Спасибо, что живой! Современные театральные мэтры о Станиславском

С тем, что Станиславский – бренд русского театра и учитель для нынешних последователей Мельпомены во всем мире, вряд ли кто поспорит. Но живой или навеки залакированный? Поводом для вновь вспыхнувших споров и размышлений стала праздничная неделя, увенчанная 17 января, днем 150-летия со дня рождения Константина Сергеевича. В череде приготовленных к юбилею творческих вечеров, премьер, выставок выделился, как и положено кесарю, МХТ. Начав необычным представлением «Вне системы» Кирилла Серебренникова по документальным свидетельствам о мэтре, в котором сыграли не только актеры МХТ, но и крупнейшие режиссеры и театральные деятели России и мира, Художественный продолжил дискуссию международной конференцией «Станиславский и мировой театр». На ней о своем Станиславском говорили Олег Табаков, Деклан Доннеллан, Питер Брук, Кама Гинкас и другие признанные гении мировой сцены. Получился непрекращающийся диалог, точнее полилог.О том, например, что такое правда и чему Константин Сергеевич восклицал свое знаменитое «не верю!».

– Мне кажется, что Станиславский для актеров является аналитиком, а для драматургического текста – детективом, – заявил французский театровед Жорж Баню, автор целого ряда исследований, включая сценическую историю всех постановок «Вишневого сада» Чехова. – И вся новизна проходит через мысль, что правда ведет в глубину. Он отвергал все жизненные клише, все искусственное. Станиславский ищет глубину актера и глубину текста. И все это ведет к постановке как созданию новой жизни на сцене, отталкивающейся от реальности. Это был художник, занятый поиском правды.  – Он попытался описать то, что мы все видим, – развил мысль английский режиссер Деклан Доннеллан, хорошо известный в России своими постановками. – А интересовала Станиславского только одна вещь – жизнь, как передать жизнь на сцене. Не важно, насколько креативна, изобретательна наша работа. Главное, чтобы она была жива. Мне кажется, для Станиславского приоритетом была жизнь, а все остальное вторично.Станиславский – реалист? Это расхожее мнение тут же было оспорено. – Многие ошибаются, считая, что Станиславский занимался бытовым театром, ничего подобного! – горячо возразил легендарный режиссер Московского ТЮЗа Кама Гинкас. – Он учил органическому существованию в предлагаемых обстоятельствах. Как помочь артисту быть органичным именно в этой, а не в другой стилистике. Притом что стилистика может быть крайне условной.- Главное в театре, – высказал свою правду ученик Петра Фоменко Сергей Женовач, – живой человек и его живые проявления. Талантливые проявления во всем. Театр – это миропонимание, а не профессия. И когда мы это поймем, то станем ближе к Станиславскому, одному из последних идеалистов театра. С ним согласился и Валерий Фокин, убежденный, что Константин Сергеевич стремился выделить театр как некий институт духовной культуры. – А в наше время это духовное начало уползает, – считает художественный руководитель Александринки. – Многое изменилось. Но есть одна вещь, которая должна быть незыблема, если мы хотим, чтобы театр не стал мертвым. Это наша внутренняя вера. Мы должны верить, что то, что мы делаем, изменит все вокруг, изменит зрителя. Именно эта вещь может спасти театр в любое время. Этому учил Станиславский.Резюмировал эту позицию режиссер, педагог Владимир Рыжаков, неожиданно нашедший точки соприкосновения с российской политикой:- Поспорю с Доннелланом: не жизнь главное, а мечта. Как не разучиться мечтать в сегодняшнем мире?! Что мы можем предложить молодому человеку, до которого моментально доходит та информация, которая для нас была недостижима? Как дать ему возможность продышаться? Станиславский говорил не о правде жизни. Он говорил о художественной правде, о правде вымысла. Он учил мечтать! Остаться мечтателями, не потерять той искры, когда ты хочешь что-то изменить, когда тебе не нравится то, что происходит сегодня на улице, быть неравнодушным – об этом он говорил. А как быть с авангардным театром? Подходит ли ему система Станиславского? – Неожиданно для себя я обнаружил: несмотря на то что моя работа связана с визуально авангардным театром, визуальными технологиями, единственный способ воплотить все мои идеи – это использовать натуралистический подход к игре, – признался в видеоинтервью классик мирового театра канадский режиссер Робер Лепаж. – В итоге стиль работы моих актеров невероятно близок подходу Станиславского. И даже если вы хотите уйти от него, он все равно выйдет наружу. Процитировать всех участников конференции невозможно, но без патриарха и одной из авторитетнейших фигур современной сцены Питера Брука в заключение не обойтись.- После того как Константин Сергеевич пережил горький, страстный и очень ценный творческий опыт, он смог сесть перед листом бумаги и начать теоретизировать, – обратился Брук к собеседникам через экран. – Он смог облечь в слова и извлечь мысли из того, что в нем было материалом прожитого опыта. Сегодня мы можем видеть, что Станиславский был великим первопроходцем, великим исследователем, открывшим те территории, расследовать которые никто бы никогда и не подумал. Театр – это храм, сказал он современникам, которые до этого считали, что театр – это собачья конура. А то, что сегодня ксиома, тогда было революционной концепцией.