На чтение: ≈ 15 мин.Через много лет я буду на загородном семинаре секретарей партийных организаций нашего района. Пригласили Александра Чаковского. Ну тут вроде бы все свои, можно говорить свободнее. И Чаковский сказал: «Знаете, чем отличается американский пропагандист от советского?
Продолжение. Начало в №35
Американский думает только об одном: как убедить аудиторию в том, что он говорит, как сделать ее своей. А советский видит в последнем ряду представителя райкома и думает только о том, чтобы ему понравиться и чтобы, не дай бог, он никакой крамолы не увидел в его выступлении». Не берусь судить, так ли это в Америке. Но у нас до сих пор сплошь и рядом. А в этом вся суть: на кого и для кого ты работаешь. Я не избалован комплиментами. Меня в жизни больше ругали. Но однажды у меня на уроке была учительница из другого города. Она работала в той же школе, в которой преподавал самый известный тогда в СССР учитель-новатор, как он подписывал свои статьи. И она мне сказала: «У него ученики – для него, у вас вы – для учеников». Это была самая высокая оценка моей работы.
А через пять лет мы повторили сочинение на эту тему. Правда, к тому времени некоторые книги уже стали неупоминаемы. Кое-что изменили и мы сами. Во-первых, сузили тему «Какое произведение современной советской литературы мне больше всего понравилось и почему». Во-вторых, тогда это была одна из тем. Сейчас была только эта тема. И, в-третьих, тогда сочинение проводилось в 9, 10 и 11-х классах в школах всей Москвы. Сейчас в десятых классах десяти школ одного района.
Вот десять книг, которые лидировали:
В.Амлинский. «Жизнь Эрнеста Шаталова» – 82.
Д.Гранин. «Иду на грозу» – 44.
Э.Казакевич. «Синяя тетрадь» – 33.
В.Титов. «Всем смертям
назло» – 28.
П.Нилин. «Жестокость» – 24.
К.Симонов. «Живые
и мертвые» – 23.
Ю.Герман. Трилогия – 19.
Мы попросили каждого учителя дать список произведений современной литературы, которые разбирались на уроках литературы или были рекомендованы для чтения. Сопоставительный анализ этих данных показал, что из 524 сочинений, которые мы получили, 224 были написаны именно об этих произведениях. Этим объясняется, на наш взгляд, почему на первом месте оказалась «Жизнь Эрнеста Шаталова» В.Амлинского: недавно напечатанная в «Юности» – тогда учителя еще читали журналы – на эту книгу словесники обратили внимание своих учеников.
Что касается направленности сочинений, они в принципе были теми же. Привлекали книги, заставляющие думать: «Читая и перечитывая повесть Амлинского, я думала о своих сверстниках, о себе, о том, насколько правильно мы живем, как держимся в минуты удачи, в час испытаний». «В век триумфа космоса люди не перестают задумываться о цели жизни, о своем месте в ней». «Это замечательная особенность повести Войновича «Два товарища» – заставить читателя сравнивать, анализировать, размышлять, заставить читателя думать». Привлекали герои мужественные, честные, совестливые. «Мне повесть Нилина «Жестокость» понравилась, а в особенности Венька. От одного сознания, что есть такие люди, хочется жить лучше и содержательней».
Развернутый анализ всех этих сочинений вошел в изданную институтом усовершенствования в 1969 году книгу «О первых итогах преподавания литературы в школах Москвы по новым программам». Она вышла тиражом в десять тысяч экземпляров и была доведена до каждого учителя. Тогда мы не знали, что доживем до того времени, когда в ежегодном сборнике по итогам минувшего учебного года литература будет представлена таблицей, в которой по итогам тестов все округа города будут ранжированы, и когда я узнаю, что наш округ на 1,5% лучше знает литературу, чем соседний, но на 1% хуже, чем другой соседний. Вот к чему приведут инновации и модернизации, порвавшие с плодотворными традициями. И сейчас, когда там много говорят о школах будущего, следует помнить, что к будущему надо идти, постоянно оглядываясь назад, чтобы не растерять найденное, накопленное предшественниками и вместе с тем, конечно, чтобы не повторять их ошибок и вновь, и вновь не наступать на все те же грабли.
Потом, работая уже только в школе, я написал книгу «Уроки нравственного прозрения». Прочитав ее, Федор Абрамов написал мне:
«Уважаемый Лев Соломонович!
Спасибо пребольшое за «уроки». Читал и завидовал Вашим ученикам. Нет, нет, в мое время литературу преподавали совсем иначе. А, впрочем, где я учился? В провинциальной глуши, где и учителей образованных не было, за исключением разве одного-двух человек.
Не все, дорогой Лев Соломонович, меня, однако, убедило в Вашей книге. Кое о чем хотелось бы поспорить. Но ведь это и хорошо. Что за книга, если она не вызывает «сопротивления»? Да, вот еще что меня приятно поразило: широта захвата литературы. Неужели современный школьник столько читает?
От души желаю Вам крепкого здоровья и всего хорошего в Вашей многотрудной, но такой важной и благородной работе.
Ваш Ф.Абрамов
23 марта 1983 г.
Есть ли у вас какие-либо мои сочинения? Мне хотелось бы прислать».
Прислать книгу Абрамов не успел. Я получил письмо от него 3 апреля, сразу же ответил. А 14 мая его не стало. Он и на книгу мою ответил моментально: наверное, перед больницей приводил в порядок дела.
Не буду говорить о том, с каким чувством я все это читал. Но вот в чем дело. То, что Абрамова поразило – круг чтения современной литературы, – было тогда характерно для очень многих учителей.
Я пересмотрел эту книгу. Вот о каких произведениях современной литературы в ней шла речь. Это рассказы Василия Шукшина, роман Чингиза Айтматова «И дольше века длится день», «Обмен» Юрия Трифонова, «Живи и помни» Валентина Распутина, «Царь-рыба» Виктора Астафьева, «Обелиск» Василя Быкова, «Пелагея» и «Алька» Федора Абрамова. Состав уроков по современной литературе менялся. Одни книги уходили, другие приходили. Кроме названных, я давал уроки по таким книгам: «А зори здесь тихие…» Бориса Васильева, «До свидания, мальчики…» Бориса Балтера, «Белый Бим, Черное Ухо» Гавриила Троепольского, «Белый пароход» Чингиза Айтматова, «Сотников» и «Знак беды» Василя Быкова, «Один день Ивана Денисовича» Солженицына, «Сашка» Кондратьева. По пять уроков в год – это норма. Не только для меня. Повторяю – для многих учителей.
К тому же книги эти выходили огромными тиражами и были абсолютно доступны по цене. А захоти я сейчас провести урок по какой-то современной книге, то что я буду делать при ее цене в триста рублей. Когда я захотел провести урок по книге Светланы Алексиевич «Чернобыльская молитва», то сказал об этом на родительском собрании, и один из родителей распечатал мне 5 экземпляров (на три класса) на ксероксе. А потом уже сами ребята находили ее в Интернете. Книга становится в России предметом роскоши.
А ведь дело не только в книге самой по себе. Однажды Блок в аудитории читал стихи. Его попросили прочесть стихи о Родине. Он удивился: «Они все о Родине». Книги советских писателей, о которых я говорил, рассказывали о судьбе своей страны, ее народа, чувствах, думах, надеждах и болях современного человека. Они делали старшеклассника сопричастным к судьбам и жизни своей страны. А это, на мой взгляд, и есть основа патриотического воспитания. (А что о жизни своей страны знают мои, московские, школьники?)
И все-таки книга – это книга. И очень важно, чтобы ученик наш видел не только изображенное в книге, показанное на экране, но всматривался и вдумывался в саму жизнь, в людей, которые его окружают. Вот почему я все время проводил сочинения о жизни, о себе, о своем понимании книг, преломленных сквозь время. На основе этих сочинений и написал я книгу «Сочинение о жизни и жизнь в сочинениях».
ратко расскажу лишь об одном таком сочинении.
2 декабря 1984 года Центральное телевидение показало «Балладу о солдате» Григория Чухрая: страна готовилась к сорокалетию Победы, фильм отмечал свое двадцатипятилетие. Заранее договорились, что фильм будут смотреть все ученики.
2 декабря все смотрели фильм, а как раз накануне три класса – два десятых и один девятый – сдали мне домашние сочинения о том, как война прошла через их семьи. Только несколько человек сказали, что не смогут написать на эту тему: все связи с войной в семье порваны.
Я читал сочинения, и не со страниц исторических исследований, не из сводок Совинформбюро – со страниц школьных тетрадей, на которых запечатлено пережитое родными, близкими, вставали названия, вошедшие в историю. «Погиб под Смоленском». «Погиб при форсировании Днепра». «Погиб в сражении на Курской дуге». «Умер в блокадном Ленинграде».
Я приведу только три эпизода из этих сочинений.
«Мой дед был кузнецом. Самая русская и самая мужская профессия. Ничего особенного он не делал: только с четырех утра и до неопределенного времени стоял у наковальни. Работать с женщинами было нелегко. Вплоть до того, что отчаявшиеся вдовы презрительно называли его тыловой крысой. А что он мог ответить? Знал, что каждая женщина думает: «Почему не мой муж (сын, любимый)?» Сохранилось заявление деда с просьбой отпустить на фронт и отказ».
«Зимой, когда на полях работы становилось меньше, часть женщин отправляли на лесозаготовки. Бабушка рассказывала, что деревья пилить ручной пилой было очень тяжело. Болели руки от непривычной работы. После обрубки сучьев спиленного дерева к бревну привязывали веревку и тащили его по снегу к штабелю, затем поднимали это бревно на верх штабеля. Ныло все тело, каждый сустав болел от перенапряжения».
«Когда дед приехал домой по дороге на фронт после госпиталя буквально на час, то там увидел следующее: дети худы, жена усталая, на ногах не стоит. Мой отец рассказывает, что хотя он был маленький, но запомнил в этот день одно: когда деда посадили за стол и дали ему щи из лебеды, то он ел, хвалил, а у самого текли слезы, когда он смотрел на детей. Он говорил: «Как вкусно…». А сам плакал».
на обсуждение «Баллады о солдате» приехал Чухрай. Там я показал ему сочинения. Потом он прислал мне письмо.
«…взволновало меня то, что ваши ученики, сами того не сознавая, показали, как глубоко, как органично живет в них память о прошедшей войне. Некоторые выдержки из их сочинений взволновали меня до слез. Какие точные, какие емкие детали отобрала народная память! (Например, то, как отец ел суп из лебеды, хвалил, а сам плакал. Такого не придумаешь, хоть проглоти перо!)
Задание, которое вы дали своим ученикам, помогло им задуматься, что значит для них – для них лично – история их страны. Многие из них поняли, что она не абстракция, что она восходит к ним от родителей, а от них перейдет к будущим детям…»
С авторами сочинений я встретился через двадцать лет после окончания школы. Перейдет ли к их детям (а у одной из них четверо) то, что перешло к ним от их родителей?
Продолжение следует
Выбор читателей
Комментарии