Сокамерница. Настоящая Ассоль даже в ссылке верила в чудо

Удивительны подчас переплетения человеческих жизней. Минувший год подарил мне встречу с женщиной, которая долгое время провела в сталинских лагерях рядом с вдовой писателя Александра Грина – прообразом легендарной Ассоль. У нее моя новая знакомая научилась верить в чудо. И это чудо с ней произошло…

Цыплячий домик

Напротив нашей дачи долгое время пустовали два участка. Потом на одном из них, том, что левее, появились хозяева. Они обнесли участок решеткой и построили маленькое, прямо игрушечное жилище. Самое необычное – покрасили его в ярко-желтый цвет. Это было непривычно, но красиво. Нам понравился этот цыплячий, как мы его назвали, домик. Во-первых, он весело смотрится, во-вторых, с ним на нашей улице стало радостнее и уютнее. Потом вместо решеток с фасада появился сплошной забор с тяжелыми на вид массивными железными воротами. Но цыплячий домик и часть построек все равно были видны с нашего крылечка.

Однажды хозяева забыли ключи от ворот в Москве и беспомощно ходили вдоль забора, пытаясь найти любой выступ, чтобы перелезть через него. Я решила им помочь и принесла лестницу, с помощью которой можно преодолеть этот барьер. Но не тут-то было. На вершину ограждения поднимались, а с нее спрыгнуть на участок слишком высоко и рискованно. Ноги переломаешь. Среди нас юных и ловко прыгавших не оказалось. На наше счастье, по улице шли две молодые женщины. Они и выручили.

В благодарность за лестницу хозяйки цыплячьего домика пригласили меня на чай. За чаепитием мы познакомились поближе. Та, что помоложе, оказалась не только почти моей ровесницей, но и тезкой, Татьяной. Ее мама – Ольга Ильинична Белоусова.

Хоть бы солнышко закатилось…

В войну семья Ольги Ильиничны эвакуировалась в Майкоп к родственникам, оставаться в Москве было опасно. Там Ольга Возовик (девичья фамилия) училась в пединституте, была отличницей. Когда изучали творчество Джамбула, постоянно сравнивавшего в своих стихах Сталина с солнцем, юная студентка Оленька хмыкнула: «Скорей бы оно закатилось». Эта невинная шутка стоила ей свободы. Тут же состряпали дело, под диктовку заставили написать «признание», что она не только в церковь ходит, но и занимается антисоветской агитацией. Выступает против Сталина. В случае отказа грозили расстрелять семью: мать, сестру и брата. Деваться некуда – подписала. Так решилась ее судьба. Оленьку отправили в тюрьму. В одиночную камеру. Вонь стояла жуткая. Восемь месяцев в темноте. Единственная связь с людьми – перестукивания. Это морально поддерживало. Однажды её стуком предупредили: здесь погибнешь – просись в этап. Так она оказалась в Краснодаре. И завертелось-закружилось. Еще раз осудили. Теперь уже на восемь лет. Оказалась на Севере. С тех пор не любит собак, темноты и северного сияния.

Памятник из хлебного

мякиша

В ссылке на Севере познакомилась со многими интересными людьми. Например, со Светланой Тухачевской, с женой Грина – Ниной Николаевной. Нина Николаевна все время что-то шила. Никогда без дела не сидела. Перешивала из брюк. А брюки выменивали у поляков и прибалтов (у тех были приличные вещи) за маленький кусок хлеба с довеском. Довесок всегда прикрепляли к кусочку хлеба палочкой, чтобы до нормы доходило. Даже эту скудную еду отдавали за тряпки. Нина Николаевна молодой девушке Оляше (так ласково она называла) сшила юбку. И вообще она жалела эту девушку, часто вместо нее сидела на дежурстве.

Но один из хлебных пайков Нина Николаевна все же оставила. Прикрепила сверху к палочке фотографию мужа, Александра Грина, которого продолжала безумно любить все годы после его смерти – получился маленький своеобразный памятник, основанием для которого служил зачерствевший мякиш. Вместо цветов, которых на зоне не достать, Нина Николаевна клала у фотографии то траву, то красивый клочок ткани, то просто бумагу.

Ольга восхищалась этой женщиной, которая даже в пожилом возрасте сохранила красоту и грациозность гриновской Ассоль. «Она ляжет спать на нары, но ляжет так, что ей залюбуешься. И ела красиво. Интеллигентно. Даже омерзительную баланду…» А главное, Нина Николаевна никогда не теряла веру в жизнь и учила Олю верить в чудо, которое обязательно должно произойти.

И все-таки постоянные недоедания делали свое дело. При своем среднем росте Ольга стала весить всего 25 килограммов. Ее, полуживую, положили в госпиталь, чтобы чуть-чуть откормить. Она осталась в живых, что само по себе было чудом.

Затем произошло второе чудо: Сталин умер, и для них пришло освобождение. И наконец случилось третье, самое невероятное: у ворот лагеря легкую, как пушинку, едва стоящую на ногах от слабости Олю подхватил на руки человек, который любил и ждал ее все эти годы и который вскоре стал ее мужем…

…После смерти Сталина многих амнистировали. Наших героинь тоже. Они продолжали встречаться. Однажды Нина Николаевна пригласила Ольгу Ильиничну в филиал Большого театра на спектакль «Алые паруса». Это уже была седая, но по-прежнему красивая женщина. Вдруг кто-то сказал: «А здесь присутствует сама Ассоль». Они сидели в ложе. И сразу весь свет направили на нее. Зал встал. Все зааплодировали. Нине Николаевне бросали огромные букеты цветов. Ассоль-сказку, Ассоль-быль любили.

По словам Ольги Ильиничны, Нина Николаевна очень хотела, чтобы после ее смерти бывшая сокамерница, ставшая подругой, унаследовала домик в Старом Крыму, где Грин жил со своей Ассоль еще до войны. Но Ольга Ильинична отказалась от этого царского подарка, решив передать его детскому дому. И уже в глубокой старости приобрела вместе с семьей дочери цыплячий домик-дачу. Конечно, его не овевают морские ветры и даже из окон его мансарды никогда нельзя будет увидеть алые паруса. И все же мне кажется, что здесь незримо обитает сама Ассоль.