Слово и дело Антона Павловича

Будучи маленькой, я ходила в детскую библиотеку имени Жуковского. Она занимала часть первого этажа старинного здания на улице Ошарской – это в самом центре, в пяти минутах от Нижегородского кремля. Прямо у входа юных читателей встречала мемориальная табличка: «В этом доме, в бывшей «почтовой» гостинице, с 15 по 21 января 1892 года останавливался великий русский писатель Антон Павлович Чехов».

Уже в первом классе я знала, что это автор «Каштанки», история собачки трогала меня до глубины души. Помню свое детское недоумение: почему не дали библиотеке имя того, кто здесь был? (К слову, на этот вопрос у меня до сих пор нет ответа.) Позже мне стало известно, что Чехов приезжал в Нижний по «голодным делам» (так он их сам называл). Что это были за дела, я узнала гораздо позже.

…1891 год выдался неурожайным, во многих губерниях голодали целые деревни. Антон Павлович, к тому времени уже съездивший на Сахалин, не мог оставаться в стороне от народной беды. Как и Лев Толстой, и многие другие интеллигенты, Чехов собирал деньги, участвовал в организации столовых, закупке семян, вел переписку с земством и неравнодушными людьми на местах, старался делать все, чтобы собранные средства доходили до нуждающихся и были употреблены разумно и эффективно.

Из писем, которые опубликованы в полном 30‑томном собрании сочинений и которые являются, по сути, летописью жизни Чехова, видно, что в этот период Антон Павлович почти не пишет. Все его время и все силы уходят на общественное служение. Служение – слово, которым сам Чехов никогда бы не назвал свои хлопоты по «голодным делам». Он был очень скромен. Но мы можем назвать. Потому что Чехов, как никто, заслуживает нашего уважения и благодарности. Возможно, в том далеком 1892 году он спас от смерти кого-то из наших предков.

Процитирую письма Чехова, посвященные поездке в Нижегородскую губернию, сделав в них небольшие купюры там, где речь идет совсем о другом. Те, кому будет интересно, могут прочесть письма полностью, они в открытом доступе. Набрать нужно «Полное собрание сочинений А.П.Чехова, том 22, письма с №1084 по №1099 (январь 1892 года)».

«А.С.Суворину
10 января, Москва
Мороз в 25 градусов. В комнатах холодно.

Еду я в Нижегородскую губ<ернию> 14‑го янв<аря> – это непременно, хотя бы было 40 градусов. О дне выезда все-таки буду телеграфировать. Придется из Нижнего ехать по Казанскому тракту на почтовых.

Мои хуторские дела – швах. Не идем дальше разговоров и мечтаний. Досадно.

Дела в Нижегород<ской> губ<ернии> тоже швах. Можете себе представить, лошадей осенью перерезали, и теперь лошади вздорожали адски. Так, в последнюю покупку 6 лошадей нам стоили 130 рублей. В апреле, значит, они будут еще дороже, значит, мужики останутся без лошадей, с чем и поздравляю публику.

14‑го я еду. Возвращусь, как обещал, к 22‑му. Стало быть, до 22‑го мне ничего не пишите, а после 22‑го приезжайте, дабы ехать в Воронежскую губ<ернию>. Не хочется сидеть на одном месте. Когда вертишься, то как-то на душе покойнее.

Итак, adieu до 22-23 янв<аря>!

Поклон Вашим.

Ваш А.Чехов».

«А.С.Суворину
22 января, Москва
Ну-с, я вернулся из Нижегородск<ой> губ<ернии>. Так как, надеюсь, мы скоро увидимся, и так как я о голоде писать буду завтра или послезавтра, то теперь скажу только кратко: голод газетами не преувеличен. Дела плохи. Правительство ведет себя недурно, помогает, как может, земство или не умеет, или фальшивит, частная же благотворительность равна почти нулю. При мне на 20 тысяч человек было прислано из Петербурга 54 пуда сухарей. Благотворители хотят пятью хлебами пять тысяч насытить – по-евангельски.

Проехался я хорошо. Была лютая метель, и во един из вечеров я сбился с дороги и меня едва не занесло. Ощущение гнусное. Был у Баранова. Завтракал у него и обедал, и на его губернаторских лошадях доехал до вокзала.

Дома у себя нашел я корректуру «Каштанки». Аллах, что за рисунки! Голубчик, я от себя готов дать художнику еще 50 р., чтобы только этих рисунков не было. Что такое! Табуреты, гусыня, несущая яйцо, бульдог вместо такса…

Если бы в Петербурге и в Москве говорили и хлопотали насчет голода так же много, как в Нижнем, то голода не было бы.

А какой прекрасный народ в Нижегородской губ<ернии>! Мужики ядреные, коренники, молодец в молодца – с каждого можно купца Калашникова писать. И умный народ.

…Отвечайте, когда будете в Москве?

Всего хорошего.

Ваш А.Чехов».

«А.И.Смагину
26 января, Москва
Запаздываю ответом на Ваши письмо и телеграмму, потому что только на днях вернулся из Нижегородской губ<ернии>. Был сильный мороз, захватила в поле метель, и я, должно быть, сильно простудился, так как вот уже третий день сижу, как палка, и хожу, вытянувшись во фронт: лопатки и пространство между лопатками болят жестоко, и больно мне двигать шеей и руками, а надевать чулки и сапоги почти невозможно. Что касается голода, то он нисколько не преувеличен».

«Е.П.Егорову
26 января, Москва
По подписному листу №28 Вы, добрейший Евграф Петрович, получили уже с меня 25 руб. в Белой. Теперь по тому же листу посылаю еще 60 р. Остальные 22 рубля собраны одним моим приятелем; список жертвователей прилагаю: так как они не вошли ни в один из подписных листов, то благоволите прислать расписочки. 41 к. осталась у меня до следующего транспорта.

Можете себе представить, я приехал домой совсем больным. Жестокая боль в обеих лопатках, между лопатками и в мышцах груди. Должно быть, простудился в Нижнем, после того как поспал ночь под тропически горячим дыханием отдушины. Не могу ни сидеть согнувшись, ни писать, ни надевать сапоги. Просто беда».

Но самое удивительное, что спустя всего два дня после описанной болезни, полученной в результате поездки, Чехов снова едет по «голодным делам» – теперь уже в Воронежскую область. Кто, кроме Чехова, был на такое способен? Вот уж воистину великий русский писатель!

И еще два слова о памяти. В деревне Белой Дальнеконстантиновского района Чехову поставлен памятник. До недавнего времени там ежегодно проводились Чеховские чтения, их участниками были школьники, учителя и работники культуры всего Дальнеконстантиновского района. По данным переписи 2010 года, жителей в Белой оставалось всего 36 человек. До нынешней переписи дожили только 10. Но зато есть дачники, в том числе и очень состоятельные. В усадьбе одного из них есть аэродром и ангар для легкомоторного самолета. Места там очень красивые, так что жизнь продолжается, и народная тропа к Чехову не зарастает.

Вера КОСТРОВА, фото автора