На чтение: ≈ 4 мин.Почти всю свою жизнь езжу в командировки, а привыкнуть к этому не могу. Не могу не волноваться в день отъезда, не могу спать в поездах и гостиницах… Верю во все приметы, связанные с дорогой. Однажды, еще в детстве, бабушка отобрала у меня веник и пояснила наставительно: “Сегодня уезжаю, а ты мне путь заметаешь”. С тех пор вся моя семья уборку аж за день до отъезда отменяет.
…В тот день я почему-то решила плюнуть на примету: подмела-таки на кухне. И что вы думаете? Когда примчалась на вокзал, услышала, что отправление моего поезда задерживается. Никогда такого не было… Ну вот, ахнула я, торчи теперь здесь битых полчаса. А “торчать” было совсем не легко. Сиденья (из соображений эстетики, должно быть) почти на всех вокзалах теперь поубирали. Народ топтался у чемоданов, словно прикованный к скале Прометей, со страдающим выражением лица.
Чемодан с собой в командировки я, конечно, не беру. Так, легкую сумочку (пижама, тапки, зубная щетка занимают немного места). Однако держать ее в руках мне быстро надоело. Я поискала глазами место поудобней, и…взгляд уперся в маленькое, скрюченное существо. Оно сидело, низко опустив голову, на плоской деревянной, грубо сколоченной коляске, на каких ездят безногие. Грязная телогрейка источала скверный запах. И все же я встала рядом. Мой взгляд тянуло к нему, как магнитом. Сердце застучало чаще, теплая волна вдруг окатила душу. Господи, что же это такое? – испугалась я своего чувства. И неожиданно для себя улыбнулась.
Нет, я, конечно, улыбалась совсем другому. Своему воспоминанию.
…Мы ехали на поезде к той самой моей бабушке в деревню. Наверное, это был год 53-й. Ночь. Старый деревянный вагон дребезжал, как разбитая телега. Общий вагон. Люди дремали сидя. Я не спала, хотя у мамы на коленях было уютно. И вдруг ни с того ни с сего я услышала песню: “Ах, васильки, васильки, сколько вас выросло в поле…” Я закрутила головой в поисках поющего. Никого. Что такое? Откуда песня? Мама повернула мою голову вниз. И я увидела: молодой, крепкий мужчина на грубой деревянной коляске. Небритый. Поет. Телогрейка грязная, но из-под нее белеет воротничок, как у моего папы на фронтовом кителе.
Вагон резко качнуло. О кружку, привязанную к бинту и подвешенную на шее молодого инвалида, звякнули ордена. Мама дала мне пятак. “Будь здорова, малышка”, – сказал мужчина вместо “спасибо” и улыбнулся.
…Существо на вокзале неожиданно подняло голову, и на меня глянули огромные, темно-карие глаза. Я оторопела – женщина! Она сняла с головы замызганную тряпку, аккуратно стряхнула, распрямила. Потом, подложив в середину ладонь, высморкалась.
– Ну что глядишь? – воскликнула она озорно и как-то даже ласково. – Не всю жизнь же я была такой. И у меня все было. Любовь была. Да только очень уж я сильно любила. Так любила, что бегала за ним по пятам, как ненормальная. Вот однажды на этом вокзале я и помчалась за ним по путям…
Светлана ЦАРЕГОРОДЦЕВА
Выбор читателей
Комментарии