На чтение: ≈ 24 мин.Бытует поверье, что високосный год обычно самый тяжелый и несет негативную окраску, а также считается для жителей планеты наиболее опасным и неблагоприятным. Так это или нет, но для нас 2024-й в самом деле оказался весьма сложным, особенным, соединившим трудности и удачи, разочарования и надежды, печали и радости. Последнее на чаше весов перевесило, и вот почему: ценой неимоверных усилий команды и каждого из нас мы, делая все возможное для сохранения подлинного бренда «Учительской газеты», отметили ее 100-летие.
Не прерывая хода ее истории, через сетевое издание и выпуск печатных номеров «Учительской газеты» мы были в ежедневном режиме связи с нашими читателями. Новый формат печатных выпусков в pdf-версии позволил газете прийти в каждую школу, минуя подписку на нее и проблемы доставки издания через прежние каналы ее распространения… А это часто бывало в прошлом, когда газеты приходили к подписчикам через неделю и более после ее выпуска.
Как и в предыдущие годы, мы продолжали инициировать и проводить нужные для образования проекты. Встречи с друзьями-единомышленниками на форумах, фестивалях, семинарах приумножали наши силы, повышали градус надежды на лучшие времена. Самой яркой и впечатляющей для меня стала поездка в Бушети, в Грузию, к Шалве Александровичу Амонашвили, где у нас состоялся более чем часовой разговор, записанный на видео. Затронули многие темы: говорили о сегодняшнем дне гуманной педагогики, о судьбе нашего издания, о недавно вышедших и пока неопубликованных книгах великого классика современности.
Шалва Александрович поддержал наши усилия по спасению Издательского дома «Учительская газета», даже выразил свое восхищение и одобрение. У меня была возможность еще раз сказать ему спасибо за присвоение в 2024 году звания профессора Академии гуманной педагогики Ш. Амонашвили. Особенно приятно было услышать от выдающегося педагога-гуманиста теплое приветствие в адрес всего коллектива сетевой издания «Учительская газета».
Важное место в нашей беседе было отведено и истории газеты. Мне хотелось узнать как можно больше новых фактов из жизни Шалвы Александровича, связанных с «УГ». Наш декабрьский номер выходит в преддверии нового, 2025 года, но юбилейный год ее вековой истории еще не завершился. Поэтому предлагаем нашим читателям ту часть интервью с великим педагогом, которая посвящена одному из интереснейших периодов в истории «Учительской газеты». Он связан с именем выдающегося человека – главного редактора газеты в 80-х годах Владимира Федоровича Матвеева. Вместе с легендарным журналистом той эпохи Симоном Львовичем Соловейчиком они совершили грандиозные преобразования в советской педагогической журналистике.
– Бесконечна признательна, дорогой Шалва Александрович, за приглашение, за возможность уже в третий раз приехать к вам в Бушети, в ваш прекрасный город Солнца – Мзианети. Здесь я получаю невероятный заряд энергии света, добра, любви и радости, всего того, что исповедует гуманная педагогика. Каждая встреча с вами – глоток чистого воздуха, духовное очищение, новое дыхание, которое необходимо для преодоления трудностей, для движения вперед.
С «Учительской газетой» вас связывают многие годы сотрудничества. Мне хорошо знакомо то, что происходило на протяжении 33 лет моей работы в ней. Не раз сама писала очерки о вас и имела честь готовить к публикации многие ваши статьи, рукописи книг. Давно хотела больше узнать о том, как складывались ваши контакты и общение с редакцией в 80-е годы… Поделитесь, пожалуйста, воспоминаниями о том особом периоде в истории нашего издания, когда ее возглавлял Владимир Федорович Матвеев.
– Владимир Федорович Матвеев – масштабная фигура в педагогической журналистике, какая-то особая личность со своей особой внутренней свободой. С ней он и пришел в «Учительскую газету» из детского издания «Мурзилка», которое, думаю, во многом сформировало его и как смелого руководителя и публициста, и как невероятно творческого человека, для которого интересы детей всегда оставались главными, были в центре его внимания.
А при Матвееве свобода была провозглашена как неотъемлемое счастье, право учителей. Он ратовал за школу, которая не может жить без творчества. Не в узком понимании, когда дети рисуют, поют, танцуют, мастерят, что само по себе, конечно же, важно и необходимо. Он мечтал о созидательном творчестве, которое помогает учителю преобразовывать ребенка, а это происходит тогда, когда он находит в себе импульсы движения вперед, расширяет границы педагогического сознания, ищет новые пути и тропинки в поисках истины, преодолевает трудности и запреты. И вот этот путь особенно вырисовывался при редакторстве Матвеева и его единомышленника Соловейчика. Они вдвоем в одной арбе тянули этот груз перемен… Помнишь, Ирина, выходил такой юмористический журнал «Крокодил»? Сейчас его, наверное, перестали выпускать. На первой обложке после слов «Педагогика сотрудничества» картина «Бурлаки на Волге». А бурлаки, которые тащили школу из болота, – это Шаталов, Ильин, Соловейчик, Матвеев… и я в их числе.
– Какой была ваша первая встреча с главным редактором «Учительской газеты», где и при каких обстоятельствах?
– Это было в «Останкино», где записывалось мое выступление на знаменитых «Останкинских встречах». Во время перерыва и небольшого перекуса где-то в холле телестудии меня представил ему Симон Соловейчик, с которым я уже был знаком ранее и через него публиковался в газете. Главный редактор авторитетного издания очень приветливо и тепло обратился ко мне с предложением встретиться в ближайшие дни. Кстати, до назначения Владимира Федоровича на эту высокую должность я бывал в редакции, общался с Надеждой Михайловной Парфеновой, которая долгие годы руководила «Учительской газетой». Она приняла тогда ряд моих идей, которые в чем-то не совпадали с линией партии в образовании.
– Каким вам показался Владимир Федорович, подтвердились ли первые впечатления об этом легендарном человеке в дальнейшем, что запомнилось в большей мере?
– Я увидел большого, красивого, высокого человека с доброй душой и пронзительным взглядом. Меня поразили его человеческое обаяние, простота, демократичность общения, абсолютная доброжелательность и открытость. Уже при первой встрече я почувствовал в нем силу духа, стойкость и какую-то особую, как я потом сформулировал для себя, матвеевскую хватку, которая позволяла ему совершать большие, исторически важные дела. И вторая встреча в его кабинете в здании редакции, которая располагалась тогда возле ГУМа, еще более убедила меня в том, что этот главный редактор не боится быстрых и смелых решений, берет на себя ответственность и верен своему слову. Там же, кстати, я познакомился и с Владимиром Шаталовым.
– Редакция в те времена находилась по адресу: проезд Сапунова, в марте 1993 года его переименовали в Ветошный переулок. В тот ваш визит, если я не ошибаюсь, были обозначены дата и место встречи с педагогами-новаторами?
– Да-да, именно так. У нас состоялся интересный диалог. Каждому из нас на этой встрече многое хотелось и было что сказать главному редактору «Учительской газеты» по поводу назревшей задачи реформирования школы. Некоторые идеи, мысли, предложения я высказывал и ранее в своих статьях, которые выходили на ее страницах. Сошлись мы на том, что необходимо объединить усилия тех педагогов, которые инициировали передовые демократические идеи в образовании и реально воплощали их в школьной практике. Дату определил Матвеев, а Соловейчик предложил провести эту встречу в Переделкине, на даче писателя Анатолия Рыбакова, с которым он дружил многие годы.
– В итоге в октябре 1986 года появился тот самый знаменитый манифест «Педагогика сотрудничества», который сделал «Учительскую газету» рупором демократизации в образовании, общественным центром движения учителей страны за обновление школы…
– Это было историческое событие, и мне трудно переоценить роль манифеста «Педагогика сотрудничества». Он закладывал исключительно иной путь развития школы, взывал к тому, чтобы в образовании были теплота, радость, творчество, поиск нового и нестандартного, чтобы никто этому не мешал и не препятствовал. А такие вещи тогда не очень-то одобрялись. Манифест вызвал бурю реакций, как положительных, так и отрицательных. Я не переставал удивляться тому, с какой смелостью Владимир Матвеев и Симон Соловейчик публично озвучивали то, что не очень-то принималось партией, руководящими органами. А некоторые позиции просто шли вразрез с партийными нормами, государственной политикой в области образования, с тем, что происходило в Академии педагогических наук. Общественность откликнулась на идеи педагогов-новаторов не только в стране, но и за ее пределами. В Болгарии, например, и в других странах социалистического лагеря тогда начали создаваться сообщества сторонников педагогики сотрудничества.
– Да, многие из тех, кто разделял позицию Владимира Матвеева и Симона Соловейчика, поддерживали их, но были и оппоненты, противники… Часто в нашем архиве возвращаюсь к подшивке тех лет. Читаю статью Симона Соловейчика (4 декабря, 1986 год), в которой он пишет о вас так: «Он пробил брешь в сером заборе, которым окружили себя псевдонаучные деятели, он первый после Сухомлинского показал, что наука должна говорить о любви к ребенку, о вере в ребенка, о гуманизации педагогического процесса, по сути дела, Шалва Амонашвили спасает честь педагогической науки». Понятно, что такие высказывания не могли остаться незамеченными в верхах… Вы ощущали на себе эхо таких суждений?
– Соловейчика сравню с Белинским. Виссарион Григорьевич был выдающимся литературным критиком, а Симон Львович стал классическим мэтром педагогики, высшим ценителем, мощным экспертом и критиком в области образования. Он увидел то, к чему я стремился, поддержал, как и Владимир Матвеев, мою концепцию гуманной педагогики, которую в то время некоторые чиновники называли «буржуазной», чуждой советской школе. Как-то высокопоставленный партийный работник спросил меня: «А разве советская школа не гуманная?» После моего ответа ЦК Компартии Советского Союза прислал в Тбилиси комиссию для проверки нашей экспериментальной лаборатории, работающей на принципах гуманной педагогики. Это был, наверное, 1987 год. Во главе с инспектором главного партийного органа страны, который имел огромную власть, из Москвы приехали представители министерства, академии. У них не было желания посещать уроки, смотреть наши кинонаработки, изучать методические, наглядные материалы и многое другое, поскольку изначально был негативный настрой на то, что мы исповедуем. Было очевидным, что комиссия приехала с готовым решением о закрытии нашего эксперимента.
Через месяц пришло заключение, которое мне почти с нескрываемой радостью передала министр образования нашей республики. Не стану называть ее имени…
– Как далее развивались события и чем они закончились?
– Огорченный от прочитанного, к тому же удивленный тем, что мне дали этот проект в руки, звоню в редакцию Владимиру Федоровичу, спрашиваю: «Что мне делать, на моем столе проект заключения, в котором нет никакой правды, а завтра уже может прийти решение о закрытии лаборатории». Он в ответ: «Пиши сейчас же статью, сейчас же». Всю ночь писал я эту статью и назвал так – «Нельзя не отметить». Среди многих других моих публикаций она стала практически главной. Почему такое название? Потому что в этом заключении почти на каждой из девяти страниц по 20-30 раз повторялось: «нельзя не отметить, что Ш.А. нарушает, Ш.А. не следит» и так далее.
Ночью поехал в аэропорт, иначе нельзя было отправить статью. На следующее утро она лежала на столе у Владимира Матвеева. Через день публикация появилась в газете. Эффект разорвавшейся бомбы! Проекту хода не дали, этого инспектора сняли, точнее его перевели потом в Министерство образования, и в результате никакого заключения из ЦК КПСС мы не получили. Никакого. Как будто комиссии и не было. Если бы не поступок Владимира Матвеева, нас бы закрыли, и неизвестно, как сложилась бы моя судьба, да и судьба гуманной педагогики.
– Шалва Александрович, вы однажды сказали мне, что ваши коллеги – соавторы по манифесту «Педагогика сотрудничества» приезжали в Грузию. И с ними, конечно же, были Владимир Матвеев и Симон Соловейчик…
– Однажды секретарь Компартии Грузии Джумбер Патиашвили назначил мне встречу и вдруг сказал: «Пригласи в Грузию твоих друзей-новаторов…» Это произошло. Осенью, как раз в период сбора винограда, он приехал вместе с помощниками в Цинандали, чтобы встретиться с учителями-новаторами и журналистами «Учительской газеты». Село Цинандали находится в Кахетии, в восточной части Грузии, от моего дома в Бушети чуть более трех километров.
Самолет задержался, прилетел с опозданием, глубокой ночью. Уже утром в гостинице парка в Цинандали, который известен тем, что там находится музей-усадьба Александра Чавчавадзе, откуда, кстати, началась русско-грузинская интеграция и в целом европеизация Грузии, высокий партийный руководитель тепло и сердечно приветствовал гостей, общался с ними, каждому была подарена марочная бутылка вина урожая года его рождения из знаменитой цинандальской винотеки. Мне досталась бутылка 1931 года выпуска, Симону Соловейчику – 1930-го, Владимиру Матвееву – соответственно, 1932 года, а Владимиру Шаталову подарили самое старое вино, он родился в 1927 году…
– Любопытный факт и красивый жест со стороны секретаря ЦК Компартии Грузии. Впрочем, неудивительно, ведь грузинская мудрость гласит: «Каждый гость – подарок от Бога», и давно известно, с какими почтением, вниманием и заботой грузинский народ относится ко всем, кто посещает эту благословенную землю. Сама испытываю здесь невероятные радушие и гостеприимство. И все-таки интересно, что побудило тогда Джумбера Патиашвили организовать такую встречу?
– Когда движение педагогов-новаторов получило благодаря «Учительской газете» широкую публичную огласку, многое поменялось в отношении к тому, что мы предлагали сделать в образовании, да и сам Патиашвили лично ко мне относился с симпатией. В когорте педагогов-новаторов ему очень нравился Михаил Щетинин. «А ну-ка, поговори со своим другом Щетининым, я все сделаю для него, пусть переедет в нашу республику и откроет свою школу», – говорил он.
Я пытался уговорить Мишу откликнуться на это предложение, аргументируя это и тем, что, будучи рядом, смогу помочь ему и т. д. «Я бы с радостью, но Россия – моя Родина, я там должен делать все, что могу и умею…», – ответил Михаил Петрович, который был для меня очень дорогим человеком, самым близким, любимым другом. Я его считал своим братом! Такое решение еще более повысило градус моего уважения к нему как личности, как к Педагогу с большой буквы. То, что произошло с ним в конце его земного пути, вся эта некрасивая история с закрытием школы, уничтожение его детища, которому он служил верой и правдой, вкладывал душу, сердце, талант, патриотизм и высокую духовность, все это, несомненно, ускорило его уход из жизни, и это большая трагедия! Но это отдельная очень чувствительная и болезненная для меня тема.
– Увы, и Владимир Федорович Матвеев покинул этот мир как-то неожиданно и скоропостижно. Ему было всего 57 лет… В конце 80-х он стал инициатором создания Творческого союза учителей СССР, был избран его председателем в 1988 году. И практически через год, 21 октября 1989 года, он ушел из жизни…
– Он тяжело переживал ситуацию, которая сложилась в газете перед его уходом из жизни. Когда издание перешло под крыло ЦК КПСС, его понизили в должности. Вероятно, все эти стрессы пагубно отразились на его здоровье…
Случилось так, что в последние часы его жизни я успел проводить его, попрощаться с Владимиром Федоровичем. Он был уже в очень тяжелом состоянии, когда мы с моей супругой Валерией приехали к нему домой. Татьяна, милая его жена, обращается к нему: «Володя, миленький, смотри кто пришел к тебе, это Шалва». Он лежал с закрытыми глазами, наверное, и не понял, кто к нему пришел. Татьяна оставила нас наедине. Вдруг он начал говорить, мы слышим его голос: «Значит, эту статью снимаем, хорошо?» Далее: «Да, надо поставить эту статью, да, надо рискнуть». Невероятно, потрясающе, находясь в полусознании, он вел редколлегию, общался с журналистами своей газеты. Мы с Валерией сидели завороженные, с открытыми ртами. Записать все это было невозможно, не было тогда таких устройств. Но я запомнил это навсегда. Он уходил из жизни с мыслями о газете, о людях и идеях, которые надо поддерживать, он покидал этот мир таким, каким был всегда, – смелым, мужественным, горячо влюбленным в свое дело, преданно служа педагогике и журналистике.
Эта история пронзила мое сердце и придала мужества. Он уходил из жизни, не меняя своих принципов, он уносил их с собой в небеса. А мне чего бояться? Вот он уходит, я тоже уйду. Вопрос в том, как уйти: трусом или героем.
– Вы не уйдете, Шалва Александрович! Вы останетесь в этом мире навсегда!
– Вот я и живу!
Ирина ДИМОВА, редактор-журналист сетевого издания «Учительская газета», кандидат педагогических наук, заслуженный работник культуры РФ, президент Общероссийской организации лидеров образования «Учитель года», профессор Академии гуманной педагогики Ш. Амонашвили
Выбор читателей
Комментарии