search
main
0

Школьная дедовщина

Почему замалчивать травлю вредно и опасно

Буллинг – опасное явление, которое мутирует почти так же быстро и непредсказуемо, как грипп или коронавирус. Травля в школах может принимать формы не только социальной изоляции, остракизма, физического или психологического насилия группы над индивидом или сильного над слабым, но и настоящей, схожей с армейской дедовщины – отношения к школьникам, как к солдатам-срочникам в военное время, если не жестче.

Чем чаще и больше жертвы буллинга молчат о проблеме, тем шире ее масштаб. Как защитить ребенка, не довести школьника до ментального расстройства или нервного срыва, какими словами и кому следует рассказывать о травле? «Учительская газета» публикует опыт родителя и психолога.

Как защитить себя от травли? Фото с сайта fotki.yandex.ru

Армия педагогов

Наталья ЯКОВЛЕВА, Омск

Самой распространенной педагогической культурой в нашей стране стала армейская: «Лечь, отжаться, молчать!»

Конфликт семьи Граф с омской гимназией №62 случился в ноябре 2018 года. Как рассказывала ее глава Наталья, группу восьмиклас­сников вместо урока технологии отправили на чистку снега. Ее 14-летний сын отказался этим заниматься, потому что плохо себя чувствовал, и просто ушел домой. На другой день классный руководитель устроила с ним разбирательства прямо на уроке физкультуры, который вела. При этом ей показалось, что юноша включил на телефоне режим записи. Учительница публично пообещала посадить непокорного, при этом сама же и оскорбилась, о чем заявила директору, выразив свой протест в отказе от классного руководства.

После этого, по словам Натальи, юношу две недели без устали «разбирали» директор и завуч – и в кабинетах, и публично, а классная руководительница сажала его на отдельную скамью, не отвечая даже на приветствия. Он должен был за что-то извиниться, не понимая за что. Прямо сказать, чтобы он не выносил сор из избы, духу у педагогов, видимо, не хватало. К делу подключили активную родительскую общественность, тоже начавшую свои разборки с мальчиком: в глаза, за глаза и даже на собрании. Сама мать прийти в школу не могла и вообще не сразу поняла, что происходит, из-за серьезных проблем со здоровьем, а из родительского чата ее предварительно удалили.

В итоге сын Натальи попал в неврологическое отделение детской больницы, а ей все же пришлось встать и пойти его защищать. Граф обратилась в прокуратуру, которая пришла к выводу, что гимназия №62 нарушила несколько законов. Закон «Об образовании в РФ» – тем, что вместо урока технологии учитель устроил чистку сугробов, что, конечно, не входит в учебный план, к тому же не контролировал учащихся: Никита просто ушел домой. Завуч «воспитывала» парня во время урока, и он был сорван. Законы «Об основах системы профилактики правонарушений несовершеннолетних» и «О процедуре медиации» тоже не соблюдены, поскольку гимназия не спешила урегулировать конфликт, привлечь психолога и службу медиации.

Выписавшись из больницы, Роман перешел в другую школу, а директору гимназии №62 Марине Дюковой Департамент образования Омска объявил выговор. Может быть, на этом бы все и закончилось, но в соцсетях и СМИ стали регулярно появляться открытые письма то педагогов в защиту гимназии, то родителей, обвинявших семью Граф в многолетней травле учителя и гимназии в целом. Наталья вынуждена была защищаться так же – в соцсетях и СМИ.

К тому же если прокуратура сработала всего за месяц, то Министерство образования Омской области проводило проверку конфликта целых три месяца. Факт травли ребенка оно подтвердило, и Наталья через суд потребовала от гимназии возместить расходы на лечение сына. Вопрос заключался не в четырех тысячах рублей, которые она заявила, а в восстановлении справедливости. Она вынуждена была встречаться с чиновниками Департамента образования Омска, министром образования Омской области Татьяной Дерновой, уполномоченным региона по правам ребенка Елизаветой Степкиной еще и потому, что невозможно в такой ситуации показать ребенку, что и он, и его мама – молчаливые жертвы.

Наталья справедливо пришла к выводу, что все органы, обязанные защищать детей по долгу службы, с этой своей обязанностью не справляются. Все, что они могли, – без конца сочинять «дорожные карты» по исправлению ситуации, организовывать заседания, а бесконечные открытые письма педагогов и родителей все росли и росли, как снежный ком. Дело дошло до того, что через полтора года некие доброжелатели написали заявление в прокуратуру с требованием проверить на экстремизм высказывания Граф в соцсетях, где она подробно рассказывала свою историю: «Считаем, что действия журналистки направлены на возбуждение ненависти или вражды, а также на унижение достоинства педагогов с использованием средств массовой информации либо Интернета».

Прокуратура, впрочем, экстремизма в ее словах не обнаружила, а мэр города Оксана Фадина волевым решением остановила конфликт в один день, просто уволив директора гимназии №62 Марину Дюкову. Случилось это уже в сентябре 2019-го. «Да, это педагог с большим стажем, гимназия на хорошем счету, но ключевое слово здесь – «педагог». Учитель должен слышать и чувствовать родителей. Конечно, мамы и папы разные, со своими принципами и взглядами, но каждый из нас руководствуется желанием защитить свое чадо. И если ты как педагог этого не понимаешь и происходит не разрешение, а эскалация конфликта, которая, безусловно, вредит ребенку: мешает ему нормально учиться, контактировать со сверстниками, нарушает его душевный покой, значит, что-то в твоей профессиональной деятельности пошло не так. Если выбраться из клинча не представляется возможным, нужно все это останавливать», – объяснила Фадина.

Выстояла семья Граф полтора года, пожалуй, не только благодаря упорству и силе Натальи, но и потому, что она собственный корреспондент в Омской области «Российской газеты», издания Правительства Российской Федерации, которое ее, к счастью, поддержало. У всех наблюдавших за этой историей в прессе и соцсетях возникло четкое ощущение, что против маленькой семьи без устали воевала армия педагогов, их коллег, друзей и управляемых родителей, вместо признания ошибки пытавшихся отнюдь не защитить честь гимназии, а подавить малейшее сопротивление недовольных. Другая армия – чиновников от образования и прочих органов защиты прав детей – оказалась, по мнению Натальи, и вовсе беспомощной, способной только наблюдать за развитием событий, перебирая бумажки. Будь на ее месте человек, менее способный апеллировать к общественному мнению, вряд он вообще бы рискнул поднять эту тему – сожрут. Собственно, будь на ее месте и журналист другого, не правительственного, издания, что вынуждало чиновников если не вставать на ее сторону, то пытаться быть объективными, скорее всего, тоже никто бы наказан не был.

Четыре года назад, когда молодой педагог Виктор Власов травил мою семью, публикуя в Интернете грязные намеки о моей 16-летней дочери, даже не будучи знакомым с нами обеими – просто ему не нравились мои статьи, тоже прошла все инстанции. Все, чем могла помочь мне бывшая директор Департамента образования Екатерина Спехова, как я теперь понимаю, искренне пытавшаяся это сделать, – направить к нам домой представителей опеки, желающих проверить содержание моего же ребенка. Я устала бороться за справедливость, когда услышала от заместителя мэра по социальным вопросам Ирины Касьяновой: «Мы не можем запретить педагогу делать то, что он хочет, в свободное от работы время». Теперь она омбудсмен при губернаторе области, защищает права человека. А учитель, отличившийся неграмотными нападками вкупе с публичной любовью к рекламе порносайтов, по-прежнему преподает английский в омской школе. Наказание нужно! И не из жажды крови, а как раз для понимания окружающими, что хорошо, что плохо. Дабы не смешивать в сознании всех педагогов в одну враждебную, темную силу. Увы, сейчас происходит именно это.

И под постами Натальи, и под моими люди массово рассказывали истории травли педагогами своих детей. Ее история вполне типична: травят именно коллективами, стоит только возмутиться. Как так вышло, что самой распространенной педагогической культурой в нашей в стране стала армейская?

 

Буллинг боится огласки

Ольга РУСЛАНОВА, экзистенциальный гуманистический психолог, Московская область

Какие трудности я испытывала, работая с темой буллинга? Во-первых, родители нередко путают его с конфликтами в коллективе. Буллинг отличается регулярностью: группа или один человек начинают издеваться над одним человеком или одними и теми же лицами. Трудно повлиять на жертву и самого буллера. Как правило, эти усилия ничего не дают, то есть отправлять участников ситуации к психологу неэффективно.

Второе – педагоги не любят признавать, что та или иная группа детей занимается травлей, потому что с этим нужно что-то делать, а работа с буллингом всегда непростая. Это должен быть длительный регулярный труд не одного классного руководителя и не одного психолога, которого тут же приглашают и просят что-то сделать, это систематическая долгая работа всего коллектива, всей школы: объявления, которые висят в учреждении, проверка всех потайных мест, раздевалок, любых укромных уголков. Буллинг боится огласки, которая, кстати, останавливает педагогов, потому что учителя боятся выносить сор из избы. Это лишняя работа для учителя, особенно классных руководителей, которые и без того загружены работой. Буллинг – головная боль для всех.

Третья трудность – неконструктивная реакция родителей. Например, приходят папа и мама ребенка, который подвергается травле. Их реакция бывает нередко еще более неконструктивной, чем у школьника. Здесь нужна продуманная работа с родителями класса, в котором происходит травля. Педагоги нередко пугаются, вступают в защитную реакцию – либо обвиняют во всем буллеров, либо жертву. При этом просто наказывать зачинщиков или только жертву неэффективно, результата не будет.

Четвертый аспект. Сами родители или педагоги, воспитывающие детей, могут вести себя как буллеры. Такие действия не помогают, а еще больше усугубляют проблему.

Пятая особенность. Соцсети, в которых сидят наши подростки, очень трудно контролируются. Даже если классный руководитель входит в группу класса, школьники создают собственное, отдельное пространство, которое никто из значимых взрослых контролировать не может. Есть и личная переписка, посредством которой может происходить травля. Обычно жертва, школьник подросткового возраста, не говорит об этом родителям, потому что психологически происходит процесс отделения от взрослых. Соцсети, на мой взгляд, являются площадкой для проявления неконтролируемой агрессии, в том числе для взрослых людей, которые за это не несут никакой ответственности. Взрослые люди порой ведут себя неконструктивно, нетактично, выливая это в комментариях.

Буллинг боится огласки, но к ней не готовы ни родители, ни дети, ни педагоги. Не все умеют вести себя открыто, тактично, конструктивно, дипломатично в конфликтах. Конфликт – это всегда пересечение интересов. Например, мальчишки могут конфликтовать из-за парты, за которой хочется сидеть. В этом случае пересечение интересов – это парта. В истории с буллингом это не конфликт за ресурсы, это борьба за власть. Парта может быть непрестижной, но ты за нее не сядешь, потому что я так сказал, я не велю. Если происходит буллинг, то конфликт нерационален, в его основе борьба за власть. Самая главная проблема травли – это понимание, что явление не болезнь буллеров или жертвы, а недуг группы. Работать с этим должен коллектив взрослых.

Оценить:
Читайте также
Комментарии

Реклама на сайте