Сон смешного человека

В театре «У Никитских ворот» премьера, приуроченная (так сложилось, но не планировалось заранее) к 200‑летию со дня рождения Федора Михайловича Достоевского. Самой известной интерпретацией «фантастического рассказа» стал анимационный фильм Андрея Петрова, выполненный в технике «живопись по стеклу», были и многочисленные спектакли в российских городах. Не впервые в театре «У Никитских ворот» обращаются к Достоевскому. «Убивец» – спектакль по роману «Преступление и наказание» – был выпущен в 2019‑м. В 2021‑м – «Сон смешного человека».

Как правило, интерпретация на сцене по такому произведению Федора Достоевского – театр одного актера, моноспектакль (бывали, справедливости ради, и исключения). Исповедь главного героя. Так случилось и в этот раз. Режиссером-постановщиком, сценографом и исполнителем стал Николай Рингбург. Его Смешной – средоточие всех последующих типажей, идей и мыслей, которые непременно будут встречаться в произведениях писателя. В Смешном есть и Подпольный, и Родион Раскольников, и Свидригайлов, и русские мальчики, и Ростовщик из «Кроткой». При свече и игре со спичками рассуждает и рассказывает зрителю свою историю Смешной-Рингбург. Страшную и странную историю, отмахнуться от которой невозможно, не получается. Темная сцена, озаренная свечой, перед зрителем. Я слушаю исповедь-рассказ.

Ох, сложен человек. Он может быть велик и мелок, щедр и беден, труслив, обманчив, смел, он вечен и наделен свободным выбором между бессмертием Божеским или дьявольским. «Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей», – позже скажет Митя Карамазов. У Достоевского все будет так. Во всех его произведениях, романах есть встреча человека с Богом, поврежденной души с прекрасным.

Сердце людское, сердце Смешного и есть то поле. Смешной – человек в первую очередь мысли. Он человек рассуждающий, однако ж с болящей душой. Смешной – юродивый, не от мира сего, шут, философ. «На свете везде все равно» – мысль, приведшая было героя к самоубийству. Везде и всюду все равно настолько, что невозможно жить. Покончить бы с этим миром промозглым вечером 3 ноября – и дело с концом. Вот только девочка, та самая девочка Достоевского (а их еще много будет в романах и повестях писателя), остановила Смешного, встретила на улице, схватив его за локоть. Он «топнул на нее и крикнул», но отчетливее всего запомнил ее разорванные башмаки. Боль чувствует, «живет и в нем Христос». Он будет жить и в Мите Карамазове, и в Иване, и в Алеше, и в Грушеньке (пошла же на каторгу за Митей, а могла бы и в Скотопригоньевске «партию составить»), и в Родионе Раскольникове, и в «вечной Сонечке», и в Дуне. Человек замыслен по образу Божьему, вот только не один тот светлый образ в нем живет. В этом вся проблема, и герои Достоевского решают ее по-своему. Не все, но многие. Не у каждого получалось (Свидригайлов, на пути к преображению – Раскольников), но у Смешного случилось.

Нет, Смешной не покончил с собой тем пасмурным, дождливым ноябрьским вечером, он вдруг уснул, и сон его был прекрасен. Радостные люди, солнце, изумрудная планета, почти такая, как наша Земля. Смешной рисует мелом на стене фигурки и черты, «все травы да цветы»: «Они указывали мне на деревья свои, и я не мог понять той степени любви, с которою они смотрели на них: точно они говорили с себе подобными существами. И знаете, может быть, я не ошибусь, если скажу, что они говорили с ними! Да, они нашли их язык, и убежден, что те понимали их. Так смотрели они и на всю природу – на животных, которые жили с ними мирно, не нападали на них и любили их, побежденные их же любовью». Что это, как не рай? То дивное место, состояние души, куда стремиться хочется? Все-все там прекрасно настолько, что испортить и развратить хочется. Он и пришел, разврат, степенным шагом: «Начались укоры, упреки. Они узнали стыд и стыд возвели в добродетель». А дальше – больше. «Распни его, распни!»

Вот только кто принес разврат? То сладострастие, что появилось в людях?

Он сам – Смешной, философ, искатель истины. Мыслитель, человек, болящая душа. С чего все началось? С кокетства, «любовной игры» – способа поведения, при котором человек не хочет отдавать, а только получать. Человек только лишь привлекает, приманивает, дабы взять, но не отдать. Увы, в нас бездна. В нас все – дурное и возвышенное, ад и рай, величие и слабость. И все же скверна растлевает, развращает, но, чтобы изжить ее, с ней нужно встретиться, а это страшно. Страшно наяву и страшно во сне. Но что есть сон, как не продолжение, часть нашей жизни? В нем мы один на один с собой, с душой, мыслями и сердцем. Во сне мы лишены законов, границ, правил поведения. В нем мы можем встретить бездну и покориться ей, но можем и побороть. Человек силен и могуч, ему многое подвластно и по плечу, но самое сложное – научиться власти над самим собой. Смешной и научился, выправился. «Живет во мне Христос» – так говорил апостол Павел. Живет он и в Смешном. Он сам исправил то, что сотворил. Он стал Христом, преобразился: «Я умолял их, чтоб они распяли меня на кресте, я учил их, как сделать крест. Я не мог, не в силах был убить себя сам, но я хотел принять от них муки…» Смешному не стало «все равно». Изжил он это, и к мелом начертанному на стене «страданию» добавил приставку – «(со)страдание».

Свет озарил Смешного, Смешной проснулся и оттолкнул револьвер. Он понял истину: «Люби других как себя», «А между тем ведь все идут к одному и тому же, по крайней мере все стремятся к одному и тому же, от мудреца до последнего разбойника, только разными дорогами». Заветам Христа следовать сложно, подчас невозможно (разорвут же, снова распнут), но можно стремиться, по крайней мере. Во всяком случае у человека всегда есть свободный выбор в любви или ненависти. Свободный. Всегда. И девочку ту нашел Смешной… А много же их еще встретится на его пути.