, голубой глоток… С именем твоим – сон глубок. (стихотворение о Блоке) В 1922 году из Москвы в эмиграцию Марину Цветаеву провожал один человек. Через семнадцать лет, в 1939 году, из Парижа в Россию на ее проводы не пришел никто. Цветаева знала: то был поезд «Париж—Елабуга». На перроне сказала: «Сейчас уже не страшно, сейчас уже — судьба». ЭМИГРАНТ. Здесь, меж вами: домами, деньгами, дымами Дамами, Думами, Не слюбившись с вами, не сбившись с вами, Неким – Шуманом пронося под полой весну: Выше! из виду! Соловьиным тремоло на весу – Некий – избранный. Боязливейший, ибо взяв надыб – Ноги лижете! Заблудившийся между грыж и глыб Бог в блудилище. Лишний! Вышний! Выходец! Вызов! Ввысь Не отвыкший… Виселиц Не принявший… В рвани валют и виз Беги – выходец. В Москве Цветаеву встречала только дочь Аля. Муж, Сергей Эфрон, болел. Уже почти два года не вставал с постели: сердце. От Марины это скрывали. Скрыли и то, что два года назад, в 1937-м, арестовали ее сестру Асю.Сергей Эфрон и Аля жили в Болшево, пригороде Москвы. Там были расквартированы агенты НКВД и их семьи.Из дневника: «Постепенноещемление сердца». Вернулась в Россию 18 июня 1939 года. Первую запись в дневнике сделала 5 сентября 1940-го: «Все уродливо и страшно. Проглотить — мерзость, прыгнуть — враждебность, исконная отвратительность воды. Я не хочу пугать (посмертно), мне кажется, что я себя уже — посмертно — боюсь. Я не хочу умереть. Я хочу не быть. Вздор. Пока я нужна… но, господи, как я мала, как я ничего не могу! Доживать — дожевывать. Горькую полынь». Так — до самой Елабуги.Выбор: или доживать, дожевывать горькую полынь, или…Когда-то написала: уметь умирать — суметь превозмочь умирание — то есть еще раз: уметь жить. Дальше — уже по-французски, на языке формул: Нет уменья жить без уменья умирать. Уменье умирать обратно уменью жить. Нет уменья жить, есть уменье умирать. В уменье жить явно не преуспела. Да и есть ли вообще — это уменье? Чью жизнь можно назвать умелой? И подошла бы она — даже самая умелая — Марине Цветаевой? Значит, остается одно: уменье умирать. А еще писать стихи о волках и кошках. Так переплетается в творчестве женская беззащитность и мужество хрупкости. КОШКИ Они приходят к нам, когда У нас в глазах не видно боли. Но боль пришла — их нету боле: В кошачьем сердце нет стыда! Смешно, не правда ли, поэт, Их обучать домашней роли. Они бегут от рабской доли: В кошачьем сердце рабства нет! Как ни мани, как ни зови, Как ни балуй в уютной холе, Единый миг — они на воле: В кошачьем сердце нет любви! Волк Было дружбой, стало службой. Бог с тобою, брат мой волк! Подыхает наша дружба: Я тебе не дар, а долг! …Удержать — перстом не двину: Перст — не шест, а лес велик. Уноси свои седины, Бог с тобою, брат мой клык! «Меня все считают мужественной. Я не знаю человека робче, чем я. Боюсь всего. Глаз, черноты, шага, а больше всего — себя, своей головы, если эта голова — так преданно мне служащая в тетради и так убивающая меня в жизни. Никто не видит, не знает, что я год уже (приблизительно) ищу глазами — крюк…»Год ищет глазами крюк… Что это был за год? Год назад: 27 августа 1939-го арестовали Алю, а через полтора месяца, 10 октября, — Сергея Эфрона. Всего два месяца — с июня по август 1939-го — семья была вместе. «Сегодня, 26 сентября по старому (Иоанн Богослов), мне 48 лет. Поздравляю себя: 1) (тьфу, тьфу — тьфу!) с уцелением, 2) (…) с 48-ю годами непрерывной души».Это был последний ее день рождения. Говоря о Марине Цветаевой нельзя не упомянуть о ее муже Сергее Эфроне. …Они встретились в Коктебеле, у Волошина. Ей было 18 лет, ему — 17. Он сидел «на скамеечке перед самым морем: всем Черным морем».У него — туберкулез. Он убит трагической гибелью родных. (В Париже умер отец, повесился младший 14-летний брат и в ту же ночь, на том же крючке, — мать, Елизавета Петровна Дурново, знаменитая народоволка). Он серьезен не по годам. Одинок. И у него глаза «цвета моря». Цветаева: «Я тут же решаю никогда, что бы ни было с ним не расставаться и в январе 1912-го выхожу за него замуж».Через семь месяцев 5 августа у них родилась дочь Ариадна (Аля). А 13 апреля 1917 года — дочь Ирина.Четыре года — с 1918-го по 1922-й — Цветаева ничего не знает о муже. Он — в стане белых. Она — одна с двумя маленькими дочками в голодной и разоренной Москве. Февраль 1920-го: умирает дочь Ирина. Цветаева в отчаянии. Пишет мужу в никуда: просит простить, обещает родить сына. «Если Бог сделает это чудо — оставит Вас в живых, я буду ходить за Вами, как собака». И двадцать лет спустя, в Париже незадолго до отъезда в Россию, перебирая свои записи и найдя эту, сделает на полях пометку: «Вот и пойду — как собака. МЦ. 17 июня 1938 г.» Как Сергей Эфрон стал агентом НКВД? И — сколько в том его вины, а сколько беды? Он был романтиком. Брат милосердия на Первой мировой войне. Доброволец в стане белы никаких показаний не дал. (Случай по тем временам редкий!). Она любила его с первого взгляда и до последнего вздоха. Закрой глаза и не оспаривай Руки в руке.— Упал засов.— Нет — то не туча и не зарево! То конь мой, ждущий седоков! Мужайся: я твой щит и мужество! Я — страсть твоя, как в оны дни! А если голова закружится, На небо звездное взгляни! В три года Цветаева увидела картину «Дуэль»: Пушкин умирает на снегу. С тех пор «поделила мир на поэта — и всех». Сама выбрала поэта. И говорила только — поэт. Никогда: поэты. («Ибо множественного числа — нет, всегда — единственное».) Была уверена: поэт не может служить власти — потому что он сам — власть. Силе — потому что он сам — сила. Народу — потому что он сам — народ. Обращаясь к живым — к Ахматовой, Пастернаку, — умоляла: «Только живите!» А мертвых — воскрешала. На смерть абсолютно каждого умершего поэта — друга или родного врага — писала стихи, поэмы, эссе. Оставила нам блестящие портреты Волошина, Маяковского, Есенина, Андрея Белого, Блока, Брюсова… Всех помянула. Запечатлев — каждому поставила памятник. Воскресая с каждым — умирала с ним. И некоей «утерей своей земной достоверности» платила за «утверждение свое в мире тех». В 17 лет Марина Цветаева пыталась покончить с собой. Поэтому в Елабуге больше всего боялась «недоповеситься». Писала в предсмертном письме: «Не похороните живой! Хорошенько проверьте» Всегда хотела понять смерть. Думала о ней неотступно, серьезно, со всей своей «безмерностью в мире мер». На краю, за край, через край. Смерть по Цветаевой — не конец («ничего смертного в ней нет»), а начало («где все с азов, заново»). Итак, 17 августа 1941-го Цветаева с сыном по реке Каме приплыла в Елабугу. Говорят, придя к Бродельщиковым на Жданова, 20, с порога сказала: «Все! Эту беру».Крошечная комнатка. Метров шесть. Перегородка не доходит до потолка. Вместо двери — занавеска. Кровать отдала сыну, себе — неудобный топчан. Хозяйку звали Анастасия Ивановна. «У меня сестра Анастасия Ивановна», — сказала Цветаева. (С сестрой не виделись уже 13 лет. Последний раз — в 1928 году, в Париже. Известие о смерти Марины Ася получит в лагере в 1943-м, два года спустя). Целыми днями бродила по городу в поисках работы (кстати, именно провинция и сейчас лидирует в списке безработицы). Заходила в районный отдел народного образования, в педагогическое училище, в горсовет. Везде — отказ. У сына в дневниках есть странная запись: «20 августа М.И. была в горсовете и работы там для нее нет, кроме места переводчицы с немецкого в НКВД». Но в горсоветах — даже сталинских! — не предлагали работать в НКВД. Значит, не в горсовете делали это предложение. (По одной из версий:Цветаева покончила с собой, потому что сразу по приезде в Елабугу ее вызвал местный уполномоченный НКВД и потребовал «помогать»: то есть доносить.)Была очень молчалива. «Только курит и молчит», — вспоминает хозяйка. У окна часто стояла. Вещи не разбирала. Как будто тут не собиралась жить или вообще… «Вот немножко постоит у окна и, хоть усталая, дальше пойдет». Войной была очень напугана. Боялась, что сына заберут на фронт и убьют. (Так оно и случилось.) Страшно переживала, что фашисты захватили ее любимые города — Прагу и Париж.24 августа уехала в Чистополь. Сохранился один чистопольский документ: «В Совет Литфонда. Прошу принять меня на работу в качестве судомойки в открывающуюся столовую Литфонда. М. Цветаева. 26 августа 1941 г.». Заявление у нее приняли, но сказали, что место посудомойки одно, а желающих его получить много… Напоминаю, что речь о поэтессе, великой поэтессе Марине Цветаевой. Марина не может собирать грязные тарелки с подносов, она должна писать, вернее, петь стихами, а может плакать о себе, о подругах по счастью и несчастью… Увозят милых корабли, Уводит их дорога белая… И стон стоит вдоль всей земли: »Мой милый, что тебе я сделала?» Вчера еще – в ногах лежал! Равнял с Китайскою державою! Враз обе рученьки разжал, – Жизнь выпала – копейкой ржавою! Детоубийцей на суду Стою – немилая, несмелая. Я и в аду тебе скажу: »Мой милый, что тебе я сделала?» Хозяйка вернулась домой первая. Дверь сеней была закрыта изнутри. Цветаева висела невысоко над полом. На гвозде, вбитом вбок в поперечную балку. Три прощальных письма — рядом. Решительных. Обдуманных. Почти спокойных. В 1935 году, упрекая Пастернака, что тот, будучи в Париже, не проведал своих родителей в Лондоне, Цветаева писала, что она бы поезд на себе повезла, но поехала бы… И далее: «Я, когда буду умирать, о ней (о себе) подумать не успею, целиком занятая: накормлены ли мои будущие провожатые, не разорились ли близкие на мой консилиум, и м.б. в лучшем эгоистическом случае: не растащили ли мои черновики». Поэты не говорят зря. Цветаева оставила 150 рублей. На собственные похороны и на билет сыну в Чистополь. А на плите — полную сковородку жареной рыбы. Умерла ровно за сорок дней до своего сорокадевятилетия. Все сразу: смерть и воскресение. И последняя \”точка\” – могила Марины Цветаевой в Елабуге затерялась. Можно сколько угодно говорить и писать о том, что провинциальные городки добры, а люди в них щедры и угодливы. Списать все на «лихие фронтовые». Но не списывается. Именно в маленьких городках все люди на виду с радостями и бедами. Не надо сочувствовать, не надо предлагать помощь гордому человеку, надо помочь, а может просто накормить, иногда выслушать… А Марине надо было выговориться: душа плакала: В огромном городе моем – ночь. Из дома сонного иду – прочь И люди думают: жена, дочь,- А я запомнила одно: ночь. Июльский ветер мне метет – путь, И где-то музыка в окне – чуть. Ах, нынче ветру до зари – дуть Сквозь стенки тонкие груди – в грудь. Есть черный тополь, и в окне – свет, И звон на башне, и в руке – цвет, И шаг вот этот – никому – вслед, И тень вот эта, а меня – нет. Огни – как нити золотых бус, Ночного листика во рту – вкус. Освободите от дневных уз, Друзья, поймите, что я вам – снюсь. Но Марина не приснилась равнодушному городишке. Просто Елабуга жила своей жизнью, а Марина не жила, а прозябала без мужа, без средств и, главное, без надежды в этом маленьком мирке горького существования: Вот опять окно, Где опять не спят. Может – пьют вино, Может – так сидят. Или просто – рук Не разнимут двое. В каждом доме, друг, Есть окно такое. Крик разлук и встреч – Ты, окно в ночи! Может – сотни свеч, Может – три свечи… Нет и нет уму Моему – покоя. И в моем дому Завелось такое. Помолись, дружок, за бессонный дом, За окно с огнем! И кто будет с тоской смотреть на свет в чужих окнах?! Только одинокий и неприкаянный человек… А еще женщина – ненужная и недолюбившая!!! Не должно быть ненужных людей, одиноких и потерянных. Иначе, а это начинается с сонной провинции, ложь, предательство, глупость и равнодушие заполняет пустые сосуды-души… И тогда с молчаливого согласия тихих и безобидных обывателей гибнут Таланты. А просто-напросто надо было накормить очарованных странников, согреть и не трогать. Очарованных странников, пилигримов не надо понимать, их просто не надо пытаться переделать… Не хочу ни любви, ни почестей. – Опьянительны. – Не падка! Даже яблочка мне не хочется – Соблазнительного – с лотка…. Что-то цепью за мной волочиться, Скоро громом начнет греметь. Как мне хочется, Как мне хочется – Потихонечку умереть! Наталья САВЕЛЬЕВА, Юлий ПУСТАРНАКОВ 1 место в номинации \”Путеводитель по цветаевским местам\” «В летейском городе своём живу…» (Цветаевская Прага) «…Прага, по существу, тоже такой город — где только душа весит. Я Прагу люблю первой после Москвы и не из-за “родного славянства”, из-за собственного родства с нею: за её смешанность и многодушие.» Из письма Марины Цветаевой Анне Тесковой от 1 октября 1925 г. Приезд Первое видение Чехии — раннее дождливое утро, серое, слепенькое, полное радостных ожиданий. Вспомнилась строчка: «Покамест день не встал / C его страстями стравленными…» Поезд из Москвы до Праги идёт 33 часа — по дорогам Отечественной войны 1812 года, тихой уютной Белоруссии, вечерней Польши… Время прибытия в Прагу в московском расписании было указано неверно, поэтому в город мы въехали неожиданно быстро. Потом всё закрутилось-завертелось столь стремительно, что перевести дух нам удалось только в вагоне обратного поезда. Главная движущая сила всех наших путешествий — литература. Она определяет географию и историю. Самые яркие впечатления от поездок связаны с любимыми поэтами и писателями, с их жизнью в этих местах. В Чехию мы ехали — к Марине Цветаевой. «Таруса — Langackern — Коктебель — Мокропсы (Вшеноры) — вот места моей души. По ним — соберёте» — писала Марина Цветаева в 1933 году. В Тарусе мы бывали неоднократно, один раз на Рождество даже пришлось ночевать в Тарусском музее семьи Цветаевых, потому что не было мест в гостинице. В Коктебель приезжаем ежегодно. В немецкой деревне Лангаккерн сёстры Цветаевы жили одно лето детства. С Чехословакией же связаны три года взрослой жизни поэта с 1 августа 1922 года по 31 октября 1925 года. Именно чешский период творчества Марины Цветаевой дал право литературным теоретикам назвать её великим русским поэтом. Здесь, 1 февраля 1925 года, в деревне Вшеноры под Прагой родился сын Марины Цветаевой и Сергея Эфрона — Георгий. «Мальчиков нужно баловать, — им, может быть, на войну придётся…», — писала Марина Цветаева, когда Георгию (домашнее имя — Мур) ещё не исполнилось и двух месяцев. Оставаясь одна с Муром, Марина Ивановна рассказывает ему, что он — эмигрант, что он — её защитник, что Россия — в нас, и он — самый русский. Георгий Эфрон погиб в июле 1944 года в бою за освобождение Белоруссии. «Не будешь ты отбросом / Страны своей», — эта строка из «Стихов к сыну» 1932 года. Меч Брунсвика Больше всего в Праге Марина Цветаева любила статую рыцаря Брунсвика, что на Карловом мосту (точнее под ним, на пилоне моста). Она считала, что их лица похожи. Уже, живя во Франции, Марина Ивановна просила своего чешского друга Анну Тескову прислать фотографию рыцаря и легенду о нём. В средневековых преданиях Брунсвик (Брунцвик) отождествлён с королём Пршемыслом II, много сделавшим для укрепления Чешского государства. По легенде, на третий год своего правления Брунсвик отправился странствовать по свету. Рискуя жизнью, он спас льва, который стал его верным другом и помогал в совершении подвигов. После смерти рыцаря лев умер на его могиле. С именем Брунсвика связывают возникновение чешского герба, на котором изображён двухвостый лев. Лев помог добыть рыцарю волшебный меч. Вернувшись домой, Брунсвик закопал свой меч у Карлова моста. Считается, что когда Чехии будет угрожать опасность, Брунсвик вернётся, его конь постучит по тому месту, где закопан меч, и разбудит короля Вацлава. А Вацлав изгонит всех врагов Чехии. Бледно — лицый Страж над плеском века — Рыцарь, рыцарь, Стерегущий реку. — “С рокового мосту Вниз — отважься!” Я тебе по росту, Рыцарь пражский. Сласть ли, грусть ли В ней — тебе видней, Рыцарь, стерегущий Реку — дней. Это строки из стихотворения Марины Цветаевой «Пражский рыцарь», написанного в 1923 году. Прогулка по городу В следующем году появились две поэмы: «Поэма Горы» и «Поэма Конца», героем которых был Константин Болеславович Родзевич. Но не только он. Была Гора. Марина Цветаева называла её Смиховский холм. Та гора была — миры! Бог за мир взымает дорого! Горе началось с горы. Та гора была над городом. Воспетая Мариной Цветаевой гора находится на территории Малой Страны (район Праги), соседствует с пражским районом Смихов и называется горой или холмом Петршин. Проследив описания встречи героев в «Поэме Конца» и их дороги из кафе по набережной, которая ведёт к дому №51/1373 на улице Шведска (Švédská), где жила семья Марины Цветаевой с сентября 1923 года по май 1924 года, можно повторить этот путь. Цитата: «Серебряной зазубриной / В окне — звезда мальтийская!» — говорит о местонахождении кафе, куда зашли герои поэмы. Это кафе находилось на Мальтийской площади (Maltézské námĕstí). Во дворе, за кафе находился «Отель на час». Вероятно, поэтому в поэме читаем про чужую любовь, которая — «Часочек — и по домам». Выйдя из кафе, герои поэмы идут по набережной до моста Легий, потом поднимаются на Петршин, мимо другого кафе со стеклянным полукругом дверей, «где несколько утр подряд» встречались, чтобы выпить кофе. Потом — на Шведскую улицу. Волшебство Праги началось с первых же минут, проведённых в ней. Готические дома и соборы, брусчатка, знаменитые красные крыши, спокойная красавица Влтава и мосты, мосты… На Петршине было тихо и уютно. Цветущие деревья, лёгкий дождик, лошадки. Строгость Страговского монастыря. Внизу — сквозь кружевную зелень — черепицы крыш. Мы спустились с холма с другой стороны, и потому не сразу нашли Шведскую улицу. Но дом узнаваем. И дом, и сад, и цветаевское окно. Мемориальная доска с надписью на чешском языке, где всё понятно без перевода. Многие места Праги связаны с нашими эмигрантами, и с Мариной Цветаевой в частности. Дом №1 на Угольном рынке (Uhelný trh). Здесь в 20-е годы прошлого века размещалась редакция одного из крупнейших русских послереволюционных эмигрантских изданий «Воля России». Узнав, что в этом доме, в комнате с балконом во внутренний двор, по преданию Моцарт писал «Дон Жуана», Марина Цветаева сразу согласилась сотрудничать с этим изданием. Отель «Палас» — улица Панска (Panska), 12 (ранее дом №16), в нижней части которого находился «Русский дом», где проходило собрание Союза писателей и журналистов. Кафе «Славия» напротив Национального театра, где Марина Ивановна Цветаева была с одним из редакторов «Воли России» Марком Слонимом, и пивной ресторан «У Флеку» (U Fleků), куда она тоже заходила. Эта пивная тоже поражает воображение. Столы под цветущими каштанами. Радостные музыканты. Вечерние фонари. Все пьют пиво, но пьяных нет. И удивительная чистота. Дом, где жила Анна Антоновна Тескова, выдержки из писем к которой мы цитируем, находится в пражском районе Винограды, по адресу: улица Славикова, 18 (прежний адрес — улица Грегрова, 17). Здесь Марина Цветаева была в гостях. Мы бродили около этого дома в яркий солнечный день. Старые дома, как и люди, живут воспоминаниями. А розовые магнолии и сакуры на улицах и в скверах выглядели по-весеннему юно. Ольшанское кладбище, где покоится прах многих наших соотечественников, начиная с 1813 года и до наших дней. Мемориал советских воинов, большинство из них погибли в мае 1945 года. Мы навестили могилы писателей: Надежды Теффи, Евгения Чирикова, Аркадия Аверченко. В еврейской части этого кладбища похоронен Франц Кафка. Вшеноры Бóльшую часть времени, проведённого в Чехии, Марина Цветаева с семьёй жила в пригороде Праги, в деревнях Новы Двур и Дольни Мокропсы (ныне входят в состав городка Черношице), Горни Мокропсы и Вшеноры (сейчас Вшеноры — это город, а Горни Мокропсы — это Вшеноры-2), селе Йиловиште. До Вшенор электричкой со Смиховского вокзала всего минут двадцать. Это к западу от Праги, по направлению к замку Карлштейн (Карлов Тын). Марина Цветаева ходила пешком из Вшенор до Карлштейна и обратно (примерно 10 километров в одну сторону). Такова была её прогулка, причём не самая долгая. Марина Ивановна всю жизнь любила ходить пешком, неслучайно её стихотворение «Ода пешему ходу». Апрельские Вшеноры были в цвету: каштаны, шиповник, магнолия, всевозможные растения. Мы купили прекрасный мёд. А как доброжелательны чехи! Нам удалось найти один из трёх домов во Вшенорах (Вшеноры-2, №66, прежний адрес — Горни Мокропсы, №19), где жила Марина Цветаева. На фотографии под крышей видно маленькое ромбовидное окно. Чердачную комнатку с этим окном и снимала Марина Ивановна осенью 1922 года. Сейчас во вшенорской библиотеке открыт уголок Марины Ивановны Цветаевой, посвящённый её жизни здесь. Частые переезды Марины Цветаевой с семьёй (до рождения сына — с мужем и дочерью) из одного пригорода Праги в другой были вызваны стеснённостью в средствах. Если не было возможности платить за жильё, приходилось выбирать более дешёвый вариант. Основной заработок семьи — небольшой доход от издания стихов и прозы Марины Цветаевой, студенческая стипендия Сергея Эфрона и, так называемое, чешское иждивение. Это ежемесячная денежная помощь русским эмигрантам, которую оказывало руководство Чехословацкой республики во главе с её президентом Томашом Гарригом Масариком. Томаш Гарриг Масарик был не только первым президентом Чехословакии, но и учёным — социологом и философом, членом-корреспондентом Британской академии, общественным деятелем, одним из лидеров движения за независимость Чехословакии. Он был очень расположен к России и русским, считал, что у России великая духовная миссия. Одна из его научных работ — «Россия и Европа. Эссе о духовных течениях в России». «Единственный человек» Марина Цветаева до конца жизни была благодарна чехам за помощь и дружбу. Сознавая, что в Чехии ей впервые в жизни регулярно платили за поэтический труд, позже, уже из Франции, Марина Ивановна писала Анне Антоновне Тесковой: «Вчера сдала последнюю корректуру своей книги стихов «После России». Из 153 стр. текста 133 стр. падают на Прагу. Пусть чехи убедятся, что недаром давали мне иждивение все те годы. За Чехию у меня написаны После России, Мóлодец, Тезей, Крысолов, Поэма Горы, Поэма Конца и ряд прозаических вещей». После Мюнхенского договора 1938 года и оккупации Чехословакии фашистской Германией в марте 1939 года Марина Цветаева пишет цикл стихотворений «Стихи к Чехии», в которых боль за чешский народ и негодование по отношению к любимой с детства Германии. Об это мы читаем и в её письмах к Анне Тесковой. Там есть и провидческие строки: «До последней минуты и в самую последнюю верю — и буду верить — в Россию: в верность её руки. Россия Чехию сожрать не даст: попомните моё слово.» (24 сентября 1938 г.). И ещё: « Чехия для меня сейчас — среди стран — единственный человек. Все другие — волки и лисы, а медведь, к сожалению, — далёк. Но будем надеяться, надеюсь — твёрдо. Бесконечно люблю Чехию и бесконечно ей благодарна, но не хочу плакать над ней (над здоровыми не плачут, а она, среди стран — единственная здоровая, больны — те!), итак, не хочу плакать над ней, а хочу её петь.» (3 октября 1938 г.). Из «Стихов к Чехии»: Не умрёшь, народ!Бог тебя хранит!Сердцем дал — гранат,Грудью дал — гранит. Процветай, народ, —Твёрдый, как скрижаль,Жаркий, как гранат,Чистый, как хрусталь.21 мая 1939 г.Париж Первое четверостишие, переведённое на чешский язык, написано на памятной доске на доме в Праге по Шведской улице. А знаменитые чешские полудрагоценные камни — тýрновские гранаты и богемский хрусталь — всё это и сейчас продаётся в Праге. Тёмно-красный пироп (разновидность граната) официально считается чешской национальной драгоценностью. Чешские гранаты известны во всем мире своим изяществом и красотой и считаются лучшими пиропами. Древние народы, некогда проживающие на территории нынешней Чешской Республики, уверяли, что гранат — это вовсе не камень, а застывшая кровь живого огня. В чём-то они правы, ведь пироп — это окаменевшие кусочки вулканической лавы. Считается, что эти кроваво-красные камни обладают магическими свойствами. Прага великолепна и волшебна. На нас её магия подействовала ещё до приезда туда. А потом мы увидели этот город: Где сроки спутаны, где в воздух ввязан Дом — и под номером не наяву! Я расскажу тебе о том, как важно В летейском городе своём живу. Где честь, последними мечами Воззвав, — не медлила в ряду. О городе, где всё очами Глядит — последнего в роду.
Выбор читателей
Комментарии