Спектакль для тех, у кого все хорошо

Занимательный факт: место, с которого я смотрела предпоказ «Иранской конференции» Виктора Рыжакова в Театре наций, стоит 8000 рублей. В принципе это не говорит ни о чем, кроме ценовой политики Театра наций, которая и так известна, но добавляет еще одну грань к ощущению, что этот спектакль поставлен не для меня. Вероятно, я бы никогда не увидела его, если бы меня не пригласили на этот предпоказ. Для кого же он?

«Иранская конференция» – новейшая пьеса драматурга Ивана Вырыпаева, устроенная натурально, как конференция: 10 персонажей – видные западные интеллектуалы и одна иранская поэтесса – выступают с десятиминутными монологами, практически не вступая в диалог друг с другом. Здесь есть все, что мы любим у Вырыпаева: большие массивы чистой мысли с излюбленными повторами, энергетическая возгонка, превращающая текст в несущийся с горы снежный ком. Герои пьесы обсуждают «иранскую проблему», которая на деле оборачивается проблемой коммуникации, поднятой с уровня «человек – человек» на уровень цивилизаций: если, скажем, в предыдущей пьесе Вырыпаева «Солнечная линия» понять друг друга пытались измученные супруги, теперь главный вопрос пьесы – возможность взаимопонимания между «Аллахом и кока-колой», Востоком и Западом.
Режиссер спектакля Виктор Рыжаков – давний друг и сомыслитель Вырыпаева, их совместная история началась 17 лет назад, когда Рыжаков поставил в Театре.doc пьесу «Кислород». С тех пор он ставит Вырыпаева регулярно, и теперь, когда тот уехал из России, спектакли Рыжакова стали главной возможностью увидеть его тексты на сцене. В Центре имени Вс.Мейерхольда стали традицией читки «Рыжаков читает Вырыпаева»: раз в год худрук ЦИМа читает новую пьесу; «Иранскую конференцию» в прошлом году можно было услышать дважды. В читке в отличие от спектакля главная звезда всегда текст, и в исполнении Рыжакова или самого автора тексты Вырыпаева звучат как поэзия: чтец выступает как транслятор, говорящая голова, задача которой – дать тексту голос, но не душу. Она у него есть и так, своя.
Это долгое вступление нужно, чтобы артикулировать важную вещь: я смотрела «Иранскую конференцию» в Театре наций как человек, слышавший этот текст раньше уже трижды – в исполнении автора и в исполнении режиссера. В спектакль перекочевали многие приемы из рыжаковских читок: от звуковых эффектов, делающих акцент на сердцевине каждого монолога, до жестов исполнителей, очевидно, режиссеру было важно сохранить собственное ощущение текста, оставить его в центре как главную звезду. Этому служит и визуальная лаконичность спектакля: на сцене девять прозрачных пластиковых стульев и микрофон, персонажи по очереди выходят на сцену, произносят свои монологи и усаживаются на стулья. На заднике видео «закулисья» конференции: пока один герой выступает с речью, мы можем наблюдать за тем, что делают за сценой остальные, или же за крупным планом говорящего. Здесь сделано все, чтобы не отвлекать от главного – текста и человека, который его произносит.
А произносит его целое созвездие, не меньше. У спектакля три состава, устанешь перечислять: в нем заняты Евгений Миронов, Вениамин Смехов, Чулпан Хаматова, Игорь Верник, Игорь Гордин, Станислав Любшин, Равшана Куркова, Ингеборга Дапкунайте, Авангард Леонтьев и еще не меньше десятка артистов. Сам Виктор Рыжаков объясняет такой фантастический кастинг желанием вывести в роли участников конференции не просто артистов, но людей с собственной позицией, ярких личностей. Театр наций так и позиционирует спектакль как спектакль-акцию. С каждым артистом режиссер работал отдельно (немудрено: собрать вместе хотя бы двоих – та еще задачка), и только за неделю до премьеры начались первые репетиции на сцене. Тщательность каждой актерской работы очевидна, иного от этих артистов и не ждешь: отточенные интонации и жесты, продуманные характеры, тонкая и точная паузировка. Чулпан Хаматова, исполняющая роль иранской поэтессы Ширин Ширази, придумала своей героине акцент, придающий ее рассуждениям о бесконечной любви то ли комический, то ли наивный оттенок. Вениамин Смехов играет слегка подшамкивающего дирижера, чьи рассуждения о Правде с большой буквы все слушают лишь из уважения к возрасту, знающие Смехова лично могут рассказать, насколько этот образ сконструирован, далек от реальности. Есть здесь и вспыльчивый журналист, и прекраснодушная жена премьер-министра, и священник-фрондер: все актерские работы сделаны так, что придраться не к чему.
Но они сделаны. Филигранная актерская работа превратила персонажей пьесы в живых людей, однако в тексте они скорее функции, голоса в голове автора, спорящие, но кружащие вокруг одного и того же проклятого вопроса: как комфорту ужиться с духовностью, как «тайное знание» «поженить» с прогрессом и толерантностью, что такое правда и Бог и нужно ли нам то и другое.