На чтение: ≈ 12 мин.Почетная гостья ММКФ-2009 Ханна Шигулла приезжала в Москву не в первый раз. На одном из кинофестивалей «Лики любви» она возглавляла жюри. Теперь представила сразу два фильма – «Историю Пьеры» Марко Феррери и «Татарскую княжну» Ирины Квирикадзе. Дочь лесоторговца, она сделала головокружительную карьеру в кино. Только у одного Райнера Вернера Фассбиндера снялась в 23 картинах, начиная с ранней «Любовь холоднее смерти» и заканчивая такими шедеврами, как «Горькие слезы Петры Фон Кант», «Замужество Марии Браун» и «Лили Марлен».
Досье «УГ»Ханна Шигулла (нем. Hanna Schygulla) родилась 25 декабря 1943 года в Кенигсхютте, Верхняя Силезия, в семье лесоторговца. В 1945 году приезжает с матерью в Мюнхен. В 1948 году ее отец возвращается из плена. После окончания гимназии Ханна Шигулла уезжает по обмену на один год в Париж. В 1964 году в Мюнхене начинает изучать германистику и романистику, чтобы получить диплом учителя. Однако педагогика отошла на второй план, когда в ее жизни замаячила возможность актерской карьеры. В 1966-1967 годах берет уроки актерского мастерства в студии Фридля Леонарда. В сентябре 1967 года знакомится с выдающимся немецким режиссером Райнером Вернером Фассбиндером. Сыграла на сцене во многих его постановках в самых разных экспериментальных театрах. В 1968 году дебютирует в кино в фильме Жана-Мари Штрауба «Жених, комедиантка…». С 1981 года живет в Париже. После смерти Фассбиндера в 1982 году снимается редко, предпочитая создавать сложные образы в мультинациональных кинокартинах. Наиболее известные ее роли этого периода – Полина Кропп в фильме «Любовь в Германии» (1983) Анджея Вайды, Ольга в кинофильме «Чистое безумие» (1983) Маргареты фон Тротта, мать Джакомо Казановы в телефильме «Казанова» (1987) Саймона Лэнгтона, Инга в «Умереть заново» (1991) Кеннета Браны. С 1997 года редко снимается в кино и чаще выступает в качестве певицы шансонов. За свою карьеру актриса получила 15 наград и кинопремий.
– Фрау Шигулла, работа с каким из режиссеров оказала на вас наибольшее влияние?
– Самыми главными режиссерами в моей кинокарьере я считаю великого Фассбиндера и Феррери. С Марко Феррери, которого в России почему-то плохо знают, я сделала два фильма – «Будущее этой женщины» и эротическую драму «История Пьеры», за которую я получила приз «Лучшая женская роль» в Каннах-83. Прелесть работы у Феррери заключалась в том, что на момент съемок у него не было сценария. Он приносил какие-то наброски на нескольких страничках, а все остальное сочинял на ходу. Такой метод съемок может понравиться только людям, которые обожают сюрпризы. По-настоящему подготовиться к роли было попросту невозможно. Но зато как мы удивлялись на съемочной площадке, когда режиссер начинал фонтанировать идеями. Мы буквально открывали рты от изумления.
Феррери принадлежал к так называемому «Золотому веку» итальянского кино, когда творили Феллини, Висконти, Скола, братья Тавиани. Но он все равно оставался неповторимым и единственным в своем роде. В своих работах он смешивал необычную комбинацию. С одной стороны, это был язвительный сарказм, острая сатира на общество, с другой стороны, он всегда оставался в своих фильмах настоящим визионером, провидцем, дающим прогнозы и видения будущего. Даже сам его облик напоминал лицо античного персонажа. Также и в его творчестве можно было проследить символику, которую мы находим иногда в мифологических образах. Однажды я спросила Феррери, каким бы ему хотелось, чтобы его вспоминали. Он ответил, что вообще не хочет, чтобы его вспоминали. Слава богу, ему это не удалось. Но этот ответ показывает, насколько провокационным человеком он был.
– А чему вы конкретно учились в процессе работы?
– И Фассбиндер, и Феррери ничего мне не разъясняли и никогда не навязывали своего видения образа. Но тем не менее актерам от них переходило некое излучение. Это напоминало священнодействие волшебника – взмах невидимой палочки, и творческий процесс двинулся вперед. Фассбиндер работал очень быстро. Он всегда четко знал, чего хочет, и даже точно прорисовывал, где встанут камеры и как будут двигаться актеры по всем мизансценам. А вот о психологии он никогда ничего не говорил. Но когда мы смотрели уже готовый фильм, то весь психологический подтекст всплывал сам собой.
А вот отношения с Жаном-Люком Годаром были у меня не такие безоблачные. Его стиль работы я сравниваю с затянувшимися родами. На съемках он был как беременная женщина, которая никак не может произвести на свет младенца. Годар мог запросто всех разогнать по домам, говоря, что он «еще не готов», а потом внезапно собирать снова. Поэтому я часто даже никуда не уходила. Коротала время где-то поблизости, гуляла или каталась на велосипеде. Но когда он дозревал, с ним было интересно. Он большой экспериментатор. Бывало, томил нас по несколько дней, чтобы мы «накапливали впечатления». Помню, Изабель Юппер он поставил на сортировку болтов на одной из фабрик, чтобы та ощутила на своей шкуре, какой бывает работа на конвейере. Мне же пришлось подавать кофе на бензоколонке для проезжающих водителей. В фильме я играла владелицу бензоколонки. А по вечерам мы должны были писать сочинения на тему, как прошел день. Мне это нравилось. Хотя я до сих пор не понимаю, зачем это все было нужно.
– Если вам все нравилось, то почему отношения с Годаром не сложились?
– Годар часто был всем недоволен. Наверное, он был недоволен прежде всего самим собой, но ругал за это других. А для меня важно, чтобы на съемках царила атмосфера любви и дружбы, чтобы все друг другу улыбались и помогали.
– Недавно вы сыграли Анну Ахматову в фильме Ирины Квирикадзе «Татарская княжна». Как постигали русскую душу великой поэтессы?
– Я думаю, что любая душа, обладающая способностью отдавать себя другим, является мировой душой. Жизнь Ахматовой была омрачена трагическими событиями: казнь мужа, арест сына. И тем не менее эта женщина не допустила, чтобы в ее душе померк свет. И я думаю, что все, кто с честью прошел через тяжелые испытания, согласятся со мной: справиться с бедой можно, только если у тебя щедрая душа. Человек может преодолеть многое, если не утрачивает интерес к жизни. Анна Андреевна была женщиной щедрой, постоянно делилась с людьми последним куском. В то же время она была непреклонной, отстаивая свои позиции в искусстве. Власти хотели, чтобы она писала более понятные стихи. Но в этом вопросе поэтесса не шла ни на какие компромиссы. Хотя как-то призналась: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда». Иосиф Бродский уже после ее смерти сказал, что в мрачные сталинские времена Ахматова не дала России стать глухой и немой.
– Как вы готовились к роли?
– Я просто читала стихи Анны Андреевны. Побывала в ее квартире в Санкт-Петербурге. Немного полистала историческую литературу о России тех лет. Собственно, на этом моя подготовка исчерпывалась. Все остальное мы «добирали» уже на съемочной площадке.
Режиссер фильма Ирина Квирикадзе мне говорила, что я должна играть королеву, хотя, судя по названию фильма, Ахматова была всего лишь княжной. Но со своей стороны я попыталась придать моей героине какие-то более приземленные черты. Она ведь не делала различий между собой и окружающими. Мне хотелось показать смирение Ахматовой.
– Вы не задумывались о том, как российский зритель воспримет тот факт, что главную русскую поэтессу ХХ века играет немка?
– Когда мы снимали фильм в Санкт-Петербурге, на съемочную площадку пришел Александр Сокуров, большой поклонник Фассбиндера и моих ролей в его фильмах. Я его как раз спросила, не разозлятся ли русские, что икону национальной поэзии сыграет иностранка. Он ответил, что если мне удастся точно передать душевные муки Ахматовой, то не имеет никакого значения, актриса какой национальности занята в фильме. Кстати, я сыграла поэтессу, когда она уже была в зрелом возрасте. Но в фильме есть и вторая актриса, русская. Она исполняет роль молодой Ахматовой. Мне очень жаль, что я не говорю на вашем прекрасном языке, поэтому на съемочной площадке говорила по-немецки. Но режиссер меня заверила, что при озвучании удалось подобрать голос подходящего тембра, очень приятного и мелодичного. На премьере фильма я в этом в полной мере убедилась. И очень рада, что снялась в этом проекте.
Поэтический дар Ахматовой был особым, эта поэзия корнями уходит в русский язык. В ее творчестве всегда чувствовалось, что она осталась самой собой, не предав себя. И поэтому она испытала некую благодать, которая снизошла на нее в зрелые годы. Я не знаю, какой Ахматова была на самом деле в молодости, но мне кажется, что в старости очень важно ощущать в душе такую доброту и отдавать ее. Как бы тяжела ни была жизнь, нельзя ожесточаться, озлобляться. Нужно идти к этой доброте.
Ханна ШИГУЛЛА
Выбор читателей
Комментарии