Роман взросления

Книга «Время говорить» Керен Климовски, вышедшая в октябре (АСТ, Редакция Елены Шубиной), на первый взгляд классический роман взросления, где мир старших внезапно становится уязвимым и зыбким, а подросток оказывается перед необходимостью «выхода в открытый космос»: решать почти все свои повседневные задачи самостоятельно и делать то, чего никогда раньше не делал, пытаясь противопоставить свою решимость ворвавшемуся в жизнь хаосу.

За четыре года – от неполных двенадцати до шестнадцати – Мишель проживает развод родителей, долгую депрессию мамы (из-за болезни она часто не может встать с постели или ходит по дому с отсутствующим видом), смерть подруги. Мишель не проходит через все в одиночку, не замыкается в себе, как многие литературные персонажи ее возраста. Пока мама не может вернуться к нормальной жизни, о Мишель заботятся бабушка с дедушкой, и школьный друг Бэнци всегда остается рядом. Но отсутствие изоляции не делает жизненные испытания Мишель менее сложными или личными. Не все можно разделить, даже когда полностью доверяешь и проговариваешь. Конечно, иногда они с Бэнци ссорятся, но в их перепалках нет настоящей злобы, просто сталкиваются и на время расходятся два взрывных темперамента, привыкшие идти во всем до конца, до последнего предела честности. И Мишель всегда остается открытой миру, даже когда намеренно физически терзает себя и лишает удовольствий, чтобы не забывать о смерти Рони. Казалось бы, что принципиально нового может рассказать нам роман? Подобные герои так или иначе справляются с любой болью к концу сюжета, а разговор о разводе или смерти близкого человека нельзя назвать редкостью для современной подростковой литературы.

Но «Время говорить» показывает читателям еще одну сторону взросления, которая обычно остается непроявленной в современном европейском романе. Это укоренение в традиции, постепенное наполнение историй из Торы и ежегодных национальных ритуалов личным смыслом.

Эпизоды, посвященные непосредственно иудейским праздникам, пронизаны игрой света и радостью огня. Сияние Йом-Кипура, когда вечерний свет фонарей и традиционные белые одежды множества людей будто бы перетекают друг в друга и наполняются особенной, хрупкой красотой, доступной только счастливому взгляду ребенка. Прибавление свечей в дни Хануки, взрывное, грохочущее петардами веселье Пурима и очищающий огонь Лаг ба-Омера… Мы наблюдаем сложный путь Мишель от утраты детской гармонии (узнав об измене отца, она погружается в воспоминания о собственных неудачных влюбленностях, отказывается от любви и замечает, что больше не может видеть волшебный, объединяющий всех свет Судного дня) к обретению гармонии совсем иного порядка в глубокой молитве у костра Лаг ба-Омера. Именно так героиня взрослеет – через отказ от любви, через страх повторить опыт взрослых она приходит к полному принятию близких во всем разнообразии их слабостей и странностей как неотъемлемой части многогранной жизни, часто печальной, но все равно манящей и прекрасной. И появление осознанно взятой на себя ответственности за ученика и младшего товарища Давида, пожалуй, самое убедительное свидетельство успешно совершенной инициации, выхода из подросткового состояния.

Притом что иудейская культура, несомненно, является питательной почвой для всех персонажей, и они иногда спрашивают друг друга о вере, сам роман остается нейтральной территорией, успешно избегает дихотомии религиозного взгляда на мир и атеизм. Мишель всегда отрицает неверие, если ее об этом спрашивают, и однажды даже упоминает, что Бог исполняет ее просьбы, но не рефлексирует глубоко об этом. Тора интересует ее не как доказательство присутствия Бога или предлог для противоборства с ним, а как народная память, собрание историй о различиях между мнимым и истинным достоинством, о предательстве и прощении. Мишель способна увидеть в них зерно общечеловеческой правды, а не только нечто исключительно национальное.

Среди всех сложностей и передряг, даже в тумане бессонницы после смерти Рони, Мишель не утрачивает способности внимательно вглядываться в окружающую реальность, выстраивать в уме цепочки событий. И в кризисные моменты ритуалы и правила из набора надоевших и зачастую непонятных ограничений вдруг превращаются в необходимую опору. Отказ от хлеба, свое­об­раз­ная безуглеводная диета, которую принято соблюдать перед Песахом, помогает не свалиться с ног, не засыпать, когда нужно вспоминать, думать, понять, почему лучшая подруга приняла решение уйти из жизни, не сказав об этом ни слова. А разговор с мамой за праздничным столом об одной из любимых сказок или костер на пустыре рядом с верным другом становятся точками переосмысления опыта и открытия личной силы. Примерно то же самое проживает у костра и Давид, ничуть не менее интенсивно, чем Мишель. Мальчик приходит к началу того пути, который девушка уже прошла. Так традиция ведет поколение за поколением, бунтующих и праведных, всех, кто готов задавать вопросы, к обретению себя.

Керен Климовски. Время говорить. – М. : АСТ, 2020.