«Россия теряет свое будущее». Сергей ГЛАЗЬЕВ

В редакции побывал депутат Государственной Думы РФ Сергей Глазьев, который недавно стал основателем организации «За достойную жизнь». Члены организации намерены провести одноименный референдум, предложив гражданам ответить на три блока вопросов. Первый: защита социальных гарантий, то есть восстановление конституционного принципа социального государства. Второй: справедливое распределение доходов в обществе – возврат сверхприбыли от эксплуатации природных ресурсов в доход государства. Наконец, третий: защита прав граждан на выбор своих представителей во власть, губернаторов и депутатов Госдумы РФ. Сегодня у Глазьева есть даже своя программа в области реформы, а точнее, поддержки и развития отечественной системы образования. Словом, встреча с таким человеком обещала быть интересной.

– Сергей Юрьевич, а зачем проводить референдум, без него ничего добиться нельзя?

– Дело в том, что юридически законным способом исправить ошибки, допускаемые властью, можно лишь с помощью референдума. Народ должен проявить свою волю, а власть должна этой воле подчиниться.

– Неужели вы надеетесь, что народ, который не хочет ходить даже на выборы, выскажется за проведение референдума?

– На президентских выборах я собрал 3,5 миллиона подписей, в пользу референдума нужно всего лишь два миллиона. А если мы соберем в десять раз больше, референдум состоится, как бы его ни пытались сорвать.

– Что лично вас не устраивает в нынешней политической системе, в действиях власти?

– Меня, например, не устраивает то, что бюджет на 2005 год принят практически без обсуждения. Мнение тех, кто не согласен с этим бюджетом, попросту проигнорировали. Думское большинство не учло ни одной поправки, которая была инициирована со стороны. То есть бюджетный процесс полностью монополизирован и превращен во внутрипартийное дело «Единой России».

– Что сулит принятый бюджет образованию?

– После семи лет дебатов профессионально-техническое образование – начальное и среднее – решено перебросить на уровень субъектов РФ. Это очень показательное решение. Оно говорит о том, что в споре об ответственности за образование победила точка зрения чиновников Минфина, которые много лет последовательно добивались сокращения расходов на него в федеральном бюджете, в том числе передачи ПТУ и ссузов на уровень субъектов Федерации. На этом они не остановятся, следующим шагом будет свертывание перечня вузов, финансируемых из федерального бюджета, и сбрасывание уже высшего образования на плечи регионов. Я думаю, что читателям «Моего профсоюза» не нужно объяснять значение образования в современном обществе. Скажу лишь о том, что вся современная экономика базируется на научно-техническом прогрессе. С 60-х годов прошлого века наука, техника и новые знания стали главным двигателем экономического роста всех развитых стран. В США, Европе и Японии вклад научно-технического прогресса в прирост ВВП сегодня составляет более 90%. Эта существенная трансформация механизмов экономического роста привела к тому, что вложения в человеческий капитал стали превосходить инвестиции в машины и оборудование. Именно с этим обстоятельством связано возрастание роли государства в современном обществе, которое вынуждено брать на себя львиную долю расходов на образование и науку.

– А мы все чаще говорим о том, что большую часть расходов в социальной сфере должен взять на себя бизнес.

– Для любой частной компании инвестиции – это всегда вопрос о возможной приватизации результатов этих инвестиций. Никто не будет вкладывать деньги во что-либо, если нет гарантий получения прибыли. В образовании такого механизма нет. Никто не может принудить человека в современном обществе работать на каком-то конкретном предприятии. А значит, нет гарантий того, что удастся коммерциализировать эффект от обучения людей. Конечно, существуют формы обучения специалистов по контракту, когда они получают ссуды от заинтересованных коммерческих структур и несут перед ними обязательства. Но в общем перевести систему образования на частное финансирование абсолютно нереально.

– А науку?

– Здесь та же картина. Никто в мире даже не пытается это делать. Поэтому именно государство берет на себя главное бремя расходов на образование и науку. Если мы сравним вклад в экономический рост авиационной промышленности, основанной на интеллекте человека, и нефтяной, то обнаружим, что соотношение составляет один к нескольким тысячам. В экономике есть такой показатель: стоимость одного килограмма изделия. Так вот, килограмм авиационной техники стоит от одной до восьми тысяч долларов, а килограмм нефти – несколько центов. Вот вам и масштаб, который показывает возможности развития нашей страны в зависимости от того, в каком направлении мы пойдем. Сегодня, судя по структуре нашей промышленности, где наибольший вес имеют сырьевые отрасли, мы идем по пути деградации.

Социологи утверждают, что при сохранении нынешних тендений только треть детей, появившихся сегодня на свет, смогут получить хорошее образование и высокооплачиваемую работу. Две трети обречены на жалкое существование на грани прожиточного минимума.

Политика нашего правительства не соответствует общемировым тенденциям. В то время как все развитые страны наращивают расходы на образование, на воспроизводство человеческого капитала, у нас считается, что это дело каждого индивидуально.

Наше государство вообще перестает быть социальным. С 1 января 2005 года федеральная власть отказалась от большого объема социальных гарантий, которые до сих пор находились в ведении федерального правительства. Эта реформа получила техническое название монетизации льгот, но по сути она охватила гораздо больший круг вопросов. Главный ее принцип – перенос подавляющей части социальной ответственности государства в регионы.

– Но ведь нам говорят, что отныне регионы будут самостоятельными в выборе приоритетов и целей социальной политики. Это плохо?

– Дело в том, что России свойственна серьезная дифференциация по уровню налоговых поступлений в региональные бюджеты. К примеру, в Москве на душу населения бюджет получает в 30 раз больше средств, чем на Северном Кавказе. А значит, возможности для развития народного образования на Северном Кавказе в 30 меньше, чем в столице. Это самые экстремальные точки, которые говорят о размахе дифференциации. Если брать центральный регион, то различие примерно в 5 раз. В этой ситуации отказ федерального центра от выполнения своих социальных обязательств означает, что для подавляющей части наших граждан эти обязательства не будут профинансированы в должном объеме.

– Министр финансов РФ Алексей Кудрин утверждает, что педагогам нельзя увеличивать зарплату, потому что это приведет к резкому росту инфляции. Он прав?

– То, что говорит Кудрин, – образец экономического невежества. Он ссылается на простую монетаристскую формулу, которая дается в учебнике. Есть тождество, согласно которому количество товаров, умноженное на цены, должно равняться количеству вложенных денег, умноженных на скорость обращения. В этом тождестве четыре переменных. Кудрин берет две из них: фиксирует товары, считая, что они не поменяются, и скорость обращения денег. Исходя из оставшихся двух переменных, он получает другое тождество – цены пропорциональны денежной массе. Чем больше денежная масса, тем выше цены, и наоборот. За такого рода гипотезу нельзя поставить даже тройку. Во всем мире рост денежного предложения используется для расширения производства товаров. Поскольку в экономике действует механизм конкуренции, который не дает взвинчивать цены, расширение денежного предложения увеличивает для предприятий возможность брать кредиты и производить больше товаров. Например, в Китае даже наблюдается снижение цен, потому что объем роста производства товаров превышает рост доходов населения, направляемых на потребление. В результате у них есть деньги, чтобы развивать экономику. У нас денег нет, в том числе на образование.

Вся эта система ведет к деградации человеческого фактора, потому что развивать систему образования в то время, когда большинство учителей получают зарплату ниже прожиточного минимума, невозможно. Но федеральная власть делает вид, что ее эти проблемы не касаются. Наряду с уходом от ответственности одна из главных идей реформы социальной сферы – это ее коммерциализация.

– Нет денег, да здравствует коммерциализация?

– Без сомнений. Мы знаем, что в Москве берут деньги при зачислении детей в школы и детские сады. Средств не хватает, поэтому часть издержек на их содержание перекладывается на плечи родителей. Я уже не говорю о том, сколько денег нужно, чтобы подготовить ребенка к поступлению в вуз.

При этом средняя зарплата в нашей стране необычайно низка (около 7 тысяч рублей в месяц). На один рубль зарплаты у нас работник производит в четыре раза больше товаров, чем в Европе или Америке. То есть степень эксплуатации труда в России самая высокая среди стран, которые считают себя развитыми. При таком уровне зарплаты коммерциализация социальной сферы означает, что для большей части населения образование будет недоступным.

Политика правительства неизбежно приведет к деградации человеческого капитала, интеллектуальных и трудовых ресурсов России. Это означает, что страна теряет свое будущее.

– На ваш взгляд, президент Путин об этом знает?

– А как же иначе? Кстати, Путин не делает ничего, о чем бы не говорил до избрания на второй срок. Коммерциализация социальной сферы, административная реформа, жесткая бюджетная политика, легализация вывоза капиталов – все это он декларировал до выборов. Так что Путину надо отдать должное – он последователен в реализации своих намерений.

– Мы уже достигли критической точки, возможен ли возврат на траекторию развития?

– Я уверен, что такие возможности есть, хотя они теряются с каждым днем. Например, мы уже не вернем позиции в станкостроении, в сельскохозяйственном машиностроении и в других отраслях, которые необратимо разрушены. Их придется создавать заново, если у нас будут для этого средства.

Но есть и направления, где мы по-прежнему находимся на передовом научно-техническом уровне, их потенциал можно легко активизировать и расширить объемы производства. Это авиационная, ракетно-космическая, атомная промышленность, лазерные технологии, микробиология и другие.

При грамотной экономической политике мы могли бы, опираясь на передовой мировой опыт, довольно быстро подняться.

– Вы по-прежнему сторонник выплаты народу природной ренты?

– Безусловно. Нельзя и дальше терпеть того, что богатеет не тот, кто работает, а тот, кто волей случая был допущен к нефтегазовому источнику, к разработке недр. Это наше общее богатство.

– Сегодня нет крупной политической партии, которая бы не имела своей программы развития образования. Возможна ли консолидация политических сил на базе тех пунктов программ, которые у всех вызывают безусловное согласие?

– Программы в области образования действительно есть у всех. Есть и у нас такая программа, которая готовилась при активном учасии заместителя председателя КПРФ Ивана Ивановича Мельникова, несколько лет возглавлявшего Комитет Госдумы РФ по образованию и науке. Я, в свою очередь, был автором экономической программы КПРФ.

Однако сходство в программах не становится достаточным условием для объединения. Проблема заключается в том, что политические вожди, когда дело доходит до ключевых решений, руководствуются исключительно личными интересами. Это касается руководителей и тех партий, что находятся в оппозиции.

– Что будете делать, на что надеетесь?

– На всенародный референдум по ключевым вопросам – это единственная легитимная форма влияния народа на власть. Мы подготовили несколько вопросов о восстановлении социальных гарантий на федеральном уровне, о привязке минимальной зарплаты к прожиточному минимуму, о введении природной ренты, о восстановлении политических прав граждан на выбор своих представителей во власть – губернаторов и депутатов-одномандатников.

Фото Михаила КУЗМИНСКОГО