Роман-исчезновение

«Ночь, когда мы исчезли» – это вторая серьезная попытка прозаика Николая В.Кононова создать художественный текст. Сперва автор занимался переложением журналистики на книжный лад: выходили издания под названиями «Как быстро писать впечатляющие тексты» и «Истории 20 сумасшедших, сделавших в России бизнес с нуля». Писатель долгое время зарабатывал на жизнь именно сочинением для медиа. Однако затем он создал текст «Восстание», который стал книжным событием, про него много писали в литературной среде. Но это и неудивительно, в российской действительности не так много литературных акторов по сравнению, к примеру, с американской, и любой плюс-минус осмысленный текст, да еще и от того, кто сам учит легкописи и скорописи, вполне легитимен.

«Ночь, когда мы исчезли» – попытка идти и дальше по ниве литературы вымысла, пусть и имеющей документальные основания. «Ночь…» – роман об эмиграции, это роман-исчезновение. Заголовок книги в целом кажется не слишком удачным в том смысле, что его трудно запомнить. Он целое предложение, притом сложноподчиненное. И пускай то, что происходило в тексте, уже закончилось во временном хронометраже, оно все-таки недозавершилось в смысле тех процессов, которые там заданы и замыслены.

В композиции романа присутствуют трое героев, переплетающихся концептуально, но не связанных ни персонажами, ни общей географией. Первый – Леонид Ира, русский эмигрант и белый офицер, живший в действительности. Мужчина занимается тем, что выдумывает сводки для немцев во время войны. Делает он это так умело, что его подозревают в двойном шпионаже. В произведении он в основном выведен вместе с анархисткой Теей, от нее заражается идеей избавления от оков государства и государственности.

Следующий и наиболее продуманный сюжет касается взаимоотношений Веры и ее мужчины Роста. Сперва Рост был духовным учителем Веры, но затем полюбился ей как человек. Они убежали от большевиков, потому что были не согласны с их политикой. Они не были на стороне Гитлера, но выбрали меньшее из двух зол, по их мнению. И все тяготы подобного существования показывает Кононов. Тут писатель использует говорящее имя: Вера, которая перестает верить. Если для кого-то изменение позиции – это самоубийственно, то Вера все время заново находит себя. То вдруг пытается организовать школу, то невзначай оказывается матерью (абсолютно вне собственных на то планов).

Заключительная сюжетная веха строится вокруг персонажа Ханса, родившегося в семье немцев-колонистов на Юге России. Его главное жизненное кредо – степь, которая является его домом. Однако во времена Гражданской войны его отец совершил переезд – ему предложили управляться с садами в говорящем городе Саднев на территории Украины. Там в их дом ворвались коммунисты, которые избили и арестовали отца, а также брата. Банальная в своей жестокости история, однако пересказанная с личной, а не обобщенной болью, поэтому вызывает сопереживание.

Кроме фабульной сложноустроенности в тексте есть еще и сложности концептуального характера. Часть текста подделывается под допрос, часть – письма, и только треть всего романа – обычные воспоминания. Воспринимать последние легче всего. Эти концептуальные изыски смотрятся как бы незачем сделанными, потому что языковая манера у всех героев примерно одинаковая. Их вокабуляр общий. И желание их отмежевать с помощью разных методов построения сюжета проваливается на этом. Попытки разграничивать и развести персонажей не удаются из-за того, что герои, существующие в разное время и в разных местах, говорят неотличимо друг от друга, и эта лексика их не по-хорошему слепляет в некий общий комок, обезличивая.

Однако в оформлении романа есть положительный момент: например, автор описывает действительность в формате предисловия, называемого «Антифоны», и эти страницы видятся самыми живыми в тексте, потому что они про нашу реальность. Потому что шутки там контекстуальны, а еще там описывается Интернет, сети, – то, с чем мы взаимодействуем большую часть нашей сегодняшней действительности, но она нечасто становится героем описания. Там фиксируется переписка в социальной сети, а повествование выстраивается вокруг треда. И в этом большая смелость.

«Александра, 27 лет, Лондон, открывает Twitter и пишет: хочу сдохнуть. Закрывает и возвращается к «Феноменологии духа». Через минуту откладывает ее в сторону и лезет смотреть, сколько лайков. Четыре.

Александра добавляет: вместо этого лежу. И я, и я, поддержка, и я, отвечают дружочки, очень верное решение.

Капитализм: господствует.

Я: лежу».

У Анны Немзер есть оптический роман «Раунд», который не очень хорош сам по себе. Он недодуман, недоделан, но в его ошибках есть очарование, поскольку в нем исследуется сегодня. Память пытается вырабатывать язык, для того чтобы говорить о современности. И ничего плохого в том, чтобы разобраться в нашей истории, безусловно, нет, как силится сделать Кононов. Плохо, когда это становится единственной траекторией сегодняшнего разговора. Но исторические романы писать в каком-то смысле легко, потому что это работа с уже существующей традицией. Куда тяжелее сворачивать реальность в бараний рог и придумывать из нее текст. Сегодняшняя литература во многом – это побег от реальности, выраженный на письме. Мы живем прошлым не только потому, что не выучили его уроки, но и потому, что мы боимся нового как потенциально опасного. Потому что мы боимся написать такую правду, что, когда мы прочитаем отраженное там, станет невыносимо жить.

Николай В.Кононов. Ночь, когда мы исчезли. – М. : Individuum, 2022. – 432 с.