Сергей КАЗАРНОВСКИЙ. Не только знать, но и чувствовать

Между собой ученики зовут его не Сергей Зиновьевич, а Сэ Зэ. Он это знает и спокойно принимает. Стены школы пестрят листочками, в которых директор, не впадая в унылую дидактику, о чем-нибудь просит, предупреждает или отдает распоряжение. Эти тексты неизменно подписаны: «Ваш С. З.» Сергей Казарновский – директор знаменитого московского «Класс-центра». В нем он соединил общеобразовательную, музыкальную и театральную школы. Две сцены – большая и малая, комнаты для музыкальных занятий, оркестровый и танцевальный залы, изомастерская, студия звукозаписи, теле- и радиосеть, издательский комплекс с типографией, где печатаются школьные издания (газета, литературные альманахи, программки спектаклей). На каждом этаже не только туалет, но и душевая для своих и гостей. Во дворе – музей камней, ротонда с дорической колоннадой, греческий амфитеатр и золоченое изваяние Карабаса-Барабаса. Это называется «образовательная среда». Создал ее, между прочим, не дипломированный педагог, а выпускник МИСИ и режиссерского факультета Щуки.

– У вас два образования. Вы окончили МИСИ и не стали инженером-строителем. Окончили Щукинское – и не пришли в режиссуру. – Вы ошибаетесь. В той или иной мере я реализовался и как инженер, и как режиссер.

– Вы работали где-то по первой специальности? – Да. Я восемь лет занимался бетонами на московских заводах и позже шесть лет вплотную участвовал в проектировании и строительстве школы. А вечерами репетировал спектакли в школьном театре.

– Что вас туда привело? – Так сложилось, что моим тестем стал известный публицист Геннадий Лисичкин. И в его доме мне выпала честь сидеть за одним столом с яркими, замечательными людьми – Егором Яковлевым, Юрием Черниченко, Тенгизом Абуладзе, Алексеем Аджубеем, Георгием Жженовым, Натэллой Лордкипанидзе, Виктором Дубровским… Их по-настоящему волновала судьба страны. От Геннадия Степановича я узнал, например, парадоксальный факт: у большевиков на самом деле никогда не было большинства. Из этих ночных разговоров у меня родилась идея спектакля «Урок истории», который мы с моим другом и поставили. Играли в нем ученики одной московской школы. Тогда уже решил поступить в Щукинское на режиссерский.

– Без намерения освоить профессиональную сцену? – Тогда, в начале 80-х, мне показалось интересным повести разговор с детьми на языке театра, художественных образов, какого-то действа. Системой образования это стало позже, когда в 90-м году мы соединили театр со школой. – Школьных театров полно. Но повсюду театр отделен от школы, как церковь от государства. Вы же взяли и соединили их. Ради чего? – Ради того, чтобы возник такой вот способ образования и воспитания – через сценическое творчество.

– Традиционные способы вам не очень нравятся? – Обратите внимание: детская жизнь построена по принципу «взять». Взять знания, взять родительскую заботу, взять, взять… А человек становится человеком, когда понимает, что дарить и отдавать – это большее удовольствие, чем брать и получать. Так вот театр учит дарить и отдавать. Ты отдаешь себя зрителю, ты выкладываешься… Суть нашей школы в том, чтобы эмоциональную жизнь человека сделать предметом образования. Чтобы он не только знал, но и чувствовал. Чтобы помочь ему обрести чувство собственного достоинства. Наша цель – формирование открытой миру личности, понимающей культуру как процесс присвоения и усвоения общечеловеческого опыта. Личности, умеющей цельно воспринимать жизнь и получать от нее удовольствие.

– Ваши выпускники не становятся актерами, музыкантами? – Кто-то становится, кто-то нет. Нашу школу оканчивали Кирилл Пирогов, Олег Долин, Арина Маракулина, Андрей Щенников, Витя Добронравов и другие замечательные актеры. Но «Класс-центр» – это не подготовка к работе в театре, не подготовка к музыкальной деятельности. Это образование и воспитание посредством театра и музыки. Это, если хотите, технология. У нас ведь до сих пор преобладают два типа школьных учреждений – основного образования и дополнительного. Все, что связано с человеческим чувством, считается дополнительным, то есть не очень обязательным. Представление о том, что мир многоцветный, что он многозвучный, является необязательным, дополнительным. Мы же пытаемся утвердить равноправие. Чтобы образование в области постижения законов природы и образование в области чувств было одинаково важно.

– Образование в области чувств можно получить и на уроках литературы. – Можно. Но это неполное образование. Более или менее полное образование в области чувств дают театр, кино, музыка, живопись… Особенно когда ты сам занимаешься каким-то из этих искусств. Что такое актерское мастерство? Это умение слушать и слышать друг друга, умение общаться, умение достигать своей цели не бицепсами, а каким-то более гуманным способом. В этом смысле драматическое искусство важно для любого человека. Умение правильно взаимодействовать с окружающими тебя людьми можно назвать актерским качеством.

– Вам никто не говорит, что вы воспитываете романтиков, идеалистов, не приспособленных к нынешним жестким реалиям? – Иной раз приходится слышать такое. Но поверьте, наши ученики в облаках не витают, романтическим мечтаниям излишне не предаются. В большинстве своем они люди своего времени. Вот, скажем, известно ли вам, что в 91-м году мы открыли у себя детскую школу менеджеров. А пятнадцатилетний мальчик, который занимался у нас актерским мастерством, основал первую детскую биржу труда и попал в Российскую книгу рекордов «Диво-93». Он после окончил экономический факультет университета, хотя играл Ромео в нашем театре, а еще был отличным саксофонистом. Мы пытаемся с помощью музыки, театра разбудить и другие таланты, заложенные природой в человеке.

– Вы говорите, образование посредством приобщения к искусству – это технология. Как она выглядит на практике? Вот идет урок химии – и что? – Предположим, на этом уроке учитель рассказывает о растворах и смесях. Они еще именуются композитными материалами. Значит, можно сказать: «Как вы помните, композиция существует в изобразительном искусстве и в музыке. Композиция – это сочетание разных элементов для получения нового качества. Как правило, это очень художественная работа. И она делается по определенным законам. В химии тоже есть свои законы, и сегодня мы в них попробуем разобраться. Обратимся к Периодической системе Менделеева…» Вот примерно так можно проводить урок химии.

– Но они же у вас еще и эссе пишут. Эссе по истории или литературе я представить себе могу. А эссе по физике – это что такое? – Да, каждая четверть завершается написанием эссе. Тема его позволяет соотнести проблемы и понятия разных предметов, провоцирует неслучайные ассоциации и образные аналогии. Скажем, что такое масса? С точки зрения физики масса – мера инертности тела. А инертность – свойство тела, благодаря которому это тело невозможно сразу остановить. «Поэтому, – говорит ученик, – я не согласен с мнением, что масса в социальном смысле слова – это толпа, множество, общность. Масса в моем понимании – это то, что трудно остановить». Или вот вам ответ на вопрос, почему декабристы вышли на Сенатскую площадь. Камень падает с горы, потому что там высоко, а тут низко. И еще потому, что у материи есть разные потенциалы. Потенциал декабристов был настолько выше потенциала большинства, что не двинуться на Сенатскую площадь они не могли.

– Это кто-то написал в своем эссе? – Нет, это было в устном ответе.

– Отдавая своих детей в «Класс-центр», чего хотят родители? – Они по-прежнему хотят, чтобы их дети знали английский, французский, немецкий, чтобы они поступили в престижный вуз. Когда я работал с незначительным числом детей (все же началось с небольшого детского театра), я вообще старался с родителями не общаться. Мне достаточно было общаться с детьми, и я с ними решал все проблемы. Если педагог не в состоянии договориться с ребенком и вызывает к себе родителей, значит, у него что-то неладно с профессией.

– У вас, я слышал, родители по школе не расхаживают. Это правда? – Да, для них существует специальный холл, где они могут получить любую информацию и встретиться с любым учителем. Они также могут прийти на открытый урок. Но свободное хождение по классам и коридорам им воспрещено. Они спрашивают, почему. Я отвечаю: «У меня замечательные отношения с моей женой. И с ее родителями, и с моими родителями. Это потому, что у нас никогда не было общей кухни. Так вот школа – это кухня. Вы придете сюда, и вам будет казаться, что масло чуть-чуть не такое, как надо, что котлеты слегка подгорели, а суп пересолен… Поэтому лучше постойте в сторонке. А вот когда мы родителей пригласим, тогда уж обязательно приходите. Если дети увидят ваш интерес к школе, мы сможем вместе договориться, как нам дальше жить. Мы – это ученики, учителя и родители. Я всегда подчеркиваю это триединство.

– Не все дети имеют способности к музыке, не у всех есть сценические данные. Набор в школу производится по конкурсу? – Это не конкурс, это прослушивание. Его цель – выяснить, нужны ли мы, педагоги «Класс-центра», данному конкретному ребенку, будет ли он успешен в нашей школе с первых своих шагов. В принципе можно с каждым ребенком заниматься и как-то его развивать, но не в условиях специализированной школы, где знания и умения предъявляются для оценки. Для общего развития лучше заниматься дома.

– Что значит прослушивание? Если после него кто-то уходит в слезах, то, по сути, это конкурсный экзамен. – Никакого экзамена. Мы формируем группу в пять человек и начинаем играть в разные игры. Играем часа два. Это, можно сказать, дуракаваляние, хотя очень важные вещи тут проявляются. Мы смотрим, обладает ли ребенок фантазией, образным мышлением, коммуникабельностью, способен ли он играть в команде. Вот, например, задание – пройти по досточке, проложенной на камешках через большую лужу. Не изобразить, а пройти, это разные вещи. Тут требуется вера в предлагаемые обстоятельства.

– Поиграли два часа. А потом что? – Потом я долго разговариваю с родителями детей, которые еще не поступили и, возможно, не поступят. Я им объясняю, что и зачем мы делали и почему это существенно для того способа обучения, о котором мы говорим. Дети приходят на прослушивание абсолютно счастливые, радостные, уверенные в себе. Нам очень важно, чтобы такими же они и ушли.

– А бывает, что по прошествии какого-то времени родители забирают отсюда своих детей? – Бывает. Например, один известный актер забрал своего сына. Раньше к ним в дом приходила учительница музыки, и мальчик с ней играл на пианино в свое удовольствие. А у нас – зачеты, экзамены. Ему это было не нужно. И семье это было не нужно.

– Как вы подбираете педагогический персонал? – Это один из самых сложных вопросов. Соискатели перво-наперво встречаются с нашими психологами. Школа ведь дело семейное: надо уметь выстраивать отношения с учениками, коллегами… Каждому человеку, которого я принимаю на работу, будь он даже бухгалтер или завхоз, я говорю: «Понимаете, вы здесь не просто завхоз, отвечающий за хозяйство». Или: «Вы не просто бухгалтер, сводящий дебет с кредитом. Каждый день, находясь в школе, вы будете: а) взрослым человеком; б) педагогом. Если рядом с вами станет происходить нечто такое, что вас оскорбляет как человека, вы не можете этого не заметить как педагог».

– Вы педсоветы проводите? – У нас художественно-педагогический совет. Собираются художники, музыканты, географы, физики и обсуждают класс. Есть фантастическая возможность взглянуть на одного ученика под пятнадцатью-двадцатью разными углами зрения. Это мучительное дело – педсовет. Потому что… долго. И замечательное, потому что… продуктивно. Физик говорит: «Он абсолютно ничего не понимает». А художник: «Он потрясающе талантлив!» И вот уже физик начинает на этого мальчика смотреть по-другому.

– Кто занимается с детьми актерским мастерством? – У нас есть целая кафедра, где собраны педагоги по актерскому мастерству, сценречи, сцендвижению. Это люди, имеющие театральные профессии. Они преподают, занимаются режиссурой. Но я и сам веду актерское мастерство и сам ставлю спектакли. Можно по-разному относиться к Макаренко. Но именно он замечательно придумал, что финалом образовательного процесса должен быть конечный продукт, который можно потрогать (если вы помните, у него это был фотоаппарат «ФЭД»). У процесса образования в нашей школе есть свой конечный продукт, который выражается в некоем перфомансе, спектакле. Это та самая последняя гайка, закрутив которую вы получаете завершенную конструкцию. Спектакль учит ребят пониманию: делать подарки гораздо важнее, чем их получать.