Школа, которой мы обязаны многим

В этом году я решила поехать на выпускной вечер в свою родную школу в старом районе Коптево. Таким же летним солнечным днем сорок семь лет назад наш класс расставался, уходя во взрослую жизнь, встретиться с тех пор нам было не суждено. Разметала нас жизнь, по-разному у всех сложилась, и, может быть, единственное, что осталось неизменным, – это наша школа №743.

От станции метро «Войковская» до бульвара имени матроса Железняка двадцать минут езды на автобусе. Когда-то мы с одноклассницами Люсей и Таней преодолевали это расстояние пешком: вдоль Ленинградки шли по бульвару (теперь на его месте шумит современная магистраль, на которой машинам стало уже тесно), потом по улице Горького, сворачивали на площади Пушкина вправо и доходили до Калининского проспекта, на котором за высокими заборами строили современные здания-книжки, немного отдыхали у гостиницы «Украина» и ели горячие бублики, купленные в гастрономе, а заканчивали путешествие у станции метро «Студенческая». Сегодня этот путь кажется немыслимо длинным, а тогда мы шли энергичным шагом, разговаривали о будущем, любовались Москвой. Теперь думаю, а как нас хватало в одиннадцатом классе и на такие прогулки, и на подготовку к экзаменам? А еще на лекции в Политехническом, на подготовительные курсы в МГУ? Но, видимо, хватало – из двух наших выпускных классов только двое тогда не поступили в вуз, а большинство, сдав по пять вступительных экзаменов, стали студентами МГУ, МИФИ, МФТИ, МАИ, МВТУ имени Н.Э.Баумана, МАТИ. Без репетиторов, при помощи и поддержке наших учителей! О, какие это были учителя! Каюсь, даже имея два диплома о высшем образовании, в жутких снах вижу экзамен по истории – почему-то у меня отсутствует конспект, и учитель истории Зоя Сергеевна с укоризной смотрит на меня, дескать, за что же я тебе пятерки ставила. С этими конспектами, которые она заставляла нас делать, мы успешно прошли через вузовские экзамены по истории КПСС, философии, научному коммунизму и даже по политэкономии, всякий раз добрым словом вспоминая нашу строгую учительницу.У нас тогда не было никакой профильной школы, не считать же за профиль то, что одни из нас учились быть чертежниками, а другие – портнихами. Мы тогда были и физиками, и лириками в одном флаконе, будущие инженеры и филологи одинаково усердно занимались всеми предметами – и гуманитарными, и техническими. Казалось бы, зачем нам была химия в таком объеме, зачем нам нужны были такие знания, каких требовала от нас по полной программе Татьяна Васильевна Мягкова? Но как лихо мы, гордясь собой, решали эти трудные химические задачи, как с лету могли написать любую формулу. А учитель физики, наша классная Тамара Дмитриевна Абсалямова, которая в одиннадцатом классе давала нам сложные задания: за неделю прочитать учебник физики то за седьмой, то за восьмой, то за девятый или десятый, а то и за одиннадцатый класс. Помню, сначала сопротивлялись, а потом уже понимали всю прелесть свободного разговора на разные физические темы (например, объясняли друг другу, почему самолеты летают), ведь многое знали, прочитав учебники как некие поэмы на заданную физическую тему. Тамара Дмитриевна была, с одной стороны, блестящим физиком, мы запоем слушали ее рассказы, в том числе знаменитую историю о том, как в своей дипломной работе она рискнула раскритиковать одну из глав учебника Перышкина (!), а тот возглавлял Государственную экзаменационную комиссию и оценивал работу выпускницы физфака МГПИ имени В.И.Ленина. Боже мой, думали мы, наша учительница знала автора учебника, по которому учимся, он поставил ей пятерку на защите диплома, предложил поступить в аспирантуру, а она отказалась – с детства мечтала работать в школе. Разве могли мы после этого не знать физику на «пять»? С другой стороны, наша учительница физики была лириком: она знакомила нас с молодыми поэтами, от нее мы узнали о литобъединении «Магистраль» в Доме культуры железнодорожников, выучили наизусть знаменитое стихотворение «Ландыши» («На привокзальной площали ландыши продают… почему не дарят, как любимая взгляд… непогрешимые, что им гроши мои?!»), впервые спели песни Визбора. В ящике моего письменного стола до сих пор хранится маленький блокнот в коричневой обложке – туда мы записывали стихи и тексты песен.Сегодня спорят, стоит ли писать сочинения, не трудно ли детям заниматься такой работой? А нам учительница литературы Людмила Стефановна Абибова в 11-м давала сочинения на вольную тему. Оценки за грамотность нам, конечно, ставили, как положено, и, кстати, мы были до удивления грамотными. Прошли годы, и вице-мэр Валерий Шанцев, окончивший нашу школу, на одном из городских праздников признался, что стал грамотным благодаря учительнице русского языка Лии Александровне. Для нас Лия Александровна была не просто учителем – завучем, которая говорила, что главное – быть интеллигентами, продолжать русские традиции. Почему-то сегодня уже никто не говорит, что стране нужны интеллигенты, а когда-то страна ими гордилась.Больше всего учителя литературы в 743-й школе ценили рассуждения, поначалу они были наивными и, может быть, в чем-то даже смешными, а потом стали серьезными, ведь мы примеряли на себя судьбы литературных героев, размышляли об окружающей действительности, знаменитое «жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы» стало для нас моделью жизнеустройства в будущем. Может быть, поэтому никто из нас не потерялся в самые трудные времена перестройки и рыночных реалий?!Говорят, что в советской школе никто не мог выучить иностранные языки так, чтобы разговаривать на них и понимать речь иностранцев. Господи ты, Боже мой, как же учила нас учительница немецкого языка Надежда Арнольдовна, если в обычной, а не в спецшколе с углубленным изучением иностранных языков, мы читали Гейне в подлиннике, на выпускном экзамене свободно общались с комиссией, а потом удивляли своими познаниями вузовских педагогов, легко переводя с немецкого на русский технические тексты, сдавая на пятерки госэкзамены. Сколько лет прошло, но в поездках в Германию во мне вдруг просыпается то самое знание, и я иногда даже отказываюсь от переводчика, удивляясь, как понятно, оказывается, говорят немцы.В моей школе все осталось по-старому. На участке выросли деревья, некогда посаженные нами на субботниках, а вот цветущие белым цветом яблони уже не наши, их посадили следующие за нами поколения. Не при нас был построен большой спортивный зал – в наши времена он размещался в подвале, а большой актовый зал, наоборот, стал меньше – кому-то зачем-то понадобилось отгородить от зала широкий коридор. Дверь на второй этаж закрыта и опечатана, я сожалею, что не могу побывать в нашем старом физическом кабинете, где прошло столько интересных уроков и не менее интересных классных часов, но тут же выясняется, что печаль моя напрасна – этого кабинета там уже нет, его перенесли на третий. На третьем этаже мне навстречу выбегают трое выпускников с яркими красными лентами «Выпускник» через плечо, я их фотографирую на память, а потом иду в актовый зал на пятый этаж, где, собственно, и состоится торжественная церемония вручения аттестатов. Краска на стенах во многих местах отлетела, полы обшарпаны, видно, давно не делали ремонт. Впрочем, директор школы Надежда Петрова, предвидя мои вопросы, тут же сообщает: школу ожидает капитальный ремонт. А я знаю, что еще ожидает школу продолжение напряженной и серьезной работы в рамках пилотного проекта, ведь 743-я – одна из тех 125 ОУ, которым в первых рядах предстоит переходить на новое нормативное финансирование, думать о том, как увеличить количество учеников, создавать и реализовывать программу развития, повышать квалификацию педагогов, сотрудничать с родителями учеников еще теснее, чем прежде, формировать управляющий совет, словом, делать многое, чтобы старая школа в рабочем районе Москвы ни в чем не уступала элитным. Получится ли, волнуюсь я за свою школу, и тут думаю – все получится обязательно, ведь это такая школа, которая не привыкла отступать.Выпускной класс в 743-й нынче один и медаль – серебряная – тоже одна. У выпускников, сидящих в первых рядах, хорошие открытые лица, одежда скромная, никакой роскоши, никаких дорогостоящих платьев с кринолинами, фраков и смокингов. Впрочем, в нашем Коптеве никогда никакой роскоши и не было, район всегда был рабочим, сюда переселяли семьи из старых домов в центре Москвы, которые сносили, чтобы построить новые. В районе Коптево, который тогда считался окраиной, новых домов было немного, больше двухэтажных бараков, весной цвела сирень, по утрам пели петухи, а по выходным заливисто звучали гармошки. Бараки давно ушли в прошлое, теперь на бульваре Железняка много новых домов, петухов повывели (или они сами повывелись?), а на гармошках нынче играть не модно, или уже не умеет никто играть так, как в добрые старые времена.Выпускники 2011-го на автобусе уезжают в клуб, где будут отмечать праздник, а я напоследок еще раз прохожу по родному бульвару мимо своей школы, мимо дома, где жила когда-то. Какими маленькими кажутся дома, где жили мои одноклассники, с высоты прожитых лет трудно смотреть на то, что было дорого когда-то.Я немного завидую нынешним выпускникам моей школы: жизнь их, наверное, будет интереснее нашей, хоть и труднее, но, так же как и нам когда-то, им придется доказывать, что многое могут, умеют, не растеряться перед трудностями, состояться, добиться чего-то очень важного и значимого. Не успела спросить: выучили ли они, что жизнь дается один раз и прожить ее надо так, как завещали старшие поколения, или нет уже былых произведений в программе и все истины им придется постигать самим?..