Спаси нас, Сашка! В переполненных приютах теплится надежда

Жил-был в Иркутске Сашка. Судьба его не баловала. У родителей семья не сложилась – они развелись. Отец уехал в Казахстан. Дальше – хуже. Мать пила, и до Сашки ей не было дела. Когда ее лишили родительских прав, пацана оформили в приют. Там он и мыкался с десятками таких же бедолаг. Приютские воспитатели решили поискать Сашкиного отца. В это трудно поверить – они его нашли! Да, у него уже была новая семья, хорошая и благополучная, в которой росли два сына, и один из них – тоже Сашка. Так что письмо воспитателей и фотография старшего сына свалились на мужика как гром среди ясного неба. Прошло целых двенадцать лет с тех пор, как Сашкин отец расстался с годовалым малышом, и больше они не виделись. В один прекрасный день в приюте раздался звонок из среднеазиатской республики: “Расскажите мне о сыне все, без утайки, чтобы мы с женой были ко всему готовы”. И семья приняла решение… Когда высокий симпатичный Сашка сбежал по лестнице со второго этажа и надолго замер в объятиях отца – высокого симпатичного мужчины, все воспитатели и дети плакали.
Эта история случилась в Иркутском социальном приюте для детей и подростков. Она редкое счастливое исключение. Но для 60 обитателей приюта этот радостный финал как светлый маячок, который вселяет надежду и заставляет верить в хорошее. Ведь благодарный Сашка, живя в обретенной семье, пишет письма: собирается вырасти, приехать в Иркутск и забрать из детдома сестренку Веронику.
У директора приюта Любови Ивановны Ярослав блестят глаза: Сашкино счастье для нее как собственное. Все 60 мест приюта заняты. Но сегодня, кровь из носу, надо припасти 2-3 места для новичков. Так гласит распоряжение мэра Владимира Якубовского, полученное приютом накануне. В начале февраля в Иркутске проводилось комплексное профилактическое мероприятие “Бродяга”. Если проще – специальные рейдовые бригады отлавливали беспризорников по подвалам, канализационным колодцам, подъездам.
К вечеру выяснилось, что по всему городу набралось пятьдесят юных бродяг. Везли ребят сначала на дезстанцию, чтобы отмыть, одеть в чистое, накормить сытно, и потом уже думали, что с ними делать. Кого – в приют, в больницу, кого вернуть непутевым родителям. Правда, во втором случае известно, чем дело кончится. Выданную детям одежду родители пропьют, в пушистых волосенках, заблестевших сегодня от чистоты, снова заведутся зловредные насекомые… В приюте, говорит Любовь Ивановна, новички три недели проходят карантин, избавляясь от чесотки, педикулеза, и только после этого попадают в основное здание.
…По коридору группа детей идет в столовую. Там на окнах нарядные светлые занавески, а на столах уже дымятся тарелки с хорошей порцией борща. Но дети не торопятся: они с интересом слушают, как одна из девочек звонко рассказывает: “А в дверях мальчики должны пропускать девочек… А за столом мальчик должен подвинуть стул девочке…” В той жизни, которая осталась дома, нет ни занавесок, ни горячего обеда, ни тем более какого-то там этикета. Но никто – никто! – из детей слова дурного не скажет про своих отца и мать. Время от времени некоторые сбегают домой: “Посмотреть мамку и папку”. Проведав, убедившись, что ничего в отчем доме не изменилось, возвращаются в приют. Здесь праздник – это не убогое застолье с дикими драками в конце, а песни и подарки, сладкие гостинцы от спонсоров. Но почему-то дети в приюте в свой день рождения… плачут.
Из школы пришел краснощекий крепенький парнишка лет десяти. Серьезный, сосредоточенный. Скинул с плеч школьный ранец, до отказа набитый учебниками. Видно было, что учеба доставляет ему удовольствие, и вернулся он с уроков с чувством исполненного долга и приятной усталости. По справедливости, должен он был прийти домой. Надеть в прихожей свои домашние тапки, занести ранец в свою комнату и потопать на кухню, где ждут с обедом мама или бабушка… Я даже задохнулась от того, насколько реальной представилась такая картина. А парнишка одиноко шел в столовую по шумному приютскому коридору.
Элеонора КЕЗ
Иркутск